Охота на льва. Русская сова против британского льва!

Поскольку Россия велика, затеряться в ней было несложно, главное – не мельтешить в Москве и Санкт-Петербурге. И Рейли отправился на Дальний Восток. Неизвестно, собирался ли он действительно торговать лесом и древесиной, но именно в образе коммерсанта вошел в доверие к русским генералам. Британские разведчики обнаружили его, когда Рейли вел переговоры о продаже планов укреплений Порт-Артура, то бишь Люйшуня, японцам, и ему оставалось только согласиться на их условия и стать агентом английской разведки.

Но что именно из его нынешних затей реализовывалось по заданию лично Бьюкенена, а что – по приказам лондонских хозяев, понять было сложно. Сложно, но необходимо. Посол, формально не имея отношения к разведке, мог с ней ссориться и мириться, а догадаться об этом не представлялось возможным.

Однако не один Рейли был способен на пакости. Тот, кого он собирался оставить взамен себя, был пакостником того же уровня. Финн, будь он неладен! Тиму Каминен! Отчего не китайский богдыхан Люй Сунь Вынь?!

Голицын азартно взялся за разработку таинственного напарника Рейли, с которым тот укатил у него из-под носа на «Руссо-Балте». Он, насколько мог, хорошо изучил привычки и манеру работы британца, потому сразу сделал охотничью стойку на незнакомца. Рейли был не из тех, кто встречается с людьми просто так. Опять же – предполагаемый преемник… Значит, этот неизвестный – важная птица. «Или он личный связной мистера Сиднея Рейли, – рассуждал Андрей, – или уполномоченный из Лондона. А может, и его правая рука?.. Хотя, куда же тогда делся прежний помощник, господин Пёрлз?..»

Мысль о Пёрлзе оказалась докучливой. Голицын промучился с нею целый день и в конце концов, чтобы отвязаться, решил проверить. Позаимствовав из архива фотографическую карточку англичанина, капитан отправился по известному ему адресу на Мойке, где мистер Уэсли Пёрлз, представитель торговой компании «Вудринг и сыновья», проживал у солидного домовладельца Доброхотова, снимая уютную двухкомнатную квартирку со всеми удобствами.

Отпустив извозчика у дома номер восемь, Андрей перешел на другую сторону улицы и внимательно оглядел фасад четырехэтажного, добротного каменного особняка – домовладения господина Доброхотова. Квартира Пёрлза, как он помнил, находилась на третьем этаже и имела, соответственно, два окна – по числу комнат. А располагалась она практически над парадным.

Голицын присмотрелся к окнам, прикрытым веселыми «цветочными» занавесками, – никакого движения внутри. Освещения тоже нет, хотя на улице и пасмурно. Похоже, жилец отсутствовал. Капитан решительно пересек проезжую часть и вошел в парадное. Навстречу из застекленной клетушки рядом с лестницей вывалился толстенький, вислощекий и вислоусый швейцар в форменном кителе. На животе у кителя не хватало двух пуговиц, и оттого сквозь разошедшиеся полы виднелось линялое исподнее.

– Чего изволите, барин? – строгим и сиплым, будто со сна, голосом поинтересовался швейцар.

Голицын молча продемонстрировал жетон сыскной полиции.

– Ох, ма! – вытаращился толстяк и постарался приосаниться. – Случилось что? Убивство, аль грабеж?

– Возможно, – таинственно изрек Андрей и показал швейцару фотокарточку англичанина: – Знаешь такого?

– Ну, как не знать! – оживился тот. – Господин мистер Пёрл завсегда на стаканчик… э-э… на чай двугривенный давали. От щедрот, значит!..

– Давал?..

– Ну да. Так ведь седмицу тому съехал он…

– Куда?

– Надысь, в Британию свою подался… – Швейцар почесал проглядывающее из-под кителя брюхо. – Так это… ваш бродь, может, найдете двугривенный? Или там пятиалтынник?..

– А ты, братец, нахал! – Андрей даже развеселился. Он прекрасно знал неписаные правила сбора конфиденциальной информации, однако всякий раз изумлялся бесцеремонности «добровольных» помощников, с которой они требовали платы буквально за каждое произнесенное ими слово. – Сначала скажи, куда этот мистер убыл? Ведь врешь, что не знаешь!

– Вот те крест, ваш бродь, не ведаю! Знаю только, что аккурат под вечер, в прошлый четверг, к нему приехали двое молодых щеголей, али студентов. Споренько так погрузили перловы манатки в пролетку, его самого и укатили.

– Погоди-ка, говоришь, приехали двое молодых и увезли?.. А мистер Пёрлз… сопротивлялся?

– Двугривенный бы…

– А, вымогатель чертов, держи! Полтину целую даю. Авансом!..

– Ага. Благодарствуем… Так нет же, британец этот будто сам с ними сел. Хотя физия у него шибко грустная была. Попрощался со мной даже, сказал, мол, покедова, Аристофан Мануилович, даст бог, свидимся еще, а нет – не серчай и не поминай лихом…

– Прямо так и сказал? – нахмурился Голицын.

– Так ить примерно… – Толстяк попробовал на зуб полтинник и спрятал в карман.

– А молодые что?

– Ничего. Помалкивали… Не, вру. Когда уже садились в пролетку, тот, что постарше, брякнул второму, мол, на Петроградскую не поедем, сразу за Обводным налево свернем, дескать, есть место и поближе.

– Слушай, Аристофан Мануилович, – Андрея внезапно осенило, – а вот мог бы ты, к примеру, тех двоих опознать?

– По карточке?

– Нет. Живьем.

Швейцар снова почесал брюхо, потом за ухом и хитро прищурился на капитана.

– За полтину?

– За целковый!

– Запросто!

– Ну, тогда поехали…

Догадка, пришедшая Голицыну в голову в доме на Мойке, оказалась верной. Аристофан Мануилович уверенно опознал в неудачливых налетчиках, напавших два дня тому на капитана у дома вдовы Пашутиной, тех самых «молодых щеголей», которые и увезли мистера Пёрлза в неизвестном направлении за несколько дней до встречи на Лифляндской.

Заплатив честно отработанный целковый памятливому швейцару, Андрей отправил его восвояси, а сам кровожадно уставился на своих крестников.

– Ну, что, голуби сизокрылые, поворкуем?

– Не понимаю, о чем… – начал было заносчивый Жатецкий, но Голицын грубо его оборвал:

– Не дурите, пане! Где Пёрлз?

– Какой еще… – попытался возмутиться Тухачевский, но, перехватив красноречивый взгляд напарника, стушевался.

– Ага. Значит, снова разговора не получается? – Андрей недобро прищурился. – Конвойный! – крикнул в сторону двери. – Этого, – указал на Жатецкого, – обратно в карцер… – А вот с вами, Михаил Николаевич, – продолжил Голицын, когда строптивый поляк вышел, – побеседуем, как говорится, по душам.

– Я не собираюсь…

– Полноте, господин Тухачевский. К чему упрямиться? Мне ведь показаний швейцара достаточно, чтобы возбудить против вас обоих уголовное дело о похищении иностранного подданного. В курсе, сколько вам за сие полагается?..

Молодой человек, набычившись, молчал. Капитан ждал. Наконец Тухачевский сдался.

– Ладно. Что вы хотите знать?

– Куда вы дели Пёрлза? И уж заодно, кто теперь является правой рукой вашего шефа, мистера Рейли – пардон! – господина Лембовски?

Голицын оперся на спинку стула, закинул ногу на ногу и демонстративно посмотрел на большие, красного дерева часы в углу кабинета. Тухачевский тоже попытался принять независимую позу, но потом сгорбился на своем стуле, облокотившись на колени и понурив голову.

– Господин Уэсли Пёрлз, то есть Джордж Уотсон, – заговорил он глухим голосом, – действительно был одно время главным помощником, вернее, первым заместителем господина Лембовски в Обществе дружбы Великобритании и России. Но он каким-то образом узнал, что господин Лембовски… использовал довольно крупную сумму, выданную ему господином генеральным консулом мистером Локхартом, не по назначению…

– То есть – украл?

– Д-да… Он очень хотел прикупить для себя одну ценную вещь… Ну, вот Уотсон и поймал его на горячем, потребовал объяснений, пригрозил доложить о его неблаговидном поступке в Лондон…

– И Рейли испугался…

– Нет! – Тухачевский поднял голову и удивленно посмотрел на Андрея. – Рейли, по-моему, вообще ничего не боится… Нет, он здорово разозлился. Сказал, что чистоплюям не место в разведке.