То не рыба в море разгулялась,
То не птицы в небе закружили,—
Разбрелися с граблями девчата
По сухим и пахнущим покосам.
Гей вы, годы молодые, воды,
Что струитесь рощами, полями,
Разливайтесь реками, морями,
Разноситесь песнями над нами
И над павшим долу клеверищем!
Сколько звезд на небе в час полнощный,
Столько здесь копен стоит высоких —
На лугу раздольном и душистом.
Но яснее ясных звезд высоких
И стройнее всех дивчин на свете
По лугу красавица проходит,
Говорит сестре своей любимой:
«О сестра, зеленая купава,
Ты кукушка в роще, на калине!
Вновь печаль мне сердце обвивает,
Вновь тоска переполняет душу».
А сестра ей: «Милая моя ты,
Не печаль то — молодость играет,
Не тоска твою терзает душу,
А глаза косца, что, как агаты,
Глубоко в сердечко заглянули».
Пролетела галка через балку,
С выпаса стада плетутся шляхом.
Над рекою разлилась, как речка,
Парубка задумчивая песня.
Ты кого встречаешь, поджидаешь?
Отчего ты, хлопец, так невесел?
Посмотри, стоит повсюду в копнах
Ровных и высоких клеверище.
И домой торопятся сестрицы,
Две сестрицы, быстрокрылые птицы.
1925
И это люди?! Ветер и леса
В их взоре отражаются жестоком,
Перекликаются в них голоса,
Загубленные алчностью до срока.
Пригнувшись к холкам рыжих и гнедых,
Тавро удач и неудач несущих,
В замётах возникают снеговых
Кентаврами, пугая дол и кущи.
И конский пот, как дьявольский настой,
Хмельные ноздри жжет им и щекочет.
Нагое сердце в ярости слепой
Темней и злей шальной крещенской ночи.
Взведя привычно стылые курки,
Они спокойно жертву выжидают.
Железом мышц прокуренной руки
Железный ствол уверенно сжимают.
Когда весной доверчивый кулик
В большой воде без устали резвится,
За ним следит их отрешенный лик,
Чтоб наповал сразить смешную птицу.
Когда ж повеет осень холодком
И дух предзимья проникает в поры,
Ловцы, прищелкнув весело кнутом,
На зверя спустят лающие своры.
И, дружно оглашая лес и дол,
Ловцы удачи снова будут рады.
И, все любя, холодный вскинут ствол,
Паля без содроганья и пощады.
1925
Несут янтарно-светлые меды
Привычно в соты труженицы пчелы.
Взгляни на них и тоже выходи
На улицы, на площади и в поле.
Неси и ты свой разум, кровь и плоть
С другими вместе в этот день прекрасный,
Чтоб старый мир бесстрашно расколоть
на да и нет, на белый и на красный.
1925
«Легла зима. Засыпало дороги…»
Легла зима. Засыпало дороги.
Дрожат от стужи хаты. В закрома
Засыпан хлеб, и скудный, и убогий.
Мороз трещит, за окнами — зима.
О, бедный тот, кто сквозь метелей сети
Идет один, без цели и мечты.
Лишь сообща с другими можно эти
Преодолеть заносы и дойти.
Когда снега безбрежны, словно море,
И вьюги вьются над селом моим,
Я выхожу на белое подворье
И становлюсь, как прежде, молодым.
Не оттого ль, что снова с узелками,
С упрямством воли, мысли и руки,
Как я когда-то, теми же путями
Из хат родных уходят пареньки.
Уже искали истин Пифагоры
И для жрецов горел огонь наук,
Теперь вселенских сказочных просторов
Коснется плугом землепашца внук.
Он даст земле, Микула современный,
Красу и мощь — и расцветет земля.
И станет поле — полем несравненным,
И чудо-злаки нам взрастят поля.
Идут, идут… А мать вослед с порога
Безмолвно машет стареньким платком,
И снег летит, и так бела дорога,
Как белый свет, что встал за их селом.
1925
На мосту, над темною водою,
Где ты шла, незримо таял снег.
Тихо вербы веяли весною,
Ветром чей-то доносило смех.
Словно лучик, в облаке горевший,
Светлый взгляд был дивной чистоты.
На снегу сыром и посеревшем
Оставались детские следы.
И белела призрачно косынка,
Растворяясь медленно во мгле.
И казалось, таяла снежинка,
И светлее было на земле.
1925