Лэд

Свою деятельность в округе мистер Глюр начал с похвальной цели превзойти всех во всем. Душой и сердцем отдался он производству скотины, а поскольку личной теории о разведении животных у него не имелось, он тут же ею обзавелся. Вообще на выработку убеждений в этом деле требовался многолетний опыт, которого у мистера Глюра не было, но он ловко преодолел этот недостаток, покупая за границей призовое поголовье и выставляя его на ярмарках, где остальные участники показывали доморощенных бычков и кур.

Как ни странно, этот способ не принес ему популярности среди фермеров. Еще более странным было то, что и его достижения на ярмарках никак не хотели расти. Судьи упорно вручали ему ленты за второе или третье место, а заветную синюю розетку присуждали собственнику или заводчику какой-то сугубо местной породы.

Спустя долгое, долгое время до Глюра стало постепенно доходить, что узколобые селяне считают неспортивным приобретать призовой скот и выставлять его как свой собственный. Примерно в то же время в образцовых просторных хлевах поместья «Башни Глюра» у недавно привезенных из-за границы коров родились три теленка. И вместе с ними родилась новая идея Глюра.

Никто не сможет отрицать, что эти телята выращены им самим. На свет они появились в его поместье от его собственных чистокровных коров. Трио новорожденных представляло три породы. По своей родословной и основным характеристикам они были вне всякой конкуренции. На этом и строился план, разработанный для участия в местной ярмарке доморощенного скота. Наконец-то, думал Глюр, он дождется заслуженного признания!

Местные жители избегали Глюра после одной собачьей выставки, на которой он попытался выиграть небывалый приз, установив для конкурса такие условия, которые не смог бы выполнить ни один участник, кроме вывезенного Глюром из Англии чемпиона мраморно-голубого окраса.

Но фраза «доморощенная скотина» оказалась той наживкой, перед которой устояли лишь единицы из местных любителей-животноводов. И в день ярмарки в загонах топталось или мычало не менее пятидесяти двух голов стандартных пород.

Днем ранее работник поместья привел к месту проведения ярмарки единственного конкурсанта от Усадьбы — славную маленькую телку Буренку, о которой Хозяин говорил Глюру и которой, забегая вперед, не суждено было выиграть ничего более примечательного, чем ленту за третье место.

Раз уж зашла об этом речь, скажем, что лучший из трех телят Глюра завоевал всего лишь второе место, а все первые призы в этих трех породах получили два неприметных джерсийца, которые сами вырастили шесть поколений предков той скотины, которую привезли на ярмарку.

Утром в день ярмарки Хозяйка и Хозяин прибыли в «Башни Глюра» на единственном автомобиле Усадьбы. Лэд отправился с ними — не потому, что рассчитывал найти что-то интересное на животноводческой ярмарке, а потому, что предпочитал поехать куда угодно вместе с Хозяином и Хозяйкой, чем остаться дома без них. Он всегда и везде ездил вместе с ними.

Во время поездки случилась заминка, вызванная проколом шины. Ярмарка должна была вот-вот начаться, когда машина из Усадьбы наконец остановилась на краю зеленого луга. Хозяйка и Хозяин, сопровождаемые Лэдом, двинулись через луг по направлению к трибуне, заполненной зрителями.

Вскоре их заметили несколько знакомых и замахали со своих мест. Хозяин поместья пошел к ним навстречу. Одетый Прилично Случаю (как всегда, впрочем), мистер Глюр выглядел как помесь шотландца-погонщика с полотен Ландсира [10] и картинки из модного журнала.

Следом за Глюром шел слуга в аляповатой ливрее и вел к судейской площадке огромного быка голштинской породы. Быком он управлял при помощи водила — пятифутовой палки, пристегнутой к кольцу в носу животного.

— Добро пожаловать, други мои! — завопил мистер Глюр, бурно потряс в безответном рукопожатии ладонь Хозяйки и одарил Хозяина неприятно фамильярным шлепком по плечу. — Рад вас видеть! Вы чуть не опоздали на самую интересную часть. Перед тем как начнется судейство, я устраиваю парад моих лучших животных из Европы. Только демонстрация, это вне конкурса, как вы понимаете. Хочу сделать приятное некоторым из этих фермеров, которые считают, будто умеют разводить скотину.

— Да? — спросил Хозяин. Ничего умнее он не смог придумать.

— Возьмите, к примеру, вот этого моего быка, по кличке Сумрак, — провозгласил Глюр, взмахом руки указывая на голштинца. — Лучшая тонна живого веса, что когда-либо стояла на четырех ногах. Взгляните, как он…

Глюр обратил внимание, что и Хозяйка, и Хозяин смотрят не на быка, а на ведущего его парня. Ливрейный слуга на животноводческой ярмарке — это было уже чересчур, и сохранить серьезные лица они никак не могли.

— A-а, вы смотрите на моего парня, да? Чудесный, крепкий парнишка, вы не находите? Добросовестный на удивление. И предан мне. Рабски предан. Не то что эти хмурые, независимые грубияны из Джерси. Он настоящее сокровище, мой Уинстон. Раньше был работником у одного из крупных скотоводов на Востоке, так он говорит. Заполучил я его совершенно случайно, мне просто необыкновенно повезло, где-то с неделю назад. Он встретился мне на дороге, попросил подвезти. Он…

И в этот момент Лэд обесчестил как себя, так и своих божеств, и доказал, что не достоин появляться в столь изысканном обществе. Едва человек в ливрее подвел быка к разливающемуся соловьем Глюру, как спокойно стоявшая до сих пор собака без единого звука, без какого-либо предупреждения превратилась в машину для убийства.

Словно выпущенный из пушки, колли взлетел в воздух, и целью этого лохматого восьмидесятифунтового снаряда было человеческое горло над яркой ливреей.

Среди мириада запахов, издаваемых животными, Лэд вдруг узнал тот запах, который вызывал в нем неугасимую ненависть. Одного взгляда на пестро одетого мужчину Лэду было достаточно, чтобы окончательно увериться — это он.

Лязгнувшие челюсти промахнулись всего на полдюйма — только потому, что человек также узнал Лэда и в смертельном страхе попытался увернуться.

Но еще прежде чем восемьдесят фунтов живой мощи ударили работника в грудь и опрокинули на землю, клыки Лэда нашли за что ухватиться вместо упущенного горла и на всю длину погрузились в покрытое ливреей плечо. Вопя, человек повалился наземь, придавленный сверху разъяренным псом.

— Лэд! — в ужасе закричала Хозяйка. — Лэд!

Сквозь пелену ярости, которая затуманила его мозг, большой пес услышал призыв. Со сдавленным звуком, очень похожим на всхлип, он разомкнул челюсти и медленно отвернулся от своей добычи.

Хозяин и Глюр инстинктивно шагнули по направлению к собаке и распростертому на траве парню. Но, не успев толком завершить движение, так же инстинктивно разом отпрыгнули назад. Они бы не только отпрыгнули, а побежали бы со всех ног, но им помешала натянутая вокруг судейского ринга веревка.

Дело в том, что в сцене неожиданно принял активное участие бык Сумрак.

За время своей победоносной карьеры в Европе гигантский голштинец трижды завоевывал титул чемпиона. И на протяжении трех лет до своей отправки в Америку он забодал насмерть как минимум трех излишне самоуверенных скотников. Именно кровожадный характер быка наравне с баснословной ценой, предложенной Глюром, побудил бывшего владельца продать голштинца заокеанскому покупателю.

В анатомии быка самой нежной частью является его нос. Поэтому бык заботится о его целости и сохранности почти так же бдительно, как о целости и сохранности глаз. Таким образом, прочная палка-водило, разделявшая работника и животное, делала Сумрака вполне безвредным.

Но работник, задавленный колли, невольно отпустил водило. Получивший свободу Сумрак на мгновение застыл в нерешительности.

Потом он резко повернул крупную голову вбок, чтобы посмотреть, что там за суматоха. Этим жестом он качнул тяжелое водило, отчего носовое кольцо пребольно впилось в его чувствительные ноздри. От боли Сумрак буквально обезумел, замотал головой, и вес палки вырвал носовое кольцо из ноздрей.