Пер. Р. Сеф
Был город — нынче пепелище,
Кой-где развалины горят.
Над грудой щебня ветер свищет
Да вражьи виселицы в ряд.
Идут из леса партизаны,
Устали — тянутся гуськом.
Котенок черный неустанно
Все ищет, ищет — где же дом?..
Но глянь: строфой стихотворенья,
Что с детства помнишь наизусть, —
Каштан в неистовом цветенье,
Родного переулка грусть.
Вот, кажется, за поворотом
Увидишь белую козу,
И дом — рукой достанешь. Вот он!
Сдержи себя и спрячь слезу.
Ведь каково сегодня тем, кто
Сейчас без крова, без угла?
…………
…В сырой землянке архитектор
Стоит, склонившись, у стола.
На чертеже — сплетенье улиц.
Дома красивы и стройны.
Сады цветущие заснули,
Как будто не было войны.
И под рейсфедером кварталы
Приблизились сюда, к реке.
Деревья парка строем встали
На берегу, невдалеке.
Но в самом центре — это что же?!
Иль подвели его глаза?
И переулок здесь проложен.
И нарисована коза…
Начальство спросит: что за чудо?!
По плану переулка нет.
Коза на чертеже? Откуда?!
Что это — глупость или бред?
Но все, как в сказке, сохранилось,
Коза и переулок тут.
Ну, как стереть, скажи на милость,
Свой уголок за пять минут?
Вы, песни юности, живите,
И ты, каштан, цвети опять!
У входа будет на граните
Белянка-козочка стоять.
Не та, которая пропала,
Другая — волк не страшен ей, —
Та самая, что мне сказала:
Живи и не руби корней.
Пер. М. Максимов
Он в дом приходит по ночам,
Садится подле ног.
Рукой касается плеча:
— Ну как? Живем, сынок?
Да, да! Конечно, это он —
Крестьянин костромской:
В глазах живые
Васильки —
Полей России огоньки,
И волосы как лен.
Да, да! Конечно, это он!
Конечно, это он!
И шепчет паренек во сне:
— Видать, отец, не выжить мне…
Возьми, отец, и старшине
Отдай мой медальон.
Он здесь, у пояса, зашит,
Над ним из раны — кровь,
А в нем, как в гнездышке, лежит
Далекая любовь.
Но некуда его послать:
Во рву живьем зарыта мать,
Родной отец сожжен…
Возьми, мой друг, и старшине
Отдай мой медальон!
А тот —
Крестьянин костромской,
Седеющий солдат —
Плеча касается рукой
И парня на руки берет
И выпрямляется, высок:
— Давай-ка в медсанбат!..
…Прошли года. Текли года,
Как в реках быстрая вода,
И это — все, что стало сном,
Что было наяву, —
Теперь стучится ночью в дом:
И парень на завод идет
И сам с собою речь ведет:
— Ну, как забыть я только мог
Фамилию его?!
Да, да! Конечно, это он,
Крестьянин костромской:
В глазах живые
Васильки —
Полей России огоньки,
И волосы как лен.
— Здравствуй, здравствуй, Иванов!
— Нет, не Иванов!
— Здравствуй, здравствуй, Кузнецов!
— Нет, не Кузнецов!
— А может быть, Петров?
Но вот из древнего ларца
Он достает портрет,
Портрет родителя-отца,
Тот, что сберег сосед.
И говорит родной отец,
Глазами говорит.
— Да успокойся наконец! —
Глазами говорит.
В конечном счете, суть не в том,
Кто спас тебя
И где он: близко, вдалеке,
На Волге или на Десне,
На Каме или на Оке, —
Он здесь, во всей стране!..
Да, да! Конечно, это он,
Он самый, костромской.
В глазах- живые
Васильки —
Полей России огоньки,
И волосы как лен…
Пер. Р. Сеф
Беззвездной ночи сбросив груз
И полон свежих сил,
Рассвет огнем залил Эльбрус
И песню разбудил.
Скал очертания строги,
Мир полон тишиной…
Но что такое? Чьи шаги
Я слышу за спиной?
Знакомый голос:
— Не спеши,
От смерти не уйдешь…
Молись, несчастный, — для души
И миг один хорош.
Я за тобой брожу везде,
Пора на отдых мне,
Не тонешь ты в любой воде
И не горишь в огне.
Но наконец попался, друг,
Отрезаны пути.
На этот раз из этих рук
Живому не уйти.
Молись. Взгляни еще разок
На эти небеса.
Смотри, как белый свет широк
И как остра коса…
— Ты рано, смерть, я не спешу
Отправиться с тобой.
Пощады я не попрошу,
Готов на смертный бой!
— Ты кто? Откуда столько сил?
Я зря сюда пришла?!
Скажи мне, кто тебя родил —
Огонь или скала?
— О нет! Я женщиной рожден,
Но сила есть одна,
Не страшен ей ни бег времен,
Сильней, чем смерть, она.
Ты спросишь, где ее исток?
Гляди!
Он рядом — вот!
Он в схватке выстоять помог,
Зовут его — народ!