Избранное

Вот какой человек товарищ Позднеев, Глядя на него, так и хочется что-нибудь доброе сделать. Ну, хотя бы поздравить того же П. Т. Казачкова с окончанием автомобильных мытарств». Так мы, собственно, и поступили. Написали письмо ему, между прочим, поинтересовались, не «барахлит» ли коробка, самолетом из столицы доставленная?

Но не всем дано, видимо, людям радость нести. Своим письмом и вопросом мы, оказалось, лишь разволновали астраханского ветерана. А если точнее, то «насыпали соли» на старые раны ему. «Хотел бы я знать, – с гневом ответил П. Т. Казачков, – что это за самолет такой, который летит из Москвы до Астрахани целых три месяца? Ибо именно столько времени прошло с той поры, как сообщили с завода, что коробку мне высылают». Далее, уже успокоившись, Павел Тихонович поведал нам, что он пытался списаться с заводом по поводу этой коробки, но толку – увы! – никакого. «Ответы пришли невразумительные. И подписанные разными заместителями».

«Вот это да! – подумали мы, – не иначе как заместители эти – все друзья дяди Пети». И горько нам стало от этой догадки. Коль уж с ответственными людьми тип этот дружбу завел, избавиться от него будет не просто.

Помнится, мальчик Сережа из названной выше повести Веры Пановой все-таки щелкнул своего обидчика по носу. Сказал не сердито, а с сожалением:

– Дядя Петя, а ты дурак.

И тот, гоготавший довольно, что называется, «скис».

Эх, если бы вот так же нелицеприятно потолковали с дядей Петей и его дружками с автомобильного завода имени Ленинского комсомола в Министерстве автомобильной промышленности СССР!

Не сложилась судьба…

Поначалу у Василия Кияна все шло вроде бы хорошо. Учился в школе, СПТУ, работал в колхозе трактористом. Однажды, подымая зябь, молодой механизатор перевыполнил норму – и об этом появилась информация в районной газете. Вырезку с этим сообщением он сохранит и при каждом удобном случае будет потом оперировать ею, доказывая тем самым, что человек он трудолюбивый и бескорыстный.

Затем у Василия появилось желание учиться на агронома. Окончил заочное отделение сельхозтехникума. «Сам поступил, а не по направлению хозяйства», – пишет он в письме в редакцию. Слово «сам» встречается в письме, кстати, не раз. И этим автор подчеркивает, что в жизни всего добивался без чьей-либо помощи и, следовательно, никому ничем не обязан.

А между тем желающие предъявить к Кияну определенные требования, как явствует из письма, в колхозе нашлись. В первую очередь – члены правления во главе с председателем Ф. А. Дзюбой. Решили они Василия Васильевича, работавшего уже агрономом-семеноводом, назначить бригадиром второй комплексной бригады. Той самой, в которой до этого сменилось два руководителя-практика. Дипломированный специалист возмутился…

На пригорке, с которого хорошо просматривается село Полтавское, сидим мы вместе с Василием Кияном. Село – центр второй бригады. Здесь и дом агронома-семеновода. Аккуратные кирпичные особнячки, утонувшие в яблоневых садах, асфальтированная дорога, добротные животноводческие помещения за околицей – все говорит о том, что жизнь здесь должна быть интересной. Не так уж плохи и дела в бригаде. Зерновых, к примеру, собрали тут ныне на круг более 30 центнеров.

И я, как, наверное, в свое время члены правления колхоза имени 50-летия Октября, думаю о собеседнике: почему же отказался он от руководства бригадой? Радоваться бы надо такому назначению. И гордиться, что доверили. Можно, можно развернуться. И как агроному, и как организатору производства. К тому же, стимулируя переход специалистов сельского хозяйства руководителями подразделений среднего звена, в колхозе значительно увеличили зарплату бригадирам. 165 рублей в месяц стали получать они. А агроном-семеновод – лишь 115. Ну, а если учесть, что у Василия и в житейском плане обстоит все нормально: молод, здоровье в порядке, дом под боком, родители рядом, то, право, ума не приложишь, почему он откатывается.

И вдруг, как снег на голову, откровение:

– Так на этом же месте колотиться дюже надо.

«Колотиться дюже» – значит много и напряженно работать.

…Когда несколько лет назад Василий Киян, окончив техникум, положил перед председателем колхоза Ф. А. Дзюбой заветную синенькую книжицу – диплом агронома и потребовал твердо и решительно трудоустроить его «согласно полученной квалификации», тот оказался в затруднительном положении. Дело в том, что все агрономические должности в хозяйстве были заняты. И тем не менее Василию Кияну предоставили возможность работать в родном колхозе по специальности.

Василий Киян утверждает, что этого он добился сам. «Хлопотал, писал в различные инстанции». Что верно, то верно, писал. Писал о черствости местных руководителей, нежелании помочь ему стать агрономом, найти работу согласно своему призванию. А между тем эти черствые люди, еще толком не зная, чего стоит Киян как специалист, предлагали ему то одну работу, то другую. Предлагали ему и должность агронома в том же районе – в колхозе имени Крупской, но Василий идти туда не захотел. Дескать, как я брошу своих старых родителей в селе Полтавское. И ему пошли навстречу: районное управление сельского хозяйства разрешило колхозу взять одного агронома сверх штатного расписания.

Получив должность, Василий Киян, к удивлению односельчан, за работу взялся не особенно рьяно. Николай Михайлович Зарожевский, бывший в ту пору главным агрономом в колхозе, рассказывал:

– Столь безынициативных молодых людей, как Василий, в практике своей я встречал редко. Без понукания, без строжайшего контроля ничего, бывало, не сделает.

Скажем откровенно, он и сейчас работает с прохладцей, не «колотится дюже». В селе говорят, что за всю уборку зерновых его ни разу не видели ни около комбайнов, ни на току. А ведь именно в это время решается судьба колхозного семенного фонда. Главный агроном хозяйства H. M. Харченко заметил:

– Привык Василий за чужой спиной отсиживаться. Потому и не хочет в бригаду идти. Знает, там за дело самому отвечать надо.

В своем письме в редакцию, как уже говорилось, Василий, если ему это выгодно, не прочь подчеркнуть, что всего в жизни добивался сам. Однако, когда к работе его начинали предъявлять справедливые претензии, он сразу начинал обвинять руководство в невнимании к себе, в нежелании председателя и правления помочь ему стать настоящим специалистом. Конечно, упрекнуть руководителей хозяйства в том, что они слабовато «пестовали» Василия, можно. Но нельзя умалчивать и о другом – о нежелании молодого агронома работать по-настоящему, с полной отдачей. А ведь общество затратило немало на его воспитание и вправе требовать отдачи. Но Василий Киян брать в расчет этот момент не хочет, заявляет только о своих правах и забывает об обязанностях.

Председатель колхоза неоднократно ставил на собраниях вопрос о семенном хозяйстве, говорил с Кияном на эту тему, советовал, чем надо заняться, что сделать в первую очередь. Словом, надо было работать. Ведь диплом, как известно, не путевка в санаторий.

Будучи в колхозе, я много говорил и с рядовыми работниками, и с руководителями о Василии, задавал всем один и тот же вопрос: а не опрометчиво ли они поступали, когда выдвигали агронома-семеновода руководителем бригады? Ведь «не зрелый» еще человек.

– Да он просто ленивый, – отвечали мне, – привык о себе лишь печься. Вот мы и хотели, чтобы он, приняв бригаду, обрел самостоятельность, чувство ответственности. Тем более что туговато у нас с грамотными руководителями среднего звена.

Не понял, не захотел понять этого Василий Киян. Его больше устраивала жизнь спокойная, бесхлопотная. Чувства гражданской ответственности за общие дела, столь присущего нашим людям, ему не хватило.

…Когда я приехал в колхоз, страсти вокруг «истории с агрономом» уже поулеглись. Только обиженный Василий Васильевич (за отказ принять руководство бригадой его все же наказали) «дулся» на всех и вся. Он даже на работу не выходил, «копался» на личном огороде.