Поэзия вагантов

(«Expirante primitivo probitatis fomite…» СВ 122 (85))

Порядок строф — по Шуману; в СВ — 1а, 2b, 3а, 1b, 2а, 3b, что тоже возможно, хотя композиция при этом менее стройна. В последней строфе две строки не сохранились. Секвенция написана духовным лицом (строфа 3а), но обращена, прежде всего, к рыцарству. Уровень мастерства невысок, образы стандартны, выделяется лишь заключительное «смерть, умри…» Ричард Львиное Сердце, английский король (1189–1199), герой III крестового похода, умер 6 апреля 1199 г. от раны, полученной в войне с лиможским графом, своим вассалом.

(«Manet ante ostium deus ultionum…»)

Напечатано в «Forschungen zur deutschen Geschichte», XII (1872), публикация В. Ваттенбаха по копии Ф. Дюммлера. Стихотворение сохранилось в единственном списке — в Зальцбургской рукописи XIII в., содержащей послание папской курии к венгерской церкви, писанное между ноябрем 1241 и июнем 1243 г.; оно вписано на внутренней стороне переплета и, по-видимому, сочинено немного позже, когда сведения о монголах, их жизни и быте стали в Восточной Европе шире и систематичней. Как известно, поход монголов Бату на южную Русь и разгром Киева произошли в 1240 г.; после этого в 1241 г. орда разделилась, часть ее опустошила Польшу и нанесла польско-немецким войскам поражение при Лигнице, другая часть ее опустошила Венгрию и нанесла венгерским войскам поражение при Буде; затем, достигнув уже Адриатического моря, орда повернула по нижнему Дунаю и причерноморской степи обратно в Азию. Первое впечатление в Европе от этого нашествия было самое паническое, оно и нашло отражение в публикуемом стихотворении; лишь потом папский престол усмотрел в монголах возможных союзников против мусульман Ближнего Востока и попытался вступить с ними в дипломатические сношения (посольства Плано Карпини, Вильгельма Рубрука и пр.). Некоторые черты монгольского быта, упоминаемые в стихотворении, совпадают с отчетами этих путешественников, другие относятся к той риторике, с которой описывались в европейской литературе любые кочевники. Большая часть стихотворения написана «вагантской строфой». Интерес его для историков Руси и Восточной Европы, конечно, огромен.

(«Qui es tu, quem video stare sub figure…» «Analecta hymnica», XXXIII, p. 287)

В рукописи приписывается (без всяких, конечно, оснований) самому святому Бернарду Клервоскому и сопровождается иллюстрацией, изображающей трех царей перед тремя смертями. Этот сюжет — одна из самых частых вариаций дебата души и тела, столь характерного для средневековой культуры (см. Ф. Д. Батюшков. Сказания о споре души с телом в средневековой литературе. СПб., 1890); другие вариации — прение «плотского и духовного человека», «справедливости и милосердия», «ангела и дьявола» и пр.

(«Ессе nectar roseum poculis irrorat….» WCh, № 14)

Повод к написанию стихотворения — золотая роза, которую под пасху 1163 г. папа Адриан III подарил французскому королю Людовику VII (сопроводительное письмо — № 132 по сборнику посланий Адриана III, «Patrologia Latina», 200s p. 198 — содержит толкование, во многом совпадающее с Вальтером Шатильонским). Роза, как известно, была излюбленным образом средневековой христианской символики; здесь она служит материалом для двойной аллегории. Строфы 1–5 представляют собою введение, 6—11 раскрывают земной, 12–19 — небесный уровень аллегории: «золото=мудрость», «красный цвет — любовь и милосердие». Стиль ученый и местами усложненный до малопонятности.

(«Instar solis, ave! totius luminis atque…» Dronke, p. 518)

Стихотворение из мюнхенской рукописи конца XII в., по любовному содержанию которого прошлась рука благочестивого цензора XIV в., добавив заглавие, две глоссы (примечания на полях) и заменив одно полустишие (первоначальный вариант, к сожалению, не поддается прочтению); в результате получилась вполне приемлемая стихотворная молитва — лишнее свидетельство того, как тесно был связан любовный язык латинского средневековья с языком «Песни песней» и гимнов Марии.

(Эпиграф — «Amara tanta tyri pastos sycalos sycaliri…» CB 55 (30). Текст — «Omne genus demoniorum…» CB 54 (30))

Две строки заумного заклинания (любопытный случай, когда пришлось делать перевод с «латинской зауми» на «русскую заумь», меняя грамматические флексии), поставленные нами в эпиграф, в рукописи стоят после стихотворения; Шмеллер напечатал их как его последнюю строфу, Хилка и Шуман — как самостоятельное стихотворение. Заклинание двухчленное — сперва более слабое, печатью Соломона («пентаграммой»), волхвами фараона (Исх 7), тремя волхвами, пришедшими поклониться Христу (Каспаром, Мельхиором, Валтасаром — «в Верхней Баварии до сих пор крестьяне пишут их имена на дверях для защиты от злых духов», — замечает Шуман), и умиротворяющей песней Давида над Саулом (1 Цар 16, 23); затем — более сильное, судным днем и божьим именем (тетраграмма — еврейское начертание имени бога). Имена «Гордан» и т. д. загадочны (от реки Иордан, упоминаемой во многих заклинаниях?); остальные имена, принадлежащие низшим божествам античной религии (а также «маны», духи умерших, и «ларвы», призраки умерших), переосмыслены в средние века как прозвища демонов.

СВ (203)

Одна из четырех религиозных драм, замыкающих Буранский сборник. Текст сохранился плохо, с большими сокращениями типа «и прочее», по необходимости раскрытыми в переводе. Ирод, упоминаемый во вступительной ремарке, в действии участия не принимает; возможно, что соответствующая сцена выпала целиком. Песни богоматери у креста не принадлежат к этому произведению, а были сложены в XII в. отдельно, пользовались широчайшей популярностью и вставлялись в пасхальные действа как вставные номера; так сделано и здесь, причем переписчик опять-таки ограничился простым указанием на текст, не говоря, в каком сокращении он исполняется (в полном объеме «Плач богоматери» очень велик и не мог быть введен в пьесу без нарушения пропорций; сокращение сделано переводчиком). Содержание действа охватывает последние эпизоды евангельского сюжета — встреча с Закхеем, вхождение в Иерусалим, обращение Магдалины, исцеление Лазаря, предательство, муки, конец Иуды, распятие. Вступительная сцена с призванием Петра и Андрея связана с этим комплексом событий более отдаленно. Есть отступления от евангельской хронологии: отречение Петра вставлено в сцену пленения, ужин в Вифании и воскрешение Лазаря поставлены после вхождения в Иерусалим. Действия и реплики подаются на фоне хорового пения повествовательных частей. Образ Марии Магдалины контаминирован с образом Марии из Вифании, сестры Лазаря и Марфы. Роль торговца перешла в «Действо о страстях» из более популярного «Действа о воскресении господнем», где он продает благовония женам-мироносицам, идущим ко гробу господню. Немецкие реплики и куплеты, введенные в пьесу для общедоступности, напечатаны курсивом.

III

РИМ И МИР

(«Curia Romana non curat oves sine lana…» CB 45 b, 45 c (21 a))

Переведен вариант, напечатанный у Лемана, стр. 32. Два пословичные стиха, завершающие стихотворение, написанное, в подражание им, леонинскими стихами-сентенциями обличительного содержания (отсюда же — строки, цитированные нами во вступительной статье: «Цапай, лапай и хапай — таков разговор тебе с папой; А ничего не давши, не солоно выйдешь хлебавши…»). Игра слов, содержащаяся в подлиннике, переводу почти не поддается. Первая из пословиц была памятна и цитировалась даже в XVI и XVIII в.