Фонтаны на горизонте

Будет ли он хорошо служить?

Вы ему платите больше, — пожал плечами советник.

Дайльтон улыбнулся,

— Отлично. Отец недаром говорил, что деньги сильнее оружия. Грауль знает, что ему делать?

-Да!

2

Илья Петрович Можура спешил на совещание в трест. Он размашисто шагал по горбатой Портовой улице. Попыхивая трубкой, погруженный в свои мысли, старый капитан не замечал прохожих.

А мысли были невеселые. Третий месяц китобойная флотилия «Приморье» стоит у стенки Владивостокского порта. Давно прошел назначенный правительством срок выхода на промысел, а плавучая база и приданные ей суда простаивают день за днем, неделя за неделей, ожидая, когда наконец приедут на китобойцы «Шторм» и «Фронт» новые гарпунеры. Но, когда это произойдет, никто не знал.

Можура, сердито покашливая, вовсю ругал про себя гарпунеров — Майера и Харсена. Все это произошло очень неожиданно. На вторые сутки, после того как флотилия бросила якорь в бухте Золотой Рог, к Можуре явился гарпунер Манер и жестом показал, что хочет говорить с капитаном. Можура вызвал Курилова, хорошо владевшего английским языком, и добродушно сказал:

Будьте переводчиком. Господин гарпунер явился ко мне, очевидно, с важным делом.

Майер говорит, что он раздумал работать на советской китобойной флотилии, — перевел изумленный Леон- тин слова гарпунера.

Что-о-о? — протянул недоуменно капитан, собиравшийся раскурить трубку. Рука с зажженной спичкой застыла в воздухе. — Ты не ошибся, товарищ Курилов?

Гарпунер повторяет, что желает вернуться в Норвегию. Работать у нас он не будет, — подтвердил Курилов.

Да он что, сдурел, что ли? — Можура впился взглядом в лицо Майера, подавшись в его сторону. Тот пренебрежительно отвернулся.

О черт! — Спичка догорела и обожгла пальцы Можуры. Он ткнул ее в пепельницу и, отложив трубку подошел к гарпунеру. Постучав по его груди согнутым пальцем, Можура сказал:

— Вы понимаете, господин Майер, что вы говорите? Глаза капитана поблескивали из-под взъерошенных

бровей яростными огоньками. Можуре страстно хотелось взять сейчас этого норвежца с воровским взглядом за шиворот и встряхнуть так, чтобы слова у него застряли в горле.

— Переведи ему, Курилов, что я его не отпущу с судна и он будет на нем работать.

Гарпунер что-то ответил. Курилов перевел:

Майер желает говорить с капитан-директором.

Ладно, скажи ему, чтобы он шел за мной к Северову, — приказал, едва сдерживаясь, Можура и, рывком нахлобучив фуражку, первый вышел из каюты.

На «Приморье», кроме Геннадия Алексеевича, Можура и Майер застали Шубина, Степанова и гарпунера Харсена.

Что, и твой гарпунер, Илья Петрович, отказывается у нас работать? — обратился Северов к Можуре.

Да, — глухо проговорил Можура. — Пассажиром объехал полмира, а сейчас желает домой.

Так-так-так! — вполголоса проговорил Степанов, посматривая то на одного, то на другого гарпунера, а затем обратился к ним по-английски: — В чем причина вашего отказа?

Гарпунеры заявили, что начинать работу на новой флотилии в год, кончающийся двумя тройками, — тридцать третий, — они не могут, так как их постигнет беда.

— Чушь какая! — возмутился капитан-директор. — Вы же знали, с какого года начнется промысел, когда заключали с нами договоры?

Майер только развел руками:

— Ошиблись мы.

Было ясно, что гарпунеры не отступятся от своего. На их застывших лицах отчетливо выражалось какое-то трусливое упрямство.

— А как же быть с договором? — спросил Северов, стремясь использовать любую возможность изменить решение гарпунеров. — Вы же получили аванс. Мы можем судиться с вами за нарушение договора!

Гарпунеры были готовы вернуть аванс и уплатить неустойку. Никакие уговоры и доводы руководителей флотилии не подействовали на Майера и Харсена. Они стояли на своем.

Степанов позвонил директору треста Дукину. Тот через полчаса был на базе.

Невысокий, худощавый, с быстрыми резкими движениями, в расстегнутом кожаном пальто, с кепкой в руке, он не вошел, а скорее ворвался в каюту. Густая шевелюра отсвечивала сединой. Бледное лицо было взволнованно, а черные глаза смотрели требовательно, строго.

— Что здесь произошло? — резко спросил он, ни с кем не здороваясь и бросая кепку на диван. Выслушав капитан-директора, Дукин в упор посмотрел на гарпунеров, точно стараясь проникнуть в их души. На бледных щеках директора треста появились алые пятна румянца. Он попросил Северова:

- Переведите этим господам, что их поступок мы рас сматриваем как саботаж, как стремление нанести нашему промыслу вред и по существу сорвать его.

Гарпунеры выслушали перевод, и Майер сказал:

- Мы понимаем, что ставим флотилию в трудное положение, но иначе поступить не можем.

- А гарпунер Андерсен? — спросил Дукин. — Он же не боится тридцать третьего года?

- О, это личное дело Андерсена! — угрюмо проговорил Харсен. — Мы уверены, что охота будет неудачной.

Почему вы не начали охоту во время перехода? — спросил Степанов. — Тогда был тысяча девятьсот тридцать второй год!

По договору мы должны охотиться у Камчатки, — ответил Майер.

Да-да! — нервно заходил по каюте Дукин. — Задачку задали нам господа иностранцы. Так что же будем делать, товарищи?

Директор треста обратился с этим вопросом ко всем. В каюте стало тихо. Майер сказал, что их решение не изменится, и гарпунеры ушли.

Не отпускать и силой заставить бить китов! — решительно предложил Можура, глубоко затягиваясь дымом.

И они будут бить мимо китов, — сказал Степанов. — Нет, Илья Петрович, это не выход из положения.

— Почему же так несерьезно подошло наше торгпредство, подбирая этих гарпунеров? — с досадой заговорил Дукин. — Сдается мне, товарищи, что уход гарпунеров — это не только дань суеверию, а, может быть, что-нибудь и посерьезнее. Как вы думаете? — Дукин взял кепку, — Я еще попытаюсь поговорить с гарпунерами. Если же они не останутся, буду просить Москву срочно завербовать других. Будем действовать. Вы, товарищи, не расстраивайтесь. И не с такими трудностями справлялись. Готовьтесь к промыслу!

В течение нескольких дней шли переговоры с гарпунерами , но они стояли на своем. Гарпунер Андерсен на предложение Степанова повлиять на своих коллег ответил:

— Меня это не касается. Я спой договор не разорву. Я честный гарпунер.

Говорил он с трудом. Андерсен еле держался на ногах, и его оставили в покое.

Через неделю Майер и Харсен поездом выехали из Владивостока к себе на родину.

С тех пор прошло почти три месяца, а положение оставалось прежним — гарпунеров не было. Над флотилией нависла угроза срыва промысла...

Можура подошел к зданию треста, выбил трубку и спрятал ее в карман кителя.

— Что хмуришься, Илья Петрович? — услышал он голос подошедшего Степанова.

Помполит был, как всегда, бодр. Можура обтер платком усы и тихо произнес:

Радоваться нечему.

Голову не вешать! — Степанов взял капитана под руку. — Может быть, сегодня товарищ Дукин сообщит нам что-нибудь приятное.

Хорошо бы!

Они вошли в приемную.

— Проходите в кабинет, — любезно предложила секретарша.

У Дукина уже сидели Северов, Шубин и Орлов. Директор треста поднялся, энергично пожал Степанову и Можуре руки и начал совещание.

— Итак, наша флотилия имеет задание: сто восемьдесят китов. Это очень много. В Москве, как видно, не учли, что мы впервые начинаем промысел. Сейчас средняя норма — шестьдесят китов на одно охотничье судно. Но за границей богатые традиции промысла, опытные китобои, богатейшая китобойная техника.

«Эх, не надо было бы этого говорить! — подумал помполит. — Расхолаживает людей».

Степанов незаметно взглянул на лица капитанов: какое впечатление произвели на них слова Дукина. Моряки внимательно слушали его: много или мало сто восемьдесят китов — толком они не знали.

Орлов, как всегда франтовато одетый, сидел прямо, стараясь сохранить на своем худощавом лице бесстрастность, но глаза в пушистых ресницах невольно метнулись и вопросительно остановились на сидящем против него Шубине. Капитан «Фронта» в это время, казалось, дремал. Когда Дукин назвал цифры, он вдруг поднял на него глаза: «В море узнаем, проверим на практике реальность этого задания».