Лэд

Неловко запнувшись, Шварц шагнул вперед. Движимый врожденным, типично немецким преклонением перед Законом — и при этом, вероятно, будучи не прочь отомстить человеку, чей пес только что пытался придушить его, — он отвел ногу в грубом башмаке, примеряясь, как бы посильнее ударить по голени Хозяина, затянутой толстой кожей сапога.

Пинок не достиг цели. Нет, Хозяин не увернулся, не блокировал удар. Он стоял абсолютно неподвижно и выжидающе ухмылялся.

Но весь зал судебных заседаний потряс дикий рык — рык безумной ярости. Шварц в ужасе опустил свою занесенную левую ногу, но на него по воздуху уже неслась огромная мохнатая фигура.

Пинок, грозящий его боготворимому Хозяину, возымел на Лэда именно тот эффект, на который и рассчитывала Хозяйка, планируя этот маневр. Почти любая хорошая собака набросится на того, кто ударит ее хозяина. И Лэд, казалось, понял, что пинок — это посягательство похуже, чем удар.

Направленный на Хозяина башмак Шварца вызвал в добродушном псе маниакальную ярость. Память о том, как Шварц пытался стегнуть самого Лэда, совершенно померкла по сравнению с таким кощунством. В сердце колли вспыхнула неизбывная кровная ненависть к этому человеку. И Хозяйка знала, что так будет.

Резкая команда Хозяйки и поспешно вскинутая рука Хозяина в самый последний миг остановили атаку Лэда. С налившимися кровью глазами он дрожал в их сдвоенных объятиях, хищно скалился, каждый его гигантский мускул рвался к трусливо съежившемуся Шварцу.

— Все, достаточно! — огласил свою волю Маклэй, перекрывая протестующие возгласы Титуса Ромейна. — У нас неформальные слушания; тем не менее это суд, а не собачий питомник. Я…

— Примите мои глубочайшие извинения, ваша честь, — искренне произнес Хозяин. — Я всего лишь хотел показать, что Лэд — не из тех собак, которые позволяют чужакам бить и пинать себя, а этот человек утверждает, будто сделал именно это — и совершенно безнаказанно. По-моему, я доказал на наглядном примере, что вчера и сегодня скотный двор Ромейна навещал какой-то другой пес — если это вообще был пес.

— Это был ваш пес! — вскричал Шварц, в приступе гнева позабыв о страхе. — В следующий раз, когда я буду сторожить овец, возьму с собой не палку, а ружье. И я…

— Не будет никакого следующего раза, — пообещал столь же разгневанный Ромейн. — Судья, я требую, чтобы вы приказали застрелить этого пса-убийцу. И требую, чтобы владелец этого пса возместил мне убытки за восемь задранных овец!

— Ваша честь! — невозмутимо вступил Хозяин. — Будет ли мне позволено выдвинуть встречное предложение? Предложение, которое, на мой взгляд, будет приемлемо как для мистера Ромейна, так и для меня.

— Единственное предложение, на которое я соглашусь, это судебное решение пристрелить проклятую тварь и возместить мне стоимость овец! — не желал ничего слушать Ромейн.

Маклэй вскинул руку, призывая к порядку, затем повернулся к Хозяину и сказал:

— Я слушаю ваше предложение.

— Оно состоит в том, — начал Хозяин, — чтобы Лэда отпустили на поруки, под мою ответственность, на период в двадцать четыре часа. Я оставлю в суде, здесь и сейчас, долговую расписку на сумму в одну тысячу долларов с тем, чтобы эту сумму выплатили Титусу Ромейну в том случае, если за этот период одна или более из его овец будут умерщвлены какой угодно собакой.

От полнейшей несуразности этого предложения у Титуса отвисла челюсть. Даже Судья громко ахнул, услышав причудливые условия. Шварц тупо молчал, пока мало-помалу его медленный ум не уловил общий смысл сказанного. Потом он позволил себе редкую роскошь — смешок.

— Правильно ли я вас понял? — прищурился на Хозяина Титус Ромейн. — Если я соглашусь отложить это дело на двадцать четыре часа, вы дадите мне одну тысячу долларов наличными за то, что какую-то из моих овец за это время задерет собака?

— Да, таково мое предложение, — ответил Хозяин. — Чтобы не было никаких сомнений, я согласен, чтобы вы оформили его письменно, сами. И я прямо сейчас вручу суду расписку на указанную сумму с указанием, чтобы ее выплатили вам в случае, если в течение суток из-за собак вы утратите хотя бы одну овцу. Более того, я собственноручно застрелю Лэда, если за это время вы утратите одну или более овец, и готов заплатить неустойку в размере еще одной тысячи долларов, если не выполню этот пункт моего предложения. Ну как?

— Согласен! — воскликнул Титус.

Улыбка Шварца к тому моменту грозила разорвать его широкое лицо надвое. Маклэй видел, что щеки Хозяйки слегка побледнели, но в целом ничто не выдавало ее беспокойства.

Когда Ромейн и Шварц ушли, Хозяин ненадолго задержался в зале суда.

— Не могу понять, к чему ты ведешь, — сказал ему Маклэй. — Но лично мне кажется, ты совершил большую глупость. Чтобы заполучить тысячу долларов, Ромейн перевернет всю страну, чтобы отыскать собаку, которая убивает овец. И Шварц тоже — хотя бы ради того, чтобы увидеть, как пристрелят Лэда. Ты заметил, как Шварц смотрел на него, когда уходил? Он ненавидит твоего пса.

— Да, — сказал Хозяин. — И еще я видел, как Лэд смотрел на Шварца. Лэд никогда не забудет тот пинок мне в ногу. За это он набросится на Шварца, даже если их следующая встреча произойдет только через год. Вот почему мы устроили все это. Слушай, Мак, я прошу тебя об огромном одолжении. О таком одолжении, которое полностью укладывается в твои рабочие обязанности. Пойди со мной сегодня вечером на рыбалку. А лучше приходи на ужин и будь готов остаться на ночь. Рыбалка начнется часов в двенадцать ночи.

— В двенадцать ночи! — повторил Маклэй. — Что за идея? В такой час клюет только сом. И я…

— Ты заблуждаешься, — возразил Хозяин. — Сегодня ночью клюнет рыба покрупнее — можешь мне поверить. Мы с женой все рассчитали. Я прошу тебя не как судью, а как друга. Ты нужен мне, Мак. Для меня это очень много значит. И если я не ошибаюсь, тебе будет интересно. Я рискую тысячей долларов и своей собакой ради этой рыбалки. Может, ты рискнешь несколькими часами сна? Я прошу об этом как добропорядочный гражданин в бедственном положении…

— Ну разумеется, — согласился недоумевающий Судья. — Но твоя идея мне совершенно непонятна…

— Я все тебе объясню, — пообещал Хозяин Маклэю. — Сейчас я просто хочу заручиться твоим участием в моем плане. Если он провалится, ты не потеряешь ничего, только малость не выспишься. Спасибо, что не отказался.

Тем вечером немногим позже десяти последнее освещенное окно в жилище Титуса Ромейна погасло. И тогда Хозяин поднялся с валуна на вершине горы Фасга, где они с Маклэем сидели уже целый час. Лэд тоже с готовностью вскочил на лапы.

— Пойдем, Мак, — сказал Хозяин. — Спустимся туда прямо сейчас. Возможно, ожидание окажется долгим. Но лучше прийти заранее, чем опоздать, когда на кону стоит так много. Если нас заметят — сразу беги. Мы с Лэдом прикроем отход, чтобы тебя не узнали. Спокойно, Лэд, не спеши. Рядом.

Двое людей и пес бесшумно спустились с холма к фермерскому хозяйству у дальнего склона. Они осторожно крались в стороне от жилых построек, пока в темноте не показался большой хлев под черной двускатной крышей. Наконец они остановились у изгороди вокруг скотного двора.

Сонные овцы, уловив собачий запах, забеспокоились, но спустя минуту все опять стихло.

— Нет, ты понял, ты понял? — возбужденно зашептал Хозяин, придвинув губы к уху Маклэя. — Предполагается, что на этих овец две ночи подряд нападал пес-убийца. И тем не менее запах собаки их ничуть не напугал, они даже не заблеяли. Если бы прошлой ночью какая-то собака устроила здесь бойню, то сейчас при появлении Лэда все стадо запаниковало бы.

— Я еще кое-что понял, — ответил Маклэй таким же едва слышным шепотом. — И мне стыдно, что я не подумал об этом раньше. Ромейн сказал, будто собака пролезла между жердей изгороди, когда забралась на скотный двор и когда убегала. Но если бы изгородь была настолько редкой, что сквозь нее мог протиснуться восьмидесятифунтовый пес, то что бы помешало всем этим овцам выбраться наружу таким же образом? Надо будет внимательно осмотреть эти жерди при свете дня — до того, как я приму решение по делу. Кажется, не зря ты и твоя жена уговорили меня на эту авантюру.