Про Кешу, рядового Князя

– Моя замена,– удовлетворенно говорит он и напевает:– Я так давно не видел маму...

Лежа под машиной, солдаты с интересом разглядывают пестрое пополнение. Витька толкает плечом своего напарника:

– Глянь, петух какой шлепает!

Петух – не кто иной, как Кеша , который в самом хвосте колонны метет дорогу остатками роскошной бахромы. Кеша решает, что в гарнизон следует являться эффектно или, на худой конец, с независимым видом. Ничего стоящего не выдумав, он вставляет в зубы сигарету.

– Привет папуасу!

– Эй, земляк, панталоны не жмут?

Это они так неуважительно о моднейших Кешиных «дудочках». Но Кешу не проймешь такими дешевыми подковырками. Он прикуривает на ходу и только после этого отзывается с хорошо усвоенной небрежностью:

– Прэфэт, девочки! Что, коломбина больше не чихает?

В этот момент он наступает на чьи-то пятки, спотыкается и цедит сквозь зубы:

– Ты, пентюх! Разжалую в рядовые!

– Ну и замена у тебя, Витек!– ухмыляется напарник.– С такой заменой ты еще на год останешься.

– Да нет, это, наверно, один такой затесался, приблудный,– не унывает Виток.– Попадет в роту, там его быстро перелицуют, будет как новенький пиджачок.

Сержант останавливается, пропускает мимо себя строй и шагает рядом с Кешей .

– Киселев, мы же с вами договаривались: в строю не курят.

Шевцов говорит спокойно, и такое спокойствие кажется Кеше чем-то вроде снисходительности большого начальства. Это оскорбляет Кешу , и он старается не обращать на сержанта никакого внимания. Вышагивает себе, пуская струйки дыма через плечо.

– Бросьте сигарету!

О, это уже похоже на тон!

– После присяги брошу, товарищ начальник,– как можно развязнее отвечает Кеша . Пусть, мол, всякие тут ефрейторы не воображают себя генералами.

– Выбросьте, вам говорят!– кипятится Шевцов.

Вот это совсем другой разговор. Помедлив для приличия, Кеша выплевывает сигарету.

– Пожалуйста, товарищ начальник,– примирительно говорит он.– Стоит ли рвать нервную систему?

Мимо колонны проплывают пыльные заросли бурьяна. В некоторых местах они смяты, будто резвились лошади. Кеше , наверно, толе придется резвиться здесь по-пластунски.

Повторив последний изгиб дороги, колонна выходит на гарнизонную улицу и направляется к одноэтажной казарме автороты. Возле нее разбит небольшой спортивный городок. Рядом – просторный плац. Сколько же сапог долбили этот бетон?

Много. И Кешины сапоги будут на этом плацу, эт уж точно.

7.

В казарме автороты безлюдно и покойно, как во время тихого санитарного часа. Одна стена в обширной передней комнате занята пирамидами с оружием. Здесь у тумбочки скучает рослый дневальный со штык-ножом на поясе. Двери в спальное помещение открыты, видны строгие ряды кроватей, заправленных с поразительной аккуратностью и однообразием. Словно это не кровати, а ряды огромных буханок хлеба.

Дневальный оживляется, когда с улицы доносится голос сержанта Шевцова:

– В казарму по одному заходи!

Никак стриженые прибыли! Вот первый переступает порог и сразу робеет, за ним второй... Какие же они сирые да куцые! Неужели и он, дневальный, был таким же год назад? Да не может этого быть!

– Здрасьте,– слышатся нестроевые голоса.

У дневального рот до ушей. Он вытягивается во фрунт, лихо берет под козырек и орет громовым голосом:

– Здравия желаю, товарищи генералы!

Застенчиво улыбаясь, «генералы» нерешительно топчутся у порога, а задние на них напирают. Затем новобранцы скучиваются у противоположной стены и почтительно разглядывают веселого дневального, ряды штампованных постелей, пирамиды с оружием. Казарменный воздух, и тот они вдыхают почтительно. Подумать только: настоящая армия с настоящим оружием и настоящим дневальным, на ремне у которого висит вовсе не игрушечный кинжал! Неужели их сегодня же обрядят в военное обмундирование, и они перестанут быть просто Гонками, Кальками, Васьками, а все поголовно будут солдатами Советской Армии? Неужели это случится уже сегодня?

За порогом остаются сержант и Кеша .

– Заходи,– кивает Шевцов на дверь.

– Только после вас,– галантно кланяется тот.

– Шагай, земляк, не выкаблучивайся!

Оказавшись дома, в родной своей казарме, Шевцов чувствует право перейти на «ты» с этим фруктом. Конечно, так не по уставу, но «вы» рядом с приблатненными словечками Киселева выглядит нелепо.

– Не задерживай, тебе говорят!– строго повторяет Шевцов, предвидя очередной Кешин финт.

– Что вы, товарищ начальник, как можно! Прошу!

Мрачно и многозначительно посмотрев на Кешу , сержант первым переступает порог. Можно не спешить с воспитательными мерами, впереди есть время. Пусть только наденет мундир...

Ухмыляющийся Кеша с видом победителя следует за Шевцовым. Дескать, так вас учить надо, солдафонов.

– Привет командированному!– здоровается с Шевцовым дневальный.– Ты никак лондонского денди привез!– И Кеше :– Парень, где тебя такого изловили?

Не обращая внимания на дневального. Кеша с независимым видом становится ближе к пирамидам. Оружие его привлекает.

– Ротный в канцелярии?– спрашивает Шевцов дневального.

– Из штаба звонил, сейчас будет.

Кеша тем временем подвигается вплотную к пирамиде, потом и вовсе облокачивается на нее. Ему льстит так запросто относиться к настоящему боевому оружию.

– Эй, как тебя?– окликает его дневальный.

– Не эй, а светлейший князь Кэша Киселев, прошу запомнить,– отвечает Кеша и в знак знакомства приподнимает над стриженой головой бархатный блин.

– Давай, светлейший князь, шуруй от оружия! Туда,– кивает дневальный в сторону новобранцев.

Кеша не торопится. Прищурив глаз, он заглядывает в дуло автомата.

– Ба-ах!– орет он и, захохотав, отходит к парням.

– Больной, что ли?– пожимает плечами дневальный.– Первый кандидат на рябчик.

– Что это за рябчик, девочка?– небрежно спрашивает Кеша .

– Гектаров пять полов вымоешь да нужник почистишь, тогда узнаешь, что такое рябчик,– поясняет дневальный.

– В две шеренги становись!– подает командирский голос сержант.