Дикое золото

Обоих, – сказал Бестужев. – Мои люди наверняка уже выудили у пойманного что-нибудь интересное, пора наносить удар. Вы не передумали?

– Ну, фамилия-то у них не Серебряков или там Сысоев… – хищно осклабился Мигуля. – А почему б и не сегодня?

– Депеша из Петербурга придет только завтра утром, – сказал Бестужев. – Когда у меня на столе ляжет конкретная информация по Мельникову, разговаривать с ним будет не в пример легче… Не может он не оказаться в картотеке. Всего хорошего, я покидаю веселье…

Он докурил свою папиросу и вышел в вестибюль, помахивая пакетом с видом беззаботного дачника, везущего семейству торт.

– Господин хороший…

– Да? – сказал Бестужев, удивленно взглянув на ничем не примечательного, чисто одетого старичка, прямо-таки кинувшегося наперерез у крыльца. Для нищего чересчур опрятен…

Старичок огляделся, сунул Бестужеву в руку свернутый клочок бумаги:

– Не извольте беспокоиться, мне уплочено-с…

И засеменил прочь. Бестужев, пожав плечами, развернул записку. «Господин полный ротмистр! Вас вовсе не забыли. В полночь, на углу Театрального и Всехсвятской, садитесь в коляску. Думаю, запряженное в нее животное вам кое-что скажет, хотя и немое».

Подписи не было, но в этом и нет необходимости. Сказать, что он во мгновение ока воспарил на седьмое небо, было бы чересчур слабо…

Вытащив часы, Бестужев присмотрелся к ним внимательно, убедившись, что они вроде бы идут, с недоумением пожал плечами, еще раз посмотрел на часы, на небо. Окликнул городового, лениво бродившего по тротуару:

– Который час, братец?

Тот приостановился, вытащил серебряную луковицу:

– Десять минут двенадцатого, сударь.

Часы Бестужева шли правильно, но как прикажете понимать то, что происходило с сумерками? Точнее, со странным их отсутствием?

– Сам удивляюсь, сударь, – охотно сказал городовой, заметивший его манипуляции. – Давно бы пора и ночи наступить, однако светло до странности… Совершенно не по времени суток. Может, часы врут?

– Нет, – сказал Бестужев. – На моих – столько же. Странно…

Бестужев прожил здесь несколько дней и мог, как большинство, примерно прикинуть время, не вынимая часов. Давным-давно должны были упасть вечерние сумерки, но было настолько светло, что можно преспокойно читать на улице мелкий шрифт газеты. Редкие высокие облака освещены странным желто-зеленым светом, кое-где переходившим в ярко-розовый. Прямо-таки петербургские белые ночи.

– Сколько здесь живу, сроду такого не видел, – заверил скучавший городовой. – Феномен… И поутру что-то на востоке бабахало, будто снаряды рвались…

– Может, тайга горит? – предположил Бестужев.

– Да что вы, сударь, когда в тайге пожар, это совершенно по-другому выглядит. Чудеса, да и только…

Кивнув озадаченному городовому – и сам озадаченный не меньше странными шутками неизвестно откуда взявшейся белой ночи, – Бестужев пересек безлюдную улицу и пошел по парковой аллее, меж двойного ряда разлапистых сосен. Помахивал тросточкой и прикидывал, куда бы забросить совершенно