Бледная графиня

Как-то вечером Губерт задумчиво сидел на своей койке, в то время как сторож уже лег спать. В маленькой каюте было темно.

Сторож вынул ключ из замка, чтобы его подопечный не смог отворить ее изнутри, хотя снаружи это вполне можно было сделать. Наверху на палубе тоже было тихо, матросы спали, бодрствовали лишь вахтенные. Сторож Губерта громко храпел.

Пробило десять часов. Стояла тишина. Ее нарушал только плеск воды за бортом. Губерт сидел у самой стены каюты и ясно слышал этот ритмичный плеск. Ему даже почудились удары весел о воду. Может быть, это офицеры парохода возвращались из города или же просто какая-то лодка проплывала мимо. Но вот и всплески замолкли. Губерт снова погрузился в невеселые размышления о потерянной свободе, об ожидающем его тюремном заточении.

Вдруг Губерт различил шаги в коридоре — возле их каюты. Потом ему показалось, что дверь тихо открывается. Сторож продолжал как ни в чем не бывало спать. Ошибался ли Губерт, или кто-то действительно вошел в каюту?

Неожиданно он ощутил на своем плече чью-то ладонь.

— Молчите, Губерт! — чуть слышно прошептал голос, который он тотчас узнал.

Губерт вскочил. Словно луч надежды мелькнул перед ним.

Его взяли за руку и повели к двери. Тут полицейский шевельнулся и… перевернулся на другой бок, так и не проснувшись.

Губерт осторожно последовал за своим освободителем из каюты. Дверь за ними неслышно закрылась.

В коридоре тоже было темно, но когда они подошли к трапу на палубу, слабый свет от фонаря упал на них.

И здесь Губерт разглядел своего спасителя. Он не ошибся: это действительно был Гаген.

— Ни слова, — одними губами приказал тот, видя, что Губерт порывается поблагодарить его.

Они поднялись на неосвещенную палубу. Пройдя несколько шагов, Губерт вздрогнул — в двух шагах от него стоял на вахте матрос. Гаген поспешно схватил своего спутника за руку и провел мимо вахтенного, который, не заметив или притворившись, спокойно пропустил их.

Беглецы подошли к трапу, спущенному с борта на воду. Здесь была пришвартована лодка с четырьмя гребцами. Губерт спускался первым. Гаген — за ним.

До прибытия на берег они не проронили ни слова.

— Теперь мы можем спокойно поговорить, — сказал наконец Гаген, расплатившись с гребцами и отпустив их. — По моей милости вы оказались в ужасном положении.

И он рассказал все, что произошло в тот вечер с ним, когда бывший лесничий оказался в руках полиции.

— Негодяй негр, — пробормотал Губерт. — Он мне сразу не понравился. Но мы должны найти этого разбойника.

— Вряд ли это нам удастся. Он вовремя скрылся со своей добычей, — возразил Гаген. — Его нет больше в Нью-Йорке.

— Ясно, что за ним скрывается кто-то другой, — заметил Губерт. — Выяснить бы — кто? Но мне сдается, что это не кто иной как фон Митнахт.

— Я и сам склонен так думать.

— А таинственный мистер Кингбурн еще не нашелся?

— Нет.

— Мне кажется, что и он тоже выдумка.

— Едва ли. Кингбурн прошлым летом действительно приехал сюда из Гамбурга. Его имя записано в пароходной книге.

— В таком случае надо поискать его имя в книгах для приезжающих. И его немки-гувернантки — тоже.

— Мы завтра же этим займемся.

Они отправились в гостиницу.

Только теперь, обдумывая перипетии удачного бегства, Губерт не переставал удивляться, как легко и четко все у них получилось. И это наводило на мысль, что доктор — не совсем обычный человек. Располагая громадными денежными средствами, которые, конечно же, снимают многие его затруднения, он обладает еще и мощным психологическим воздействием на людей.

На другое утро они пошли в бюро для приезжающих, где обратились к одному из клерков. Едва Гаген показал ему свои бумаги, как чиновник с поспешностью пообещал сообщить все, что он желает. Гаген назвал пароход и приблизительное время прибытия мистера Кингбурна с семейством и гувернанткой. Клерк открыл одну из книг и начал просматривать списки.

Минуту спустя он жестом попросил Гагена взглянуть лично. Гаген прочел то, на что указывал клерк, и, видимо, был удивлен. Словно не веря своим глазам, подозвал Губерта. Тот, в свою очередь, прочитал следующую запись:

«Мистер Кингбурн с супругой, двумя дочерьми, одиннадцати и восьми лет, Анной и Гарьетой, и гувернанткой мисс М. Рихтер…»

Ошибки не было: в журнале регистраций действительно значилось — мисс Рихтер.

Итак, молочная сестра Лили не умерла, как та утверждала, и это делало загадку еще более трудноразрешимой. Мария Рихтер действительно уехала в Америку, как извещал об этом Нейман.

— Стало быть, мое путешествие не напрасно, — сказал Гаген Губерту. — Теперь мы имеем доказательства, что Мария Рихтер жива. Непонятно лишь, как могла Лили принять найденный в пропасти труп девушки за труп своей молочной сестры. И как мог потом обследовавший ее доктор найти на плече покойницы указанный графинею знак? Хотя вот доказательство, что Нейман оказался прав, что Мария Рихтер жива. Тогда чей же труп был найден в пропасти? Отчего его сходство с графиней было столь велико, что даже люди, хорошо знавшие ее, обманулись?

— Да, судя по этим записям, Мария Рихтер должна быть жива, — согласился Губерт.

Гаген снова обратился к клерку:

— Еще один вопрос, — сказал он, незаметно подсовывая тому деньги «за труды». — Вы, наверное, можете сказать нам также, куда отправился из Нью-Йорка мистер Кингбурн?

— О, да, — охотно согласился клерк и ткнул пальцем на запись против имени: — Мистер Кингбурн, сенатор. В Вашингтон.

— Ну вот. Теперь мы узнали все, что надо, — удовлетворенно сказал Гаген и повернулся к клерку: — Благодарю вас, сударь.

Тот низко поклонился.

Гаген и Губерт оставили бюро.

— Скоро мы будем у цели, — сказал Гаген. — Завтра поедем в Вашингтон и там найдем молочную сестру графини. Если все окажется так, как мы предполагаем, я сейчас же увезу ее обратно в Европу, чтобы она стала свидетельницей в пользу

оклеветанной графини.

XV. ЛЕОН И ЛИЛИ

Бруно был потрясен тем, что доктор Гедеон Самсон увез ночью Лили.

«Может быть, она приняла помощь доктора, чтобы скорее увидеться со мною? — предположил Бруно. — И, тронутый безвинными страданиями бедной девушки, доктор решился освободить ее, даже рискуя потерять место?»