Реликвии тамплиеров

— Нет-нет, ты просто не понимаешь. Да и откуда тебе понять? Но все именно так. На руку он наткнулся случайно, и это для него была приятная неожиданность, которой он и воспользовался. Думаю, он рассчитывал, что, представив убийцей, заставит тебя бежать обратно в Девон, в аббатство, и это давало ему некоторые преимущества передо мной.

— Погоди, погоди. Он же пытался убить меня у реки. И убил моего лучшего друга. — Я вспомнил, как Билл отлетел в сторону с окровавленной головой. — Он хотел тогда меня убить.

— Нет, это была случайность, я думаю. Или, скорее, он хотел убить твоего друга, но не тебя. Стремился оставить в одиночестве, насмерть перепуганного, чтобы гнать дальше. Но он ошибся в тебе, мой мальчик, и на время потерял твой след. Боюсь, я пошел на ужасный риск, направив тебя в Дартмут, — рисковал и твоей безопасностью, и безопасностью капитана, — но это был единственный выход, который я тогда видел. Но ты все же удрал вместе с рукой, и это было прекрасное развитие событий и отличная приманка для торговца реликвиями. Как бы то ни было, Кервези теперь уже не мог явиться ко мне лично, как это случилось в прошлом, а я разгадал его замысел…

— Погоди, Адрик, ради Бога, погоди! — Я поднял руки. — Разве Кервези уже бывал раньше в Бакфесте?

Адрик вздохнул:

— Кажется, я немного забежал вперед. Давай-ка начну с самого начала. Ты когда-нибудь слыхал о святой Кордуле?

Теперь моя бедная голова окончательно пошла кругом. Я сжал виски пальцами и едва произнес слово «нет».

— А о святой Урсуле и ее одиннадцати тысячах дев? Любой школяр знает святую Урсулу! — Он подождал, пока я тупо кивну. — Хорошо. Итак, для начала — всего было одиннадцать невинных дев, не одиннадцать тысяч, а только одиннадцать: Сениция, Сатурия, Сатурнина — этих легко спутать, — Саула, Рабация, Палладия, Пиносса, Марта, Бритула и Грегория.

— Это десять дев, Адрик, — заметил я и глотнул вина.

— Именно так. Кордула пряталась на корабле! — засиял он.

— Каком, к дьяволу, корабле?! — Я уже скрипел зубами.

— На котором Урсула и невинные девы прибыли в Кельн, где их всех перебил Аттила [61]. Обрати внимание, Пэтч, Кордула, естественно, вовсе не желала попасть в число его жертв, поэтому и спряталась на корабле, но наутро совесть выгнала ее наружу, и гунны направили ее вслед за Урсулой и остальными. Так их и стало одиннадцать. Или если считать Урсулу тоже девственницей — а так мы и должны думать, — то двенадцать. После этого ее пару веков не причисляли к лику святых, но в конечном итоге она все же заняла место в этом святом списке, что для нас самое важное.

— А почему она имеет для нас такое значение?

— Потому что ее тело нашлось.

— Но ведь большинство ученых людей не верят ни в какую Урсулу. Я много раз слышал, что Святой престол постоянно пытался избавиться от нее.

— Большинство ученых людей — да! Но как же их мало! Не тебе это говорить. А для остального человечества она такая же реальность, как вот этот кувшин с вином — кстати, передай-ка мне его, будь добр.

— Я хотел сказать, что если Урсула — это миф, то как может обнаружиться тело одной из ее спутниц?

— Действительно, как? Но Кордула, кажется, и впрямь существовала.

— Так… святая Кордула нашлась. А как насчет остальных десяти — ох, извини, Адрик, — остальных одиннадцати невинных дев?

— Да ладно тебе, Петрок. Тебе же нравилось вместе со мной копаться в старых костях — помнишь? Не стоит забывать и какими делами занимается наш капитан — да и ты теперь тоже. Повторяю еще раз: было обнаружено тело святой Кордулы, вернее, стало известно, где оно находится. Давно погибшая девица, забытая на каком-то острове, — это и есть центр нашей головоломки.

Адрик снова выдержал паузу, а я широко ухмыльнулся. Да, тут он меня прихватил, что всегда и делал в конечном итоге.

— Ну ладно, друг дорогой, тогда уж рассказывай о бедной Кордуле и ее роли в нашем падении в бездну.

Он улыбнулся в ответ, и в моей памяти тут же всплыли кости мученика Элфсига из Фрома. Он налил себе еще вина и, устроившись поудобнее, начал свой рассказ:

— В одной далекой стране — в Англии, мой мальчик, — жил да был епископ, которому повезло заполучить жирную епархию в городе, битком набитом школярами. У него имелись дворец, солдаты, слуги и, что самое главное, огромный кафедральный собор, который строился много лет и наконец был закончен. Чего еще он мог желать?

Но он был человек жадный. Он понимал, что этот прекрасный собор, хотя и восславляет Господа каждым своим камнем, каждым дюймом штукатурки, приносит недостаточно славы ему самому. И денег тоже. И хотя в соборе было много чудесных вещей, ему не хватало одной, самой важной: достаточно значимой реликвии, которая привлекала бы толпы паломников. Свой собственный святой, местный мученик был хорош для местных, но не привлекал верующих из-за рубежа. И епископ с жуткой завистью поглядывал в сторону Шартра и Кентербери.

У епископа был помощник, его правая рука, некий крестоносец, вернувшийся из Святой земли, человек несколько своенравный и упрямый, но желавший и способный сделать все, что нужно епископу — в обмен на деньги или, еще лучше, власть над другими. Вот епископ и включил его в число тех, кто вместе с ним охотился за какой-нибудь значительной реликвией. Она должна была быть маленькой, но иметь большое значение — пальчик апостола, зуб Иоанна Крестителя, — или менее значительной, но крупной: достаточно крупной, чтобы заполнить целый гроб, который можно торжественно носить по улицам.

Пока все знакомо, не так ли? Хорошо. Ну вот, с этими реликвиями есть одна проблема — нынче уже трудно заполучить целого святого, они теперь в основном существуют в виде маленьких кусочков. На Востоке святые трупы встречаются в больших количествах, но при Святом престоле эти греческие схизматики стоят не дороже одежек, в которые их закутали, да и то лишь для старьевщиков. Все по-настоящему крупные реликвии расхватали столетия назад — ты сам знаешь, как это было с мощами святого Марка.

И вот ни с того ни с сего какой-то ученый муж из Германии — ученик Альберта из Кельна, то бишь Альберта Великого, — прекрасный человек, с которым я имел удовольствие и счастье встретиться всего пару недель назад… ох, извини, Петрок! Этот ученый муж — кстати, англичанин, занимавшийся некими изысканиями в чужих странах, — изучая жизнь святой Урсулы, обнаружил сведения, упрятанные глубоко в архивах одного монастыря возле Кельна: якобы тело Кордулы было вынесено с места казни неким греческим наемником, служившим у гуннов. Он стал свидетелем их мученической кончины и выкрал останки у этих варваров, которые самым эффективным образом избавились от тел остальных одиннадцати своих жертв — а может, и одиннадцати тысяч. Этот солдат сумел добраться до своего родного дома на одном из греческих островов, где выстроил церковь в память и в честь Кордулы. Как тебе известно, эти схизматики-греки всегда многое делали иначе, чем мы, и они провозгласили Кордулу греческой святой — в соответствии со своими собственными правилами. Легко можно представить, что на этом маленьком островке люди очень скоро запамятовали о ее происхождении и стали считать ее дочерью собственного селения. Во всех других странах ее имя было забыто, и она исчезла, наверное, на добрую тысячу лет.

— Но она ведь вовсе не такая уж важная святая, не так ли, Адрик? Мелкая, можно сказать, второсортная?

— Ага! Вот мы и дошли до этого — до очень маленькой и очень простой вещи, что находится в центре лабиринта, — до давно погибшей девицы. На первый взгляд ты прав. Но культ святой Урсулы не такой уж незначительный, совсем нет. Он приносит Кельну немало золота — невинные девицы стекаются туда со всего христианского мира в поисках ее протекции и защиты. Ее имя носит отдельный монашеский орден — урсулинок. А примерно сто лет назад некто весьма удачно и своевременно обнаружил там огромное кладбище костей — по всей видимости, костей этих невинных дев, — и с тех пор Кельн очень выгодно их распродает. Нет, найти теперь полный костяк одной из дев, что погибли с Урсулой, было бы слишком большой удачей. В мире полно невинных дев, мой мальчик, коим требуется защита и покровительство. — И он метнул в меня пристальный взгляд.