Бледная графиня

Митнахт был сильно разочарован, получив гораздо меньше, чем ожидал, но, имея хотя бы часть, он мог уже более терпеливо ожидать остального. А нужно ему было много, поскольку жил он по-княжески: имел отличные экипажи с четверкой лошадей, любовницу — прекрасную испанку, стоившую ему страшно дорого. Кроме того, был он страстный игрок, часто проигрывавший по нескольку тысяч в одну ночь.

Здесь, в Нью-Йорке, фон Митнахт на всякий случай взял себе новое имя — фон Арно — и был в городе известен только под ним. Его лошадям удивлялись. Его богатству завидовали. Любовница ласкала его, стараясь вытянуть из него как можно больше. Что же касается его самого, то он, не жалея, разбрасывался преступными деньгами, надеясь, что графиня, даже и уплатив причитающиеся ему по уговору деньги, все-таки останется для него верным источником дохода. Не напрасно же он служил ей столько времени.

Графиня, в свою очередь, начала понимать, насколько неудобен и разорителен для нее этот сообщник. Последнее письмо Митнахта красноречиво доказывало ей, чего она может ожидать от него, если не захочет или будет не в состоянии выполнять его требования, а им, чувствовалось, не будет конца. Во всяком случае, хорошо зная своего бывшего управляющего, графиня была уверена, что даже сполна расплатившись с ним, она не сможет спать спокойно, и ей придется ожидать от него новых притязаний.

Графиня боялась Митнахта, сама себе в этом до сих пор не сознаваясь. Если подобная мысль когда и приходила ей в голову, она немедленно отгоняла ее прочь, убеждая себя, что Митнахт в ее руках. Чем он мог навредить ей? Если его требования станут чрезмерными, она просто-напросто откажет ему.

Однако пока она не делала этого. Надо было дождаться, чем закончится дело с миллионом Лили. Ей самой не терпелось разбогатеть. Все ее помыслы были направлены на это. Получив его, она достигнет, наконец, цели, к которой стремилась с той минуты, когда познакомилась с покойными графом и графиней и узнала об их богатстве. Ну, а став богатой, она ни минуты не останется на холодном севере. Она продаст Варбург, получит за него большие деньги и, прибавив их к миллиону Лили, отправится жить в южные страны. Со своим богатством она сможет вести беззаботную жизнь, и все мужчины будут у ее ног.

Таковы были тайные планы Камиллы.

Однако оставался еще Гаген, которого она остерегалась гораздо больше Митнахта. Он всегда становился ей поперек дороги. Казалось, он не успокоится до тех пор, пока не достигнет своей тайной цели. Графиня боялась и его. Иногда его образ вдруг являлся ей, и внутренний голос предупреждал: берегись!

Зачем поселился он в соседнем городке? Почему проживает под чужим именем и ни словом не вспомнил о прошлом? Зачем взял Лили к себе в дом? Что хочет найти он в Америке?

«Нет, это все не случайно, — говорила она себе. — Но чего мне бояться? Пусть он преследует свои планы, для меня же он — чужой. Но отчего же тогда он глядел на меня таким испытующим взглядом? Даже больше — дерзок был его взгляд, и я удивляюсь, как я не оборвала его. Но ничего, скоро он не в состоянии будет мне помешать, скоро он будет в моих руках, сам не подозревая этого. У него есть сын, которого я найду, и тогда больше не буду бояться его отца. Вот тогда нам придется поменяться ролями. Ему нельзя будет угрожать мне. Ведь в случае чего сын его погибнет прежде меня. Да, — продолжала она говорить сама себе с демонической улыбкой, — одним ударом я изменю все, Этьен! Я знаю тебя. Знаю, что ты любишь своего сына, любишь, как, может быть, немногие. А он будет в моих руках орудием против тебя. Берегись тронуть меня. Я без колебаний разобью твое родительское сердце».

В дверь постучали, и вошел камердинер.

— Что такое? — спросила графиня.

— Господин директор больницы Святой Марии для умалишенных просит принять его.

Графиня велела пригласить посетителя. «А! — торжествующе сказала она себе. — Вот все и кончено. Он для того и приехал, чтобы сообщить мне об этом…»

Камердинер отворил дверь и впустил директора сумасшедшего дома.

— Простите, графиня, — сказал он взволнованно, — что беспокою вас, но я привез важное известие.

— Наверное, о мнимой графине? — спросила Камилла, жестом приглашая директора садиться.

— Да, о ней. — Директор кивнул в знак благодарности, но не сел.

— И что же с ней? Она умерла?

— Умерла? — с удивлением переспросил директор и тут же странно засмеялся. — Нет, графиня, я совсем о другом хотел сказать…

— Вы возбуждаете мое любопытство.

— Я приехал, чтобы сообщить вам о похищении.

— О похищении?

— Да. И это, действительно, заслуживает удивления, потому что подобного в нашем заведении еще не случалось, — все больше волнуясь, продолжал директор.

— Кто же похищен?

— Мнимая графиня.

Камилла сразу же подумала о Бруно.

— Это неслыханно, — сказала она.

— Вот именно, — подхватил директор. — Совершенно неслыханно!

— Но как же это могло случиться? Неужели надзор за больными до такой степени плох?

— Нет-нет, графиня! — Директор умоляюще сложил руки на груди. — Наше заведение хорошо охраняется.

— Тогда почему такое могло случиться? И, представьте только, какие ужасные последствия может иметь это происшествие.

— Я вне себя, графиня.

— Когда это случилось?

— Прошлой ночью.

— Похищение удалось?

— Совершенно.

— Сумасшедшей не нашли, не вернули обратно?

— Нет.

— Должна вам признаться, что все это для меня совершенно непонятно. И, хочу заметить, случившееся бросает на ваше заведение тень и сильно вредит его репутации, господин директор.

— Понимаю, сударыня, и абсолютно с вами согласен. Я и сам этого очень боюсь.

— Но все-таки как мог попасть ночью в больницу чужой?

— Чужой? — удивился директор. — Ах, да. Я ведь не сказал вам, графиня, самого главного: к прискорбию, похитителем оказался мой помощник, доктор Гедеон Самсон, — молодой человек, иностранец…

— Похититель — доктор?

— Увы! Я взял Гедеона Самсона после внезапной смерти моего прежнего врача. И принял потому, что он хороший специалист. Изучал лечение душевных болезней в Вене.

— Значит, похититель — этот молодой человек? Боюсь, что за его действиями скрывается совсем другая личность, — многозначительно заметила графиня.

— Простите, графиня, если я не соглашусь с вами, — возразил директор. — Ничего тут больше не скрывается, кроме страстной любви. Гедеон Самсон до такой степени влюбился в эту сумасшедшую, что раз уже пробирался к ней в палату, чтобы объясниться в любви, как донесла мне сиделка. Это — затмение, графиня, непредсказуемое сердечное увлечение. Поэтому — и похищение, которое не удалось бы больше никому.