Александровский cад

– Ты еще будешь учить: «плохо» – «не плохо»…

– Тем не менее, – настойчиво продолжил Лешка, – Горюнов ни в чем не виноват. Он действительно ничего не слышал. Его можно лупить и дальше. И он признается во всем, о чем мы его попросим. Только план от этого вряд ли отыщется…

Шапилин опустился в кресло и озабоченно забормотал:

– Стоп-стоп-стоп! Бред какой-то. Черный ход есть – но его нет…

– Кабинет Панина на первом этаже, – пояснил Каза-рин. – Убийцей мог быть только тот, кто знает расположение подвалов и имеет туда доступ. И еще: убийца не предполагал, что Панин вернется в кабинет ночью, а стало быть, не знал, что тот принесет с собой план эвакуации.

Шапилин внимательно выслушал Лешку и в недоумении развел руками:

– По-твоему, убийца не за планом приходил? Ты что несешь?!

Он покрутил пальцем у виска.

– Ерунда какая-то получается: хоть и одиннадцать ночи, в Кремле полно народу, идет эвакуация, а он прется через какие-то подвалы в панинский кабинет, в котором и брать-то нечего. Бред!

Алексей почесал ухо:

– Есть одно соображение… Шапилин вопросительно вскинул глаза.

– Осмотр кабинета показал, что ничего, кроме документа, не пропало. Так?

– Так, – кивнул Шапилин.

– И это записано в отчете. Так?

– Ну, так…

Алексей вновь сделал многозначительную паузу:

– А кто составлял этот отчет? Откуда такая уверенность, что ничего не пропало?

Шапилин начал терять терпение:

– Да что пропало-то? Что?! Алексей опять почесал ухо:

– Вот то-то и оно – «что». Например, то самое, что стояло в шкафу.

Шапилин приподнялся в кресле и сжал кулаки:

– Ты что, сукин сын, издеваешься? Я тебе что приказал искать? Я приказал искать украденный документ! А ты мне что за хреновину несешь?! «Подземные ходы, привидения, подвалы». Начитался романов!

– Про привидения я ничего не говорил, – начал оправдываться Лешка.

В это время в приемную отца зашла Таня Шапилина. Комната оказалась пустой: отцовский помощник куда-то вышел. Она уже потянула на себя ручку первой двери кабинета, но в этот миг до нее донесся крик Таня прислушалась.

Шапилин метался по кабинету:

– С чего ты взял, что из шкафа что-то пропало? Ну с чего?!

– Пыль там, Петр Саввич. А в одном месте чистый квадратик, островок без пыли. Что-то там стояло. Только вот что?…

Лешка достал из папки протокол осмотра места происшествия.

– В акте осмотра ничего не написано. Я понимаю, что все это выглядит очень зыбко, но что-то ведь надо делать.

Надо опросить охрану, секретарей, уборщиц. Они обязательно скажут, что же стояло на полке.

Шапилин стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнул графин:

– Я тебе «опрошу»! Я тебе так «опрошу», что мало не покажется. Да ты пойми: я жив еще только потому, что САМ, – Шапилин ткнул пальцем в потолок и понизил голос, – о пропаже этого чертового плана не знает!… Скоро, конечно, кто-нибудь доложит…

Генерал налил в стакан воды и судорожно начал пить, проливая воду на воротник. Неожиданно раздался телефонный звонок. Шапилин и Лешка молча уставились на разрывающийся аппарат. Петр Саввич сник и обреченно произнес:

– Ну вот, кто-то уже…

Он взял трубку и, немного успокоив дыхание, браво поздоровался:

– Здравия желаю, товарищ Поскребышев! Так точно… так точно… Есть! Уже иду!

Шапилин аккуратно положил трубку на аппарат и тихо прошептал:

– Пока пронесло.

Дежурная улыбка сползла с его лица, и по дрожащим рукам Лешка понял, что Петр Саввич находится в двух шагах от инфаркта.

– Можно идти, товарищ генерал? – тихо спросил Ка-зарин.

Петр Саввич лишь махнул рукой…

Шапилина еле успела отскочить от двери. Но встреча была неминуемой, и для отвода глаз она схватила телефонную трубку. Казарин вышел из кабинета и замер при виде Тани, стоявшей к нему спиной.

– …Да… конечно… как обычно… ага… – Танька мастерски изображала диалог с невидимым собеседником.

Лешка метнул взгляд сначала на нее, затем на телефон. И в этот момент в кабинет вошел помощник Петра Саввича в сопровождении телефонного мастера.

– Понимаешь, я споткнулся о провод, а он и оборвался.

Оборванный провод от аппарата, по которому «говорила» Танька, валялся тут же на полу.

– Починим, – пробурчал телефонист и раскрыл свой чемоданчик.

Лешка постарался скрыть улыбку, нагнул голову, медленно надел фуражку и вышел из приемной. А Танька со всей злости шваркнула трубку на аппарат под удивленным взглядом телефониста…

Утро выдалось солнечное. Такое солнечное, что каждая хромированная деталь, каждый никелированный болтик на ручке, капоте и радиаторе сияли, словно от счастья. Машины ГОНа казались невероятными хищниками, выползшими из своих темных берлог. Вокруг них суетились люди, готовясь к обычному рабочему дню. Владимир Ка-зарин с иронией наблюдал, как молодой водитель с остервенением натирает тряпкой капот своей машины.

– Дыру протрешь, Крутиков! Разве так с другом обращаются? Дай-ка сюда…

Казарин взял тряпку, лихо свернул ее определенным образом и артистично опустил на капот. Мягкая фланель побежала по крутым бокам «паккарда». Неожиданно за спиной раздался голос:

– Дыру протрете, Владимир Константинович!

Казарин обернулся и не заметил, как хитро заулыбался Крутиков. Позади, щуря близорукие глаза, стоял Варфоломеев. Приветливая улыбка озаряла его лицо. Казарин кивнул в ответ:

– Здравствуй, Герман.

Варфоломеев обошел машину, провел рукой по блестящему капоту:

– В эвакуацию готовишься?

– А ты – нет? – не отрываясь от работы, буркнул Казарин.

– Так я уже свое хозяйство упаковал. Нищему собраться – только подпоясаться.

После этих слов Казарин почему-то усмехнулся и обмакнул тряпку в ведро. Повисла пауза, которая бывает, когда кто-то сказал глупость. Варфоломеев кашлянул в кулак, а Казарин вдруг бросил тряпку на капот:

– Послушайте, гражданин «нищий», а вы в курсе, что Лешка приехал?

– Да ну?! – Варфоломеев искренне удивился. – А что ж не зашел?

– Как всегда, уже нашел приключение на свою голову. Занят.

– Что за приключение?

– Зайдет, сам расскажет.