Дикое золото

уть поболее аршина. Оружие пещерных людей, конечно, но при резком и непосредственном соприкосновении с человеческим организмом такая первобытная дубина способна натворить дел… Второй откровенно покачивал медной гирькой на цепочке, а третий стоял с пустыми руками, видимо, полагая, что его кулачищи сами по себе – оружие.

– Сударь, вас же вежливо спросили, скоко время! – ухмыльнулся парень со стяжком.

В одной руке у Бестужева была тросточка, в другой – сверток. Полезешь за часами – окончательно лишишь себя свободы движений, тут-то они и…

– К сожалению, господа, у меня остановились часы, – сказал он спокойно.

– Ничего, – успокоил заговоривший с ним первым. – Так оно даже лучше. Мы починим. Вы, сударь, отдайте, будьте ласковы, часики ваши этому детинушке, он их в починку-то и снесет…

– И карманы выверни, – угрюмо приказал тип с гирькой. – Кому сказано?

– Господа, – почти весело спросил Бестужев. – А что вы скажете, если узнаете, что я – из жандармерии? Не взглянете ли на мои документы?

– А будь ты хоть генерал, – пробурчал тип с гирькой, и троица слаженно шагнула вперед.

Чересчур слаженно и быстро. Ни малейших колебаний со стороны хотя бы одного из них – а ведь по неписаным законам уголовного элемента в таких вот случаях прямых столкновений с Департаментом полиции следует избегать, как огня. Не из мнимого разбойного благородства, а по житейской прагматичности – ежели ограблен будет чин, полиция и прочие службы из кожи вон вывернутся, по тем же неписаным законам стремясь непременно найти и покарать…

– Бомба! – дурным голосом заорал Бестужев, метнув свой пакет прямо в рожу типа с гирькой, коего почел самым опасным.

Тот не успел отшатнуться, и пакет звонко впечатался ему в физиономию. Судя по звуку, стакан разлетелся вдребезги.

Выиграв таким образом пару секунд, Бестужев резким взмахом освободил клинок от трости и молниеносно сделал пару выпадов по всем правилам фехтовального искусства – кольнул типа со стяжком в правую руку повыше локтя и распорол ему щеку. Заорав, парень выпустил дубинку, Бестужев, не тратя времени, насел, крутя клинком, оттесняя их от упавшей дубинки, чертя зигзаги у самых глаз сверкающим тонким острием. Оказавшись рядом с опамятовавшимся обладателем гирьки, безо всякого джентльменства пнул его в то место, которое мужчины – не считая евнухов – берегут пуще глаза. Чуть промахнулся, но и этого хватило – парень завопил, согнувшись в три погибели, временно выпал из игры.

Остальные двое, хотя и обескураженные внезапной атакой, что-то не выглядели проигравшими. Лишь отступили, сторожко ловя каждое его движение. Один полез во внутренний карман, торопливо пытаясь что-то оттуда выдернуть…

Сосновые лапы затрещали, словно под порывом урагана. Высокая фигура, проломившись сквозь них, одним прыжком оказалась рядом. Васька Зыгало навалился на ближайшего, словно пудовая гиря – на подушку. Сбил с ног, придавил. Рядом ошалело залился длиннющей трелью полицейский свисток, из-за сосны выскочила вторая фигура в белой