Лэд

Пес беспокоился. Его снедало предчувствие беды. Из-за тревоги он не мог сидеть спокойно, вертелся, ерзал, а раз или два даже издавал тихое рычание.

Вдруг его глаза вспыхнули, а хвост начал постукивать по коврику. Это Лэд заслышал, что в четверти мили с трассы свернул знакомый автомобиль. В нем едут Хозяин и Хозяйка, забравшие почту из деревни. Теперь все будет хорошо. Тягостные обязанности телохранителя можно будет передоверить тем, кто лучше с ними справится.

Вскоре машина показалась из-за угла дома и остановилась перед входом. Гостья заметила ее и, подскочив со своего места на коврике, побежала за свежими письмами. Она так торопилась узнать последние новости, что зацепила камешек в кладке стены, и он с шумом покатился вниз, в широкую щель между двумя крупными валунами.

Городская женщина не обратила внимания ни на стук, ни на резкое шипение, которое последовало через миг, когда камень плюхнулся на кольца мокасиновой змеи, дремлющей в одном из укрытий в основании стены. Но Лэд уловил и эти звуки, и даже то, как зашуршали по камню чешуйки рассерженной рептилии, вынужденной искать новое место.

Извиваясь, мокасиновая змея пробиралась по траве прямо вдоль края коврика. Это была короткая, толстая, грязная змея, с отчетливым сложным узором, покрывающим ее грубую кожу. Небольшая плоская голова формой напоминала клин. Между глазом и ноздрей по обе стороны морды имелось по ямке. Они-то и дали название всему этому семейству ядовитых змей: ямкоголовые.

(Гремучая змея обитает в каменистых горах Северного Джерси, в глухих местах; ныне она почти не рискует заползать в долины. А вот мокасиновая змея — родная сестра смертоносной гремучей змеи — по-прежнему населяет луга и берега озер. Меньшая по размеру, более толстая, чем ромбический гремучник, в отличие от него эта змея не предупреждает о нападении, и потому она гораздо опаснее. Это существо ужасно как своим внешним видом, так и повадками и заслуженно пользуется дурной славой. Мокасиновые и гремучие змеи — единственные представители ямкоголовых, оставшиеся на пространстве между Канадой и Виргинией.)

Полтора-два фута рептилия двигалась вдоль кромки ковра, потом замерла в нерешительности — вероятно, ослепленная солнечным светом. Не более ярда отделяло ее голову от исхудалой детской ручки, без дела опущенной на подстилку. Другой рукой девочка обнимала Лэда, и ее тело разделяло пса и змею.

Лэд вздрогнул, высвободился из слабого объятия и нервно вскочил на лапы.

Существует два создания — и вероятно, их всего два, которых дико боится даже самый породистый колли и от которых он побежит прочь без оглядки. Одно — это бешеная собака. Второе — ядовитая змея. От них его гонят инстинкт и страх смерти.

Когда запах стал сильнее и потом, когда мокасиновая змея попала в поле его зрения, отважное сердце Лэда подвело его. С беззаветной храбростью атаковал он двуногих грабителей, когда они вторгались в Усадьбу. Не раз и не два сражался он бесстрашно с собаками крупнее себя. С пылом Д’Артаньяна кидался он на быка, уводя его в сторону от Хозяйки.

Проще говоря, он не знал, что такое страх. Тем не менее сейчас он боялся — до дрожи, до визга, до тошноты. Боялся смертоносного создания, что замерло в трех футах от него. Предоставленный сам себе, он бросился бы наутек незамедлительно. Он даже поддался безотчетному порыву и прижался к беспомощному ребенку, словно ища у него защиты как у представителя высшего класса животных. Тяжелая волна малодушия окатила собаку с головы до кончика хвоста.

Тем временем Хозяин вышел из машины и зашагал вниз по холму; в его руке были зажаты несколько писем, адресованных гостье. Лэд с тоской посмотрел на него. Он знал: Хозяин слишком далеко и не поспеет на помощь вовремя, даже призванный самым оглушительным лаем.

И в этот миг рассеянный взгляд ребенка упал на змею.

Малышка ойкнула и крепче приникла к своему четвероногому другу. Хотя бы верхняя часть ее тела могла отодвинуться от опасности, а вот ноги так и лежали безжизненно. Но своим движением девочка шевельнула коврик, и его край сместился на дюйм или два, потревожив змею. Рептилия свернулась кольцами и запрокинула угловатую голову с разинутой пастью, в которой дергался темно-бордовый раздвоенный язык.

Малышка, в панике от того, что не может убежать, закричала, схватила с коврика книжку с картинками и швырнула ее в рептилию. Книга в полете раскрылась и почти сразу упала, не достигнув цели, но сослужила иную службу: заставила змею поверить, что на нее нападают.

Еще дальше откинулась треугольная голова и потом молнией метнулась вперед. Это двойное движение заняло всего какую-то долю секунды. Целая треть толстого, цвета меди тела взвилась в воздух. Змея метила в худую коленку, в десяти дюймах от ее колец. Девочка, объятая смертельным ужасом, опять закричала.

Прежде чем крик слетел с побелевших от страха губ, ребенка повалила навзничь мощная лохматая фигура, рванувшаяся через него на врага.

Зубы мокасиновой змеи вонзились Лэду в нос.

Это было очень больно, но Лэд не издал ни звука, только отпрянул. В прыжке его челюсти зацепили Малышку за плечо. Оскаленные клыки лишь слегка царапнули ее мягкую плоть, когда он наполовину затащил, наполовину уронил ее вслед за собой на траву.

Как только его лапы коснулись земли, Лэд вновь бросился через ковер на свернутую кольцами змею. На этот раз ее ядовитые зубы нашли другую цель — впились сбоку в вытянутую собачью морду.

Мгновение спустя мокасиновая змея беспомощно билась и извивалась среди травы с переломанным хребтом и разрезанным почти надвое телом; хватило одного удара похожего на саблю клыка.

Схватка закончилась. Угроза миновала. Девочка спасена.

А в носу и в челюсти ее спасителя уже делали свое черное дело две порции смертельного яда.

Лэд тяжело дышал, стоя над распростертой и плачущей Малышкой. Он исполнил свой долг, и инстинкт подсказывал ему какой ценой. Но зато его идол цел и невредим, и потому пес был счастлив. Он нагнулся, чтобы лизнуть сморщенное в плаче личико и безмолвно попросить прощения за вынужденную грубость в пылу борьбы.

Но ему было отказано даже в этом крошечном утешении. Едва он потянулся мордой к Малышке, как его сбил с ног удар, который чуть не раскроил ему череп.

Оказывается, на крик испуганного ребенка мать повернула назад. Близорукая и вздорная, она подумала, будто собака опрокинула ее больного ребенка и перепрыгнула через него, а потом вцепилась ему в плечо зубами и потащила вопящее дитя по земле.

Ну все, ее терпение лопнуло. В ней заговорил первобытный материнский инстинкт (который иногда у женщин так же силен, как у львиц — или у коров). Не думая о собственной безопасности, гостья кинулась спасать дочку. На бегу она ухватила за трость свой зонт от солнца и занесла его над головой.

Круглая рукоятка, выточенная из агата, опустилась прямо псу на макушку. Каменный шар, оправленный в четыре серебряные когтя, был величиной с женский кулак.

Когда Лэд сумел подняться после оглушительного удара, импровизированное оружие вновь взлетело в воздух и опустилось, на этот раз на широкую спину пса.

Лэд не съежился, не пытался уклониться или сбежать, не оскалил зубы. Этот обезумевший агрессор — женщина. Более того, она — гостья и в качестве таковой находится под защитой священного Закона о Гостях, который он накрепко усвоил с младых когтей.

Если бы руку на Лэда поднял мужчина (и при этом не Хозяин и не гость), то тогда срочно потребовались бы услуги врачей, если не могильщиков. Но в этой ситуации восстать против побоев пес не мог.

От боли его голову и спину била мелкая дрожь. А женщина, совсем потерявшая рассудок под влиянием страха и материнской любви, продолжала осыпать собаку ударами с такой силой, на какую только была способна.

Потом пришло спасение.

При первом же взмахе зонта девочка завопила в яростном протесте против столь жестокого обращения с ее любимцем. Ее крик, правда, остался без внимания.

— Мама! — визжала Малышка тонким, срывающимся от волнения голоском. — Мама! Нет! Нет! Он не дал змее укусить меня! Он…