Оцеола, вождь семинолов(изд.1991)

Сестра сдержала слово.В течение всего дня и до полудня следующего я ее не видел. Затем она вышла из своей комнаты в амазонке, приказала оседлать Белую Лисичку и уехала одна.

Я чувствовал,что не имею никакого влияния на своенравную девушку и что нечего и пытаться наставлять ее.Она не считается с авторитетом брата, сама себе хозяйка и всегда будет поступать по-своему. После вчерашнего разговора у меня пропала охота вмешиваться в дела Виргинии. Она знала мою тайну, и поэтому любой мой совет будет ею отвергнут.Я решил держаться в стороне, пока не наступит решительный момент.

В течение нескольких дней наши отношения были весьма прохладными,что очень удивило мать,но она ни о чем не спрашивала.Мне показалось, что мать стала относиться ко мне не так сердечно, как прежде.Она рассердилась на меня за дуэль с Ринггольдом.Узнав о ней,она очень огорчилась и,когда я вернулся домой,упрекала меня за это,считая, что я один виноват в этой истории. Почему я так грубо поступил с Аренсом Ринггольдом?Из-за какой-то чепухи! Из-за негодницы индианки!Почему я так близко принял к сердцу все,что говорилось об этой девушке? Ведь то, что сказал о ней Ринггольд, может быть и правдой. Мне следовало вести себя более благоразумно.

Очевидно,мать что-то слышала краем уха обо всем этом деле,но не знала, кто была красавица-индианка.Ей не приходилось раньше слышать имя Маюми. Поэтому я довольно спокойно выслушал ее язвительные замечания. Раздраженный упреками матери, я несколько раз собирался рассказать ей о причинах дуэли, но пока воздерживался. Она все равно бы мне не поверила.

Я узнал,что в положении Ринггольда за последнее время произошли большие перемены.Отец его умер в ту самую минуту, когда в приступе ярости наказывал одного из рабов.У старика произошло кровоизлияние, и он упал на месте, как будто над ним свершился божий суд.Аренс был теперь единственным наследником большого состояния,неправедно нажитого: это была плантация с тремястами рабов.Тем не менее говорили,что теперь он стал еще скупее. Как и старый Ринггольд,он поставил себе целью быть властителем всех и всего в окрестности, стать крупным магнатом.

Некоторое время он притворялся больным и ходил с перевязанной рукой, гордясь тем, что дрался на дуэли. Так, по крайней мере, рассказывали люди. Однако те, кто знал, как окончилось дело, считали, что у него нет особых оснований хвастаться этой дуэлью.

Моя стычка с ним,по-видимому,не изменила его отношения к нашей семье.Мне говорили, что он часто бывал у нас и его даже считали женихом Виргинии. С того времени,как возросли его богатство и влияние, моя тщеславная мать стала относиться к нему еще благосклоннее.Я наблюдал за всем этим с глубоким сожалением.

Вообще в нашей семье чувствовалась какая-то перемена. В отношениях между нами постепенно исчезали прежняя искренность и теплота.Мне очень не хватало моего доброго, благородного отца.Мать держалась со мной надменно и холодно, как будто считала, что я непослушный и непочтительный сын.Дядя, ее брат, во всем следовал ее примеру, и даже любимая сестра иногда казалась мне чужой.

Я чувствовал себя неловко в собственной семье и старался как можно меньше бывать дома.Большую часть дня я проводил с Галлахером, который, конечно, гостил у меня, пока мы находились в Суони. У нас было довольно много дел в связи с нашей командировкой, а в свободное время мы развлекались охотой на оленей и лисиц.Правда,охота не доставляла мне теперь такого удовольствия,как прежде, да и Галлахер уже, видимо, не так увлекался ею.

Наши служебные обязанности обычно заканчивались к полудню.Нам было поручено не столько набрать добровольцев,сколько наладить занятия с записавшимися и «подготовить их к службе».Отряд добровольцев уже сформировался.Они выбрали себе офицеров из тех лиц,которые раньше служили в армии. На нашей обязанности было обучать их и следить за порядком в отряде.

Маленькая церковь в центре поселка была превращена в штаб. Там и происходило обучение.

Большинство добровольцев принадлежали к беднейшей части населения – мелким плантаторам и скваттерам, которые жили на окраинах болот и едва сводили концы с концами, существуя на скромный заработок, добываемый ими с помощью топоров и винтовок.Среди них был и старый Хикмэн.Я удивился, узнав, что в отряд записались такие «достойные личности», как Спенс и Уильямс. Последних двух я решил взять под особое наблюдение, но держаться от них подальше.

Многие из рядовых принадлежали к аристократическим кругам. Угроза войны нависла над всеми и объединила всех.Офицерами были обычно богатые и влиятельные плантаторы.Впрочем, в результате столь демократических выборов среди офицеров оказались и такие,которые были слабо подготовлены к тому, чтобы носить эполеты.Некоторые из этих джентльменов были в более высоких чинах, чем я и Галлахер.Полковников и майоров оказалось почти столько же, сколько и простых солдат.Но все они были обязаны подчиняться нам. В военное время часто случается,что лейтенант регулярной армии или даже младший офицер оказывается начальником полковника народного ополчения.Среди них встречались очень своеобразные люди,которые раньше «тянули лямку» в Уэст-Пойнте или имели за плечами месяцы военной службы под начальством «старого Хикори».Они считали себя специалистами в военном искусстве.И с ними было не так-то легко иметь дело. По временам Галлахеру приходилось призывать на помощь всю свою волю, чтобы доказать,что командует в Суони именно он.Репутация моего друга – отчаянного рубаки и дуэлиста– так же утверждала его авторитет, как и поручение, которое он привез с собой из главного штаба.

А в остальном мы жили с нашими добровольцами довольно мирно.Большинство из них стремились изучить военное дело и охотно подчинялись нашим указаниям. В шампанском, виски и сигарах недостатка не было, многие окрестные плантаторы оказались очень гостеприимными хозяевами. И если бы мы с Галлахером были склонны к развлечениям и выпивке,то,пожалуй, нигде бы не нашли лучших условий. Но мы не слишком поддавались таким соблазнам и благодаря этому пользовались уважением,что значительно облегчало нам исполнение наших обязанностей. Вообще нашу новую жизнь нельзя было бы назвать неприятной, если бы… не мои домашние нелады. Мой дом теперь – тут-то и была вся беда! – уже больше не был для меня родным домом.

Глава LVI

ТАИНСТВЕННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Прошло несколько дней,и я заметил внезапную перемену в поведении Галлахера; это относилось не ко мне и не к матери, а к Виргинии.

Я впервые обратил на это внимание через день после объяснения с ней; ее отношение к нему тоже изменилось.

Ледяная вежливость между ними словно растаяла, и прежняя задушевная дружба воскресла. Они снова вместе играли, пели, смеялись, читали книжки и болтали о пустяках, как и раньше.

«Ему-то легко все это забыть,– думал я,– он только друг и, конечно, не может испытывать такие же чувства,как брат.Что ему за дело до того,с кем она тайно встречается? Какое ему дело до того, что Виргиния поступает вразрез с нормами общепринятого поведения? Ему приятно ее общество,ее милое обращение заставило его отбросить все подозрения,и поэтому он забыл,простил или нашел какое-нибудь подходящее объяснение ее поведению». Мне казалось, что он стал более холоден со мной, тогда как ей полностью вернул свое доверие и дружбу.

Сначала я был удивлен этой новой фазой отношений в нашем семейном кругу, а потом просто стал в тупик.Я был слишком горд и слишком уязвлен, чтобы потребовать у Галлахера объяснений,а сам он не считал нужным объясниться со мной,и я вынужден был оставаться в неведении.Я заметил, что и мать удивлена такой переменой и относится к ней несколько подозрительно.Я понимал ее. Она боялась,как бы блестящий военный,который,впрочем,не имел никакого состояния, кроме своего офицерского жалованья, не увлек Виргинию. А вдруг она изберет его себе в мужья Конечно,мать мечтала о совсем другом муже для Виргинии. Она не могла спокойно примириться с тем, что ее дочь избрала себе такую судьбу, и ревнивым оком взирала на близость молодых людей.