Савмак. Пенталогия (СИ)

  - Эх! А так хотелось поучаствовать в выборах нового царя!.. Но ты прав - на Старшем Брате нам их не взять...

  Выехав на площадь перед Верхними воротами, они увидели, что со своих дворов выезжают верхами в длиннополых дорожных кафтанах Матасия, Зорсина и Мирсина с одной стороны, Скилона, Тойбула и Иресмея - с другой. Поймав удивлённый взгляд Савмака, Зорсина пояснила, что они должны проститься с погибшими вчера в пригороде напитами. Савмаку показалось, что голос матери прозвучал с упрёком, а в её строгом взгляде видится укор. Он поспешил виновато отвести глаза, чувствуя, как по лицу его вновь растекается огнём жаркая краска стыда.

  Пристроившись за сыновьями, женщины порысили к Нижним воротам, где их поджидали охранники юного вождя. Спустившись с холма к дороге, женщины повернули в селение, а Савмак, перемахнув через ручей, помчал со своим отрядом к Двум Братьям напрямик через смоченный обильной росою луг, на котором ещё вчера пировало вокруг золотой повозки Скилура бесчисленное скифское войско.

  Подъехав ближе, Савмак увидел, что у холмов собрались уже чуть не все жители Таваны. Особенно жаждали расправы над угодившими в западню таврами родичи убитых ими минувшей ночью поселян, которых молодые воины во главе с Ишпакаем с трудом удерживали от попыток первыми ринуться на штурм Старшего Брата ещё до приезда Савмака. Что до меньшего холма, то с рассветом все убедились, что на нём врагов нет, и десятки подростков тотчас взяли штурмом лучшие места на его куполовидной макушке.

  Прискакав к подножью Старшего Брата, вокруг которого тесно сомкнули ряды три сотни вооружённых всадников, Савмак первым делом спросил у выехавшего навстречу Ишпакая, уже украсившего уздечку длинным тёмно-коричневым пасмом волос, срезанным с вражеской головы вместе с изрядным куском кожи, здесь ли Канит и Апафирс. Ишпакай ответил, что с утра они ему на глаза не попадались. По рядам тотчас облетели вокруг горы их имена, но ни тот, ни другой на зов не откликнулся. Савмак ещё больше потемнел лицом, поняв, что живым ему младшего брата больше не видать. Рядом с ним растерянно прикусил нижнюю губу Сакдарис, до сей минуты беспечно гнавший от себя мысль, что с Апафирсом и Канитом могла случиться беда.

  Жители Таваны столпились по большей части между двумя холмами. Несколько десятков стоявших впереди мужчин и юношей, завидев сына вождя, принялись размахивать над головами копьями, топорами и ножами, громко требуя пропустить их к горе. Услышав их крики, Савмак тронул пятками коня и подъехал к ним вплотную, сопровождаемый по бокам Ишпакаем и Сакдарисом. Несколько поубавив тон, они попросили дозволить им самим отомстить разбойникам за гибель родных. Вскинув над головой правую руку с висящей на запястье костяной плетью - той самой, которой он недавно геройски убил огромного чёрного волка, Савмак дождался тишины и громко объявил, что никакого штурма не будет.

  - Никто на гору не полезет. Засевших там тавров будем брать измором, а это дело долгое, так что ступайте по домам и займитесь своими делами, - не терпящим возражений тоном приказал Савмак. Медленно развернув коня, он вернулся шагом к своим заметно приунывшим от такого его решения воинам.

  Два с половиной десятка счастливцев во главе с Ишпакаем, украсившие свои уздечки первыми вражескими скальпами, Савмак отпустил вдогонку за царским войском - он не мог отказать им в их законном праве присутствовать при погребении царя Скилура и участвовать в избрании его преемника. Провожаемые завистливыми взглядами оставшихся на месте товарищей, они, оглашая воздух восторженными криками, понеслись галопом к крепости, неся на остриях высоко поднятых копий головы убитых тавров с развевающимися по ветру длинными волосами, чтобы выставить их, как доказательство своей доблести, на всеобщее обозрение над воротами своих подворий, наспех перекусить, проститься с матерями и сёстрами и умчаться пыльным степным вихрем по взбитой десятками тысяч копыт дороге к Неаполю.

  По отъезде Ишпакая, Савмак назначил старшим над оставленным осаждать Старшего Брата отрядом Сакдариса, взяв с него клятву ни в коем разе не лезть на гору самому и никого туда не пускать.

  - Если со мной что-нибудь случится, тебе возглавлять племя до возвращения вождя, - угрюмо приказал он двоюродному брату.

  Вскинув на друга испуганно округлившиеся глаза, Сакдарис хотел что-то сказать, но передумал и молча кивнул.

  - Пошли полсотни человек пособирать и закопать убитых ночью тавров.

  - Пусть лучше парни отволокут эту падаль за ноги туда, откуда они пришли, - кивнул Сакдарис в сторону гор. - Будет им наука!

  - Ладно, - согласился Савмак и отправился с сотней воинов на поиски пропавших ночью братьев.

  Проехав между Хараком и Коровьим ручьём к подножью гор, он развернул свой отряд широкой цепью на полночь. Внимательно оглядывая по пути заросли сухого бурьяна, нагромождения камней, рытвины и ложбины, они, никого не обнаружив, обогнули хвост Ящерицы и остановили коней возле вытока мелководной Таваны из ущелья. Савмак внимательно оглядел лесистые склоны ущелья - полого уходящий вгору справа и невысокий, обрывистый слева. Нигде не было видно ни человека, ни зверя - только далеко в глубине ущелья над скалой кружила пара белоголовых грифов-стервятников. Уж не над Канитом и Апафирсом ли они вьются?

   Обернувшись к своим воинам, Савмак спросил, кто готов поехать с ним в ущелье. Откликнулись все: трусов среди его товарищей не нашлось, в чём он и не сомневался.

  - Со мной поедет половина, - объявил Савмак. - Остальные стойте наготове тут: если на нас нападут, попробуете нас выручить.

  Подавая пример остальным, Савмак достал из горита лук, наложил на тетиву стрелу и тронул скификами Ворона, направив его шагом вдоль журчащего по середине ущелья ручья - по следам проскакавшего здесь вчера в одну и в другую сторону табуна. За ним тесным строем двинулись полсотни его верных товарищей.

  Настороженно вглядываясь в постепенно сдвигавшиеся и повышавшиеся горные склоны и каждый миг ожидая, что оттуда им на головы посыплются камни, копья и стрелы, они доехали до того места, где сузившееся до какой-то сотни шагов ущелье, уткнувшись в массивную скалу, расходилось в разные стороны двумя тесными тёмными каньонами. Вопреки опасениям Савмака, ни тел, ни каких-либо следов пропавших напитов обнаружить не удалось. Ехать дальше было слишком опасно, да и бессмысленно: они сделали всё, что могли.

  Велев разворачивать коней и скакать галопом обратно, Савмак поскакал замыкающим. Через несколько минут все радостно вымчались из опасного ущелья к ждавшим их на входе товарищам.

  Теперь не оставалось ничего другого, как вернуться к Двум Братьям. Поскакали напрямки - левым берегом Таваны. Савмак рысил впереди, сумрачно уткнувшись в гриву коня. Горюя по младшему брату, от которого не останется на родной земле даже могилы, он сурово корил себя за то, что слишком часто вёл себя с Канитом далеко не по-братски, жалел для него времени и доброго слова, слишком мало любил и ценил младшего брата, пока тот был жив. И вот Канита больше нет, и теперь он - младший сын в семье Скилака, а значит - прощай мечта уехать из родительского дома в Неаполь и стать сайем, как Ториксак...

  - Гляньте-ка - кто-то бежит! - послышался чей-то удивлённый возглас. Очнувшись от своих скорбных дум, Савмак поглядел вместе с остальными налево. Вдалеке со стороны Таврских гор наперерез им бежал по склону кто-то в светлой рубашке и тёмно-красных штанах. Савмака острым шилом пронзила надежда: а вдруг это вырвавшийся из таврского плена Канит? От души рубанув Ворона плетью по крупу, Савмак погнал его бешеным галопом навстречу беглецу. За ним, старательно нахлёстывая коней, припустила вся сотня, но скоро далеко отстала: даже самым резвым из них было не угнаться за понёсшим во весь опор савмаковым жеребцом.

  На полпути, ещё не различая лица беглеца, Савмак уже понял по его светлым волосам, что это не Канит и не Апафирс. То, что он принял издали за белую рубаху, было голым торсом. Рук юноши почему-то не было видно, а на груди болтались два каких-то горшка. Приблизившись ещё немного, Савмак разглядел, что то вовсе не горшки, а отрезанные человеческие головы, и на ногах у парня не штаны, а кровавые подтёки. Вздрогнув от ужасного предчувствия, Савмак невольно придержал коня и дал растянувшейся по лугу сотне догнать себя.