Сатана и Искариот. Части первая и вторая

— Стой! Не делай этою! Подожди еще немного!

— С чего это? Вам ведь не избежать своей судьбы.

— А вдруг? Ты сам говорил об этом, когда мы ехали к мимбренхо.

— Что-то не припомню.

Конечно, я сказал это только для того, чтобы вождь еще больше разволновался. Он же с настоятельной просьбой в голосе продолжал:

— Ты не мог этого забыть, ты должен был помнить об этом!

— И что же я тогда сказал?

— Ты потребовал от меня быть правдивым!

— Правдивым? Ах, вот что! Но когда я, наконец, доберусь до правды, это не сможет никого спасти, потому что ты не хочешь выполнить то, что я тебе предложил.

— А что это такое?

— Призвать своих воинов сложить оружие и сдаться.

Он пристыженно посмотрел в землю. Я умышленно загонял его в тупик, добавив:

— Тебе же говорили достаточно ясно, что на рассвете ты должен быть готов к этому, но ты нас высмеял. Утро еще не занялось, а ты уже изменил свое мнение. Поэтому я могу рассчитывать и на другие перемены — я тебе не верю. Я полагаю, что за твоими словами скрывается какая-то хитрость, и дам сигнал: пусть начнется бой.

— Подожди, хоть немного еще подожди, послушай, что я скажу тебе!

— Говори, но только быстрее! У меня нет желания бесполезно тратить с тобой время.

— Есть ли гарантия, что вы пощадите моих воинов, когда они сложат оружие, и смогут ли они снова получить свободу?

— Скажу прямо: такая возможность есть.

— А мне тоже сохранят жизнь и выпустят на свободу?

— Это гораздо труднее. Твои люди менее виновны, чем ты. Твои злодеяния так велики, что для твоего спасения должно произойти нечто чрезвычайное. К тому же Сильный Бизон не помилует тебя ни в коем случае, ни при каких условиях. К нему ты можешь просто не обращаться.

— А к тебе и Виннету?

— Ну, это надо подумать. Возможно, что-то получится.

— Возможно, всегда — только возможно! Кончай скорее, перестань меня томить! Если ты произносишь слово «возможно», то должен и думать об этой возможности!

— Это, конечно, верно. Я хотел бы знать всю правду, всю подноготную о твоих связях с теми бледнолицыми, которых зовут Мелтоном и Уэллером, о том, почему по их желанию ты совершил нападение на асиенду Арройо, о том, какие намерения у них относительно белых переселенцев. Готов ли ты все это мне рассказать?

— А ты готов спасти меня за мои откровения?

— Если это будет в моих силах, то да.

— Тогда я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

— Хорошо! Стало быть, я стану задавать тебе вопросы, на которые ты будешь отвечать в строгом соответствии с истиной, а потом…

— Не сейчас, не сейчас! — живо прервал он меня. — Теперь для этого нет времени. Если проснется еще кто-нибудь из моих воинов, то вряд ли он поведет себя так же спокойно. Если он поднимет шум, то проснутся остальные, а тогда ваши воины начнут в них стрелять.

— Пожалуй, это верно!

— А если мимбренхо увидят кровь, то будет намного труднее, чем сейчас, спасти нас, если это вообще окажется возможным!

— В этом я тоже убежден, — хладнокровно заметил я.

— Поэтому торопись! Прежде всего постарайся предотвратить кровопролитие! Потом я тебе все расскажу. Клянусь тебе!

— Твоей клятве я поверю только в том случае, если ты подтвердишь ее трубкой мира.

— Но у нас на это нет времени! Трубку мира мы можем раскурить позже!

— Вполне возможно, но сейчас я могу лишь с большим трудом тебе поверить. Подумай, как тяжело мне будет добиться твоего освобождения, когда Сильный Бизон станет противиться этому изо всех сил!

— А ему и знать не надо, что ты ночью развяжешь нам путы.

— Хм! Может быть, так я и сделаю, потому что, будучи христианином, чувствую глубокое отвращение к смерти даже самого злостного своего врага.

— Тогда поспеши, не заставляй меня больше ждать! Не надо больше слов! Поторопись.

Он оказался куда более торопливым, чем я это предполагал; пришлось несколько сдержать его порыв:

— Но прежде я должен совершенно определенно знать, на что мне можно рассчитывать. Ты хочешь, чтобы я тайно выпустил тебя и твоих людей, а за это обещаешь, что они сдадутся потом добровольно? Правильно ли я тебя понял?

— Ну, ясное дело!

— Ты еще должен рассказать мне возможно подробнее всю правду о тех двух бледнолицых, чтобы я смог разобраться во всех их планах?

— Да, клянусь тебе в этом! Однако я хочу, чтобы и ты сдержал свое слово! Ты в самом деле освободишь нас?

— Я всегда держу слово.

— Тогда мы договорились, и теперь ты можешь прямо приступить к действиям, чтобы предотвратить убийство моих воинов.

— Я сделаю это, но только при том условии, если у тебя нет тайных мыслей.

— Моя душа свободна от всяких коварных мыслей. Спаси же нас!

— Тогда иди к Сильному Бизону и Виннету, скажи им, что ты хочешь отправить к своим воинам посыльного с приказом.

— Ты думаешь, что я должен отправить к ним посланца? Ему воины вряд ли поверят, я должен сам пойти к ним!

— Сам? На это я не могу пойти.

— Ты должен согласиться, если серьезно намерен спасти меня и моих людей!

— Я должен? Заметь себе, что Олд Шеттерхэнд никогда не бывает должен! Я обещал тайно освободить тебя, но не говорил, что позволю тебе отправиться к твоим воинам.

— Тогда ты не сможешь нас освободить, потому что мои воины будут слушать только меня и ни за что не поверят словам посланца.

— Ну, не я же, а ты сам виноват в том, что твои воины не будут слушаться переданного им приказа вождя. Ты должен был внушить им больше уважения и почтительности к себе, больше послушания!

У него, разумеется, не было каких-нибудь скрытых мыслей, когда он настаивал на том, чтобы самому отправиться к соплеменникам. Теперь он увидел, что я неумолим, и пошел на уступки:

— Как можешь ты требовать, чтобы мои воины подчинились какому-то мимбренхо!

— А разве ты единственный юма, которого мы взяли в плен? Воин, которого мы захватили вместе с тобой, ехал с нами вместе и видел весь наш отряд. Двое часовых, плененных мною, прошагали вдоль всей внешней стороны наших постов и знают, стало быть, почти так же хорошо, как ты, что юма погибнут, если только вынудят нас взяться за оружие. Если я пошлю эту троицу в ваш лагерь, а ты передашь с ними свой приказ, то им несомненно поверят. Если же нет, то я свое дело сделал и не несу никакой вины за то, что так много юма пойдут на смерть.

— Хорошо, я согласен; веди меня к троим сторожам!

— Подожди еще немного!

Я прошел с ним до ближайшего поста и передал свое указание немедленно разыскать Сильного Бизона и Виннету и сообщить им: Большой Рот готов призвать своих воинов сдаться. А сам я направился на другой край леса, где находились пленные.

Вождь, естественно в моем присутствии, должен был передать им свой приказ, а пока он объяснял им все причины, я следил, чтобы в его словах не промелькнуло какого-нибудь тайного умысла. Тихо, чтобы его не могли услышать воины-мимбренхо, вождь рассказал пленникам о моем обещании тайно освободить всех, лишь бы избежать кровопролития, а потом подчеркнул:

— И вы все знаете, что Олд Шеттерхэнд всегда выполняет свои обещания. Он еще никогда не нарушал своего слова!

— Да, я держу свое слово и выполню все обещания, — заверил их я.

Потом троим пленникам развязали ноги, чтобы они могли свободно передвигаться, однако руки пока оставались связанными; двое из пяти часовых пошли с ними, тогда как я с тремя юма и их вождем вернулся на территорию, охраняемую нашими постами.

Там я увидел стоящих рядом Виннету и Сильного Бизона и пошел к ним. Последнему было трудно поверить в правдивость послания, которое я ему отправил. Он поспешно пошел мне навстречу, спрашивая:

— Верно ли, что собаки-юма собираются выдать нам своих людей вместе с их оружием?

— Да.

— Тогда либо ты совершил чудо, либо за всем этим скрывается обман, который ты не смог разглядеть и раскрыть! Олд Шеттерхэнд должен быть осторожным!

Тут своим спокойным, уверенным голосом вмешался Виннету: