Трое с площади Карронад

стерял громадные апельсины, и волнами их пригнало к земле.

Кучевые облака сизо-серого цвета быстро двигались в середине неба. За ними иногда чувствовался проблеск солнца. Над головами у Славки и Тима в струях ветра неподвижно стояли чайки с распластанными крыльями.

Потом пошел дождик. Можно было убежать под навес, но не хотелось покидать насиженное место. Тим вытянул из спортивной сумки курточку. Ветер рванул капроновую ткань, но Славка и Тим быстро обмотали ею головы и плечи. Получилась крошечная общая палатка.

— Мы робинзоны, — сказал Тим. — Катер уже не придет, нечего ему тут делать. Нужно будет ехать автобусом на Северный причал... Славка... Ты не обижаешься, что я тебя сюда затащил?

— Здесь хорошо, Тим, — сказал Славка.

Что он мог еще сказать? Не скажешь ведь вот так открыто, что мечтал о такой минуте целые годы. Не будешь объяснять, что все это — счастье. Счастье от того, что рядом штормовое море и Тим.

Славка сказал:

— Смотри, какой водопад.

Недалеко стояла железная горка, чтобы скатываться прямо к воду. Волны взбегали на нее, и вода с верхней площадки лилась на гулкие ступени.

— Большой каскад Петродворца, — сказал Тим. — Я туда в июле с папой ездил... Ты там бывал?

Славка медленно качнул головой:

— Нет, Тим. Я мало где бывал: в Невьянске, в Первозаводске, в Покровке... Это все в одних краях, недалеко друг от друга. Мы там с мамой кочевали с места на место.

Тим примолк. Потом виновато проговорил:

— Дурак я все-таки. Ты меня извини, ладно?

— За что? — удивился Славка.

— Я болтаю, хвастаюсь. Все про отца, про отца... А ты... только с мамой.

— Ну и что такого, — спокойно сказал Славка. — Это у кого как в жизни получилось... Ты, может, думаешь, что он нас бросил или пьяница какой-нибудь? Он хороший был, Тим. Только я его никогда не видел. Он погиб в тот год, когда они с мамой поженились. Еще студентами были.

— А что случилось? — осторожно спросил Тим.

— Он разбился на мотоцикле... Ехал к товарищу на дачу, а через дорогу ребята побежали. Из лагеря. В войну играли. Он и крутнул на обочину, прямо на камни... Это в Первозаводске было, где они с мамой учились. А потом мама в Невьянск уехала после института... Знаешь, Тим, я там впервые море увидел...

Тим удивленно поднял глаза, но ничего не спросил. Он почувствовал, видимо, что Славка расскажет сам.

И Славка рассказал про бриг "Меркурий". А потом, незаметно, еще про многое: про Покровское озеро, про Анюту, потом про Юрку Зырянова и Усть-Каменск. И даже про то, как уехали из Усть-Каменска.

Тиму рассказал и морю.

Море шумело то возмущенно, то сочувственно: сердилось на Славкиных недругов и понимало его огорчения.

Тим тоже все понимал. Он слушал молчаливо и серьезно.

И только время от времени натягивал на Славкины плечи подол куртки.

Домой Славка вернулся к вечеру. Мама, конечно, сказала, что "чуть не сошла с ума" за этот день. Засадила Славку за обед, а потом за уроки.

Уроки были пустяковые. Славка читал "Ботанику" и рассказывал