На родине предков

Она натянула перчатки, и на лице ее не было улыбки.

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, Клей. Я отчего-то боюсь – по-настоящему боюсь. По-моему, в последнее время состояние моего дяди ухудшилось. Временами у меня возникает мысль, что он не вполне в своем уме.

Клей постарался улыбнуться как можно уверенней:

– Тебе не о чем беспокоиться, обещаю тебе.

В дверь тихонько постучали, и вошел Джошуа. Его зубы поблескивали при свете очага.

– Я услышал, как вы разговариваете, полковник. Могу я что-нибудь вам принести?

– Ты можешь оседлать Пегин и проводить мисс Гамильтон домой, – сказал ему Клей. Джоанна начала было протестовать, и он приподнял руку, призывая ее к молчанию. – Нет, я настаиваю. Вы можете проехать по тропе, что идет через вересковую пустошь. Я не смогу спокойно заснуть до тех пор, пока не узнаю, что ты благополучно добралась домой.

Джошуа ушел, Джоанна присела на край кровати и наконец-то улыбнулась:

– Ладно, я капитулирую.

Клей улыбнулся ей в ответ, она наклонилась вперед и поцеловала его в губы. Его здоровая рука скользнула ей на плечи, но она отстранилась и направилась к двери.

– Когда я увижу тебя снова? – спросил Клей.

– Наверное, мне будет непросто выбраться в следующие день-два. Если я сочту, что случилось что-то такое, о чем тебе следует знать, я отправлю тебе весточку. Есть такой молодой конюх по имени Джозеф. Я могу ему доверять. – Она быстро улыбнулась, и в следующий момент дверь тихонько закрылась за ней.

Прислушиваясь к поступи лошади, скачущей через двор под проливным дождем, он размышлял над ее словами. У Берка неизбежно возникнут подозрения, но вот осмелится ли он предать свои подозрения огласке – это другой вопрос.

Клей хмыкнул, и понял с некоторым удивлением, что его не пугает перспектива вновь скрестить шпаги с Берком или его хозяином. Притеснять полуголодных крестьян – это одно, а публично выдвинуть обвинения против американского гражданина с такими связями и банковским счетом, как у Клея, – это совсем другое.

Он вдруг осознал, насколько ему стали ненавистны сэр Джордж Гамильтон и его подручный, и, погружаясь в сон, горестно вздохнул. Кевин Роган прав в своем пророчестве. Ни один человек не может вечно занимать выжидательную позицию.

Было чуть больше девяти, когда Клей проснулся от бледного света осеннего солнца, просачивающегося в окно. Джошуа в этот момент подкладывал полено в огонь, а одеяла, наброшенные на кресло возле кровати, свидетельствовали о том, где он провел ночь. Он повернулся и подошел с улыбкой:

– Как вы себя чувствуете, полковник?

Клей с усилием выпрямился в кресле. Левую руку никак не отпускала тупая боль, и он чувствовал легкое головокружение, но, не считая этого, все было в порядке.

– Я бы не отказался чего-нибудь съесть.

– Я сейчас позабочусь об этом, полковник.

Клей кивнул:

– Для начала ты можешь сходить вниз и согреть для меня лохань воды. Я собираюсь встать.

От улыбки Джошуа не осталось и следа.

– Но это безумие, полковник. Вам нужно провести в постели несколько дней.

– После Ченселлорсвилля я три дня ездил с осколком от мины в левой ноге, – сказал Клей. – Насколько я помню, там не было кровати – на много миль вокруг. – Он пожал плечами. – В любом случае мне нужно выглядеть настолько нормально, насколько это возможно, на тот случай, если к нам заявятся какие-нибудь нежданные гости. Нельзя, чтобы они застали меня в постели с огнестрельной раной.

Джошуа вздохнул, лицо у него было встревоженное.

– В этом вы правы, полковник. – Он сокрушенно покачал головой, открывая дверь. – Я знал, что дело осложнится. У меня с самого начала было такое предчувствие.

Клей пролежал еще час, прежде чем Джошуа вернулся в комнату, помог ему встать с кровати и спуститься на кухню, где перед гудящим пламенем дымилось корыто.

Он с полчаса отмокал в нем, высунув раненую руку из воды, и выпил две чашки кофе с бренди. Потом он вытерся, и Джошуа помог ему одеть свежее белье. Осторожно продев раненую руку в рукав твидовой куртки для верховой езды, Клей сел за стол, чтобы поесть.

Когда он заканчивал трапезу, снаружи послышался стук копыт по булыжникам, и Джошуа быстро подошел к окну. Затем обернулся с облегчением:

– Это мальчик на пони, полковник. Раньше я никогда его не видел.

Клей нахмурился:

– Думаю, сейчас выяснится, что это нарочный от мисс Гамильтон. Впусти его.

Джошуа открыл дверь и мальчик нерешительно зашел внутрь – лет тринадцати, долговязый для своего возраста, веснушчатое смышленое лицо увенчивала копна рыжих волос.

– Ты, наверное, Джозеф, – сказал Клей. – У тебя есть для меня письмо?

Парень кивнул:

– Если вы – полковник Фитцджеральд, сэр. – Из внутреннего кармана своей поношенной твидовой куртки он достал конверт, запечатанный красным сургучом. – Мисс Гамильтон просила меня доставить это вам и никому не говорить.

Клей вскрыл письмо столовым ножом, и, пока читал, лицо его помрачнело. Затем сунул письмо себе в карман и поднялся на ноги.

– Седлай для меня Пегин, – сказал он Джошуа. – Я уезжаю.

В какой-то момент у Джошуа был такой вид, будто он хотел поспорить, но потом он, похоже, решил оставить эту затею и вышел из комнаты.

Клей достал полсоверена, держа его между большим и указательным пальцем.

– Ты знаешь, что это? – Глаза мальчика округлились, и он кивнул. – Вернешься через три часа и доставишь мисс Гамильтон письмо от меня, и я дам тебе еще один – для пары.

Он подбросил монетку в воздух, и мальчик ловко поймал ее в шляпу.

– Я буду здесь, сэр, можете не сомневаться, – сказал он с усмешкой и исчез за дверью.

Клей поднялся в свою спальню за шляпой и «драгуном», а когда снова спустился вниз, Пегин была оседлана и ждала его.

Пока Клей усаживался на лошадь, Джошуа сказал:

– Вы уверены, что я не могу поехать с вами, полковник? По-моему, вы неважно выглядите.

Клей покачал головой:

– Если мне хоть немного повезет, то я вернусь через пару часов. Я собираюсь повидаться с Шоном Роганом. Я все тебе расскажу, когда вернусь.

Листья с буковых деревьев устилали тропу перед ним, когда он выбирался из лощины. Он ехал, засунув левую руку глубоко в карман куртки, чтобы поддерживать руку, которой вообще-то следовало бы висеть на перевязи, и старался направить мысли в нужное русло, с тем чтобы забыть о размеренной, не стихающей пульсации в ране.

Было тихое осеннее утро с запахом древесного дыма в воздухе и особой, тяжелой неподвижностью во всем. Он предоставил Пегин самой выбирать дорогу и прогромыхал по сухим листьям вдоль тропы, не остановившись даже увидев Мартина Рогана, выехавшего из-за буковых деревьев наверху лощины и помахавшего рукой.

Когда он въехал во двор фермы, Катал и Дэннис ждали у двери, чтобы поприветствовать его. Клей спешился и прошел вперед, чувствуя довольно сильное головокружение.

– Кевин здесь? – спросил он.

Катал покачал головой:

– Он прохлаждается в паре миль отсюда, в месте, которое знаем только мы, выжидает, куда подует ветер.

– После того что нам рассказал Кевин, я никак не ожидал увидеть вас сегодня на ногах, – заметил Дэннис. – Честное слово.

Клей через силу изобразил улыбку:

– Я сам толком не знаю, сколько смогу продержаться, но мне нужно было увидеться с вашим отцом.

Катал, не говоря больше ни слова, прошел в дом, и Клей последовал за ним. Шон Роган удобно устроился в кресле у огня, задрав ноги кверху. Когда они вошли, он повернулся, нахмурившись, но потом какая-то искорка пробежала у него в глазах.

– Ей-богу, полковник, из всех людей, живущих ныне на земле, вас мне больше всего хотелось увидеть. Но разве вам не следует находиться в постели, дружище?

Клей подвинул стул и сел напротив него с серьезным выражением на лице:

– Произошло нечто важное. Мне нужно было с вами повидаться.