Острова на горизонте(изд.1984)

Оглянулся — синяя юбчонка мелькнула за ребрами шпангоутов разбитой шхуны: Рика неторопливо шла по моим следам, что-то искала. Или делала вид, что ей надо что-то найти на берегу.

Ветер становился все сильнее. Он продувал меня насквозь, и я решил уйти за дюны. К тому же интересно было посмотреть: а что предпримет девочка? Вот и небольшая ложбина среди обрывистых песчаных холмов. Подгоняемый ветром в спину, я полез по сыпучему песчаному откосу и вдруг услышал негромкий крик. Обернулся. Рика бежала ко мне, махала руками, будто пыталась остановить. Я засмеялся. Ага, плутовка, значит, ты все же выслеживала меня?.. И полез в гору быстрее. Эй, если хочешь, догоняй!..

— А-а-а-а! — донеслось с берега.

Девочка бежала ко мне.

С высоты дюны открывался великолепный вид. Внизу и чуть правее лежало синее, все подернутое серебристой рябью, озеро. Вправо и влево от него уходила зеленая, покрытая высокой колышущейся травой долина. Обрамляя ее, поднимались, где выше, где ниже, ярко-желтые песчаные дюны. Ветер дул со стороны океана, и над дюнами кружились мутные песчаные смерчики. Зеленый солнечный мир! Все тут: и океан, и зеленая трава, и песчаные горы. Стайка уток взметнулась с озера и перелетела к другому его краю, а метрах в двухстах от озера неторопливо передвигался табун лошадей. Хорошо были видны черные спины и желтые, будто овсяные, гривы и хвосты. Прерии! Но зачем островитянам столько лошадей?

— Погоди-и-и! — послышался зов девочки. — Остановись!

— А ты догони, догони! — отозвался я и побежал вниз.

Жесткая трава хлестнула по коленям. Взметнулись в воздух бабочки и жучки. Какое удовольствие — после долгой разлуки с сушей бежать по траве, ощущать ногами твердую незыблемость земли…

— Остановись! Остано-овись!

— Ну что же ты? Догоняй!

— Лошади-и!

Я оглянулся. Подхватив юбчонку, чтобы не мешала, Рика прыгала через холмики и ямки, вот упала, вскочила и снова побежала. Что-то было в ее лице настораживающее… Я замедлил бег. Остановился. При чем тут лошади? О чем она?

— Теперь… скорее к озеру!.. В дюны не успеем! — Лицо ее горело красными пятнами, на щеке багровела царапина. Дернула меня за руку: — Бежим! Потопчут!

И тут я почувствовал, как тяжело колыхнулась земля. Поглядел вправо. Табун несся в нашу сторону. Развевались гривы и хвосты, лошади стлались над землей, они будто стремительно плыли в зеленых волнах травы.

Рика что было силы рванула меня за руку и побежала к озеру. Я бросился следом. Гул копыт накатывался. Мне казалось, что на своем затылке я чувствую жаркое дыхание лошадей. Под ногами запружинило. Вот и озеро. Рика с разбегу прыгнула в воду, нырнула и поплыла от берега. Я тоже нырнул, проплыл под водой с десяток метров, вынырнул. Рядом кружилась девочка. Она откинула волосы на спину, захохотала, а потом крикнула:

— Ну что? Будешь один уходить?

— А чего они?

— А они дикие! И тут… тут их владения! А ты — чужой!

Лошади плотным косяком стояли на берегу. Я видел их пылающие глаза, вздрагивающие ноздри. По шерстистым бокам и шеям пробегали нервные судороги.

— А не поплывут за нами?

— Не-ет… Ох, я замерзла. Сейчас я их уведу. А ты плыви во-он в ту бухточку. Жди там.

— А как же они? Не тронут тебя?

— Меня? Они не трогают — ни меня, ни толстяка Джо.

— А что же ты… в воду?

— Д-да тебя ув-водила. Ну, плыви!

Девочка направилась к берегу, нащупала ногами дно и пошла из воды на сушу. Она что-то выкрикивала ласковое, успокоительное, и лошади, подняв головы и поставив уши торчком, прислушивались к детскому голосу, фыркали, но в этом фырканье слышалось дружелюбие, а не злость.

Не выходя из воды, я двинулся к указанной бухточке, а Рика выскочила на берег и подошла к одной из лошадей, похлопала ее по боку. Потом уцепилась за косматую гриву, подпрыгнула и вскарабкалась на лошадь. Поскакала. И все остальные лошади, а было их тут с полсотни, с мягким и тугим громом копыт унеслись следом.

Вода была холодной, меня трясло, когда я выбрался на берег и, шурша осокой, отошел чуть от озера. Сигареты, конечно, превратились в кашу, но зажигалка работала исправно. Набрав мелких сухих сучьев, соорудил костер. Он разгорелся жарким, почти бездымным пламенем, я стащил с себя брюки и рубаху, протянул к огню руки. Где-то выше моей головы и этого озера проносились со стороны океана потоки воздуха. В их сильных порывах, мотаясь из стороны в сторону, как комки серой бумаги, летели чайки и с успокоенными голосами опускались на воду — прятались от шторма.

У подножия дюн резвились тонконогие, лохматенькие жеребята. Покидая матерей, они, смешно взбрыкивая задними ногами, носились друг за другом. Приятно было наблюдать за их играми.

Подбежала Рика. Потянула с себя облепивший ее свитер, сняла юбчонку. Протянула мне: давай выжмем! Мы скрутили ее вещи в жгут. Я развесил их на палки, воткнутые в песок, а Рика встала на коленки, протянула к огню руки, потом выжала, как белье, волосы и торопливо, рывками расчесала их пальцами. Поглядела на небо. Все оно оплеталось прозрачно-серебристой паутиной, и солнце сияло уже неярко, оно теперь было похоже на больной, бельмоватый глаз.

Один жеребенок, вскидывая передние ноги, подскочил к Рике и ткнулся ей в шею волосатой мордашкой. Она схватила его, засмеялась, прижалась к нему. Жеребенок мотнул коротким хвостиком и поскакал прочь, оглядываясь на девочку, будто звал ее с собой. Рика побежала, начала ловить его, а мама-лошадь подняла голову и добродушно фыркнула. Подскочил еще один жеребенок, только не рыжеватый, а почти черный, с золотистой гривкой. Они втроем прыгали и носились. Потом Рика вернулась к костру и, подперев лицо ладонями, уставилась в огонь.

— А сюда дикие кони-лошади не прибегут? — спросил я.

— Нет. Теперь они видят: я тут, с тобой.

— Скажи, Рика, а откуда тут лошади появились?

— Об этом Фернандо рассказывал так. Лет двести назад плыл из Европы в Америку корабль. Парусный. Большой-большой. И в трюме он вез много-много лошадей. И вдруг туман. Тут у нас ого какие туманы бывают! Вышел из дома, три шага сделал — и ау! Потерялся… Ну вот, корабль разбился на мелях. У острова. И потонул. И лошади потонули. Лишь несколько спаслось… Ну вот, прошли годы, видите теперь, сколько их тут?

Мне хотелось расспросить ее о многом, и в первую очередь о ней самой. Двенадцать отцов — почему? И вообще, откуда она тут? Чья? И я задал вопрос:

— Рика, а сколько тебе лет?

— Не знаю, — ответила она. — Может, одиннадцать, а может, и больше.

— Как же так — не знаешь?

— А вот так…

— Гм… Скажи, тут живут одни мужчины?

— Угу. Одни мужчины. Есть какой-то закон. В общем, Фернандо говорил мне: «Девочка, закон Канады запрещает жить на этом острове женщинам». А почему — я не знаю. Не сказал мне. Вот он сегодня придет, и ты у него спросишь.

— А где твоя мама?

— А как тебя звать?.. — сама спросила, будто и не услышав моего вопроса, Рика.

— Анатолием.

— Анатолий — слишком длинно. Буду звать тебя Натом, — решила девочка. — Ага, вещи уже подсохли. Давай-ка одеваться — да пойдем. А то ка-ак начнут нас разыскивать.

— Пойдем. Между прочим, очень хочется есть.

Я натянул еще сыроватые брюки, а потом и рубаху. Ветер все усиливался. Он катился по траве, и она то опадала, то распрямлялась. Лошади ушли и увели своих малышей. На озере было белым-бело от чаек. Рика втиснулась в юбку, надела свитер, кивнула «пошли», а я спросил:

— В лоции про остров Сейбл… Знаешь, что такое лоция?

— Знаю, знаю!.. Однажды на берег старинный сундук выбросило. Думали, что в нем разные вещи, а там — старинные книги. Про разные-разные страны, моря и порты. И папа Фернандо сказал: лоции.

— Точно. Так вот, в лоции про остров Сейбл сказано, что тут живут спасатели. Вот тут, твои… отцы — так и живут на разных спасательных станциях?

— Угу. Я ж говорила: пятеро — на Ист-Пойнт, трое — на Уэст-Пойнт. Знаешь, сколько у острова погибло кораблей? Ну всего-всего? Пятьсот! А может, даже и больше.