Шпоры на босу ногу

перлись в крепости и потребовали, чтобы им даровали жизнь, иначе они обещали стоять до последнего. И взять их не было никакой возможности. Франки дали честное слово, и арнауты сложили оружие. Но когда паша над пашами узнал об этом, он ужасно разгневался: "Что мне с ними делать?!" - кричал он и топал ногами.- Где у меня припасы, чтоб их кормить?!" А потом успокоился и приказал вывести арнаутов на берег моря. Потом... они не пожалели пороха. Сайд опустил голову, и никто не решился нарушить молчание. Однако вскоре Чико не выдержал и мрачно спросил: - Что, так и будем сидеть? - и посмотрел на товарищей. Никто ему не ответил. - А! Заячьи души... Тогда Хосе осторожно поднялся, крадучись подошел к выходу и выглянул из землянки. - Ну, что там? - нетерпеливо спросил Чико. - Погасили костры. - А часовые? Хосе долго всматривался в темноту и не отвечал. - Ну?! - Н-не знаю,- и Хосе также крадучись вернулся к товарищам. - Да,- насупился Чико.- А ведь кому-то все равно придется брать часовых на себя. Все молчали. - Я вижу, никто из вас не хочет домой,- продолжал неаполитанец. - Вы все так и рветесь на соляные копи. - Но ведь тот, кто выйдет к кострам, домой уж точно не вернется, - сказал Франц. Опять помолчали. - Тогда останусь я,- сказал Хосе.- Меня никто не ждет. - Нет,- покачал головою Чико,- ты не подходишь. Ты горный человек. И я, и Гаспар. Франц труслив, а Курт исполняет приказы только сержанта и выше. Я над ним не властен. Все посмотрели на Сайда. Сайд молчал, лицо его ровным счетом ничего не выражало. Тогда Чико сказал: - Нет, Сайд не сможет. Тут нужен человек, привычный к морозам и, кроме того, отчаянной храбрости. Сайд поднял руку, и Чико умолк. А мамелюк тем временем неторопливо поднялся, поправил чалму, подкрался к выходу - и исчез в темноте. Солдаты некоторое время молчали, а потом Франц не выдержал и сказал: - -Хороший был человек. - Хороший,- со вздохом согласился Гаспар. - Да уж лучше тебя! - воскликнул Чико.- И тебя! И тебя! И... - Тебя,- подсказал Курт. - Возможно,- согласился Чико и насупился.- Если честно признаться, так я паршивый человек. Я ведь специально сказал про мороз и про храбрость. Я знал, Сайд не выдержит...- Тут Чико замолчал и отвернулся. И все молчали. Всем было холодно и стыдно. Ну а сержант тем временем лежал, смотрел в потолок и, чтоб поскорее уснуть, считал сучья на бревнах. Сучьев было много, как солдат в эскадроне, а сон все не шел. Зато Мадам - Мадам не умела подолгу оставаться задумчивой. Она давно уже поглядывала на Дюваля и все ждала, когда же он к ней обернется. Дюваль не оборачивался, и тогда Мадам спросила: - Сержант, о чем .вы думаете? Сержант нехотя повернул голову, посмотрел на Мадам, но ничего не ответил. Глаза его были пусты, ибо сержанту непреодолимо хотелось уснуть, провалиться, не видеть, не слышать, забыть, откреститься - все что угодно, лишь бы не возвращаться сюда. Он чувствовал, что запутался в чем-то простом, но очень важном, быть может, в самом важном в жизни... Вот только кто бы сказал, а что же это такое