Савмак. Пенталогия (СИ)

  Сидевший на камне, как видно, командир стражи, встал, подобрал с земли копьё, накинул на левое плечо щит и подошёл к загородке. Игроки (у одного из них болталась возле правой ляжки медная сигнальная труба), оставив на время игру, тоже разобрали свои щиты и копья, но остались пока на месте - в резерве.

  Передний, закутанный в тёмно-зелёный плащ всадник, спрятавший опушенное рыжевато-пегой бородкой лицо под надвинутой на глаза широкополой круглой шляпой, правил лошадью. Его спутник в длинном фиолетовом плаще и высоком скифском башлыке крепко держался обеими руками за талию переднего, спрятав лицо за его широкой спиной. Никакого оружия ни у того, ни у другого эфебы не заметили.

  Перед самым мостом бородатый эллин придержал заморенную быстрой скачкой лошадь, роняющую с удил на грудь клочья белой пены, и шагом подъехал к хлипкой жердевой загородке на другой стороне моста и выстроившимся за ней щитом к щиту с поднятыми вгору короткими копьями шестерым стражам. Все как один напустили на себя грозный вид, как подобает настоящим воинам. Старший, стоявший чуть впереди, перехватив копьё левой рукой, властно вытянул правую ладонь навстречу конской морде.

  - Стой! Кто такие? Откуда и куда путь держите? - спросил он нарочито грубоватым "командирским" голосом.

  - Радуйтесь, парни! - поздоровался бородач, раздвинув бледно-розовые губы в добродушной улыбке. - Я - Минний, сын ритора Гераклия, вернувшийся месяц назад в родной город после десятилетних странствий по свету.

  - Слыхали про тебя, - поубавил металла в голосе юный декеарх.

  - Со мной мой ученик Диоген. Мы ездили с нашим посольством к Напиту поглядеть на мёртвого скифского царя, да в море на высокой волне парню стало худо, и вернуться мы решили по суше.

  - Смело, - подивился декеарх то ли отваге, то ли безрассудству этих двоих, рискнувших пуститься безоружными и без какой-либо охраны через опасные Таврские горы. - Эй, парни, освободите дорогу! Добро пожаловать на херсонесскую хору, гражданин.

  Эфебы, приподняв стоявшую на крестообразных распорках загородку, отступили на обочину.

  - Мирной вам службы, воины! - пожелал Минний на прощанье и, тронув шею кобылы плетью, погнал её рысцой к сползавшему с кручи в полусотне шагов узкому оврагу с отвесными каменистыми краями.

  - Парни, а вы заметили какой прехорошенький у него ученик? - обратился к товарищам один из эфебов, провожая вместе со всеми взглядом лениво трусившую с двойной ношей кобылу. - Прям, как девочка! И где он его нашёл? Я бы и сам бы не прочь заполучить себе такого в "ученики"!

  - А может, Ксанф, для начала сам возьмёшь несколько уроков у этого учителя? - предложил с ухмылкой декеарх.

  Эфебы грянули дружным смехом.

  - Нет, кроме шуток, кто-нибудь знает, кто такой этот Диоген? Что-то я не припомню, чтобы видел раньше его смазливую мордашку.

  - Так может он из Стен.

  - Или вообще не из Херсонеса. Может этот... ритор привёз его с собой из-за моря.

  По дну оврага дорога поднималась на высокий пригорок, слева от которого, на остром обрывистом мысу между оврагом и долиной реки Ктенунт, возвышалась небольшая каменная крепость, называвшаяся Северной. В ней под присмотром опытных и строгих наставников жили и постигали трудную военную науку несколько сотен младших эфебов первого года службы (эфебы-второгодки, уже научившиеся более-менее сносно держать строй и обращаться с оружием, несли службу в более отдалённой крепости, расположенной на берегу бухты Символов и называвшейся Южной). Наблюдателям, днём и ночью, в жару и в холод не смыкавшим глаз, высматривая коварного врага с открытых всем дождям и ветрам верхних площадок четырёх угловых башен, открывался оттуда величественный вид на огромный и длинный, как белуга, залив Ктенунт, с извивавшейся ужом у самой воды вдоль северного берега серой дорогой; на широкую, окруженную обрывистыми жёлто-зелёными горами котловину, с шумно бегущей по её каменистому дну к заливу рекой, зелёными прямоугольниками полей и покрытыми тёмным дёрном приземистыми хижинами таврских селений; на вытянутую, как у тритона, горбатую спину Геракловой горы, по гребню которой тянулась от крепости на юг до самого Эвксина высокая каменная стена без башен и зубцов, возведённая для защиты херсонесской хоры от диких зверей и хищных горных тавров.

  Скрывшись с глаз эфебов в овраге, Минний остановил кобылу перед коротким, но крутым подъёмом. Опасаясь, что его ослабевшие от долгого напряжения ноги не удержат его и Агафоклею на такой крутизне, он предложил своей спутнице дать усталой лошади роздых и подняться на гору пешком.

  Девушка тотчас спрыгнула на землю. Минний с лошадью под уздцы, последовал за ней. Выбравшись наверх, Минний, обхватив Агафоклею за тонкую, гибкую талию, легко поднял её на лошадиную спину, а сам опять сел сзади.

  Помахав приветно рукой юным стражам, глазевшим на них из створа расположенных в тридцати шагах от выезда из оврага крепостных ворот, Минний погнал кобылу неспешной рысью по тянувшейся вдоль защитной стены дороге.

  У никогда здесь не бывавшей Агафоклеи всё вызывало неподдельный, восторженный интерес: и крепость эфебов, и бесконечная пограничная стена высотой в два человеческих роста, и пасшиеся справа от дороги на скудных каменистых склонах Геракловой горы и спускающихся с неё к заливу широких балок под присмотром рабов-пастухов и огромных лохматых собак козы, овцы и коровы, и видневшиеся впереди в низине бесчисленные прямоугольники клеров, с проглядывающими среди пожелтевшей садовой листвы красными и оранжевыми кровлями усадеб и возвышающимися над ними, словно маяки, толстыми башнями-укрытиями, и пламеневший далеко на западном горизонте ярким оранжевым факелом над тёмно-синим морем Херсонес, и падавшие из разорванных могучим ветром сизых облаков высокие золотые столбы солнечного света, вымостившие по воде к берегу искристые дорожки.

  - Минний, взгляни, как красиво! Наш Херсонес сверкает на солнце, будто огромный рубин в серебряной оправе!

  - Да, в самом деле похоже, - согласился Минний. - Я надеюсь, ты не пожалела об этой поездке.

  Как раз в этом месте дорога сворачивала с гребня горы в одну из балок, по пологому каменистому ложу которой они вскоре спустились к узкой, изогнутой, как змеиный зуб, бухте, глубоко вонзившейся в южный берег залива Ктенунт. Балка и бухта служили естественной границей между оставшимися на востоке пастбищами и тянувшимися ровными рядами по плоскогорью на запад до самого Эвксина клерами.

  Направив усталую лошадь в одну из улиц, Минний перевёл её на шаг, стремясь продлить столь приятную и волнующую близость с прижавшейся к нему доверчиво Агафоклеей, которая, быть может, никогда больше не повторится. К тому же, столь долго удерживая на подпрыгивающей похлеще челна в открытом море лошадиной спине себя и свою спутницу, он и сам с непривычки устал не меньше, чем его несчастная кляча.

  Пропустив три перекрёстка, на четвёртом Минний повернул направо, и минут через десять лошадь вывезла их на Девичью гору, где он собирался передохнуть и полюбоваться с Агафоклеей панорамой раскинувшегося перед ними, как на ладони, города. Но едва бросив взгляд на город и море, они увидели, что триеры с послами рассекают острыми носами встречные волны уже на середине устья Ктенунта.

  - Ворон! Нам надо поспешить! Держись крепче! - воскликнул Минний и ожёг кобылу плетью. Обиженно заржав, она понеслась с горки шатким галопом к городским воротам. Не доезжая ворот, Минний свернул на боковую дорогу, шедшую через некрополь к посёлку гончаров.

  Спрыгнув наземь возле знакомой калитки Евклида, он ссадил с кобылы Агафоклею и, попросив подождать его на улице, завёл лошадь через калитку во двор. Быстро договорившись с Евклидом и Дельфом о временном приюте для своей лошади, которой они могут пользоваться по своему усмотрению, Минний поспешил на улицу, пообещав зайти завтра.

  Схватив Агафоклею за руку, он быстро повёл её из Керамика по тропинке под стеной цитадели в порт.