Память о мечте (сборник)
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Память о мечте (сборник), Озерова Ирина-- . Жанр: Поэзия / Биографии и мемуары. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Память о мечте (сборник)
Автор: Озерова Ирина
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 224
Память о мечте (сборник) читать книгу онлайн
Память о мечте (сборник) - читать бесплатно онлайн , автор Озерова Ирина
Эта книга – дань памяти прекрасному Человеку, Поэту, Переводчику.
«Ирина Озерова была настоящим поэтом, поэтом с большой буквы и такой останется в русской литературе».
«В стихах Ирины Озеровой уместилась целая жизнь. В ней, как в большом и светлом доме, дружно живет множество людей – людей разных времен, но единых по духу».
«Творческая бескомпромиссность – одно из главных свойств настоящего писателя будь он поэт или прозаик. Она приобретает особенное значение в исторические эпохи. Этим свойством Ирина Озерова обладала в полной мере. И оно ставит ее в одну, пусть не очень многочисленную, когорту блистательных русских литераторов, которые спокойно и смело будут смотреть в глаза потомкам».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
На баррикады
Карту отчизны из крови моей и оков нарисуйте, тяжелые руки.
Горечь цветов пожните в горах на откосах разлуки.
Всем их отдайте, кто знамя несет, несмотря ни на гнет, ни на муки,
чьи руки в оковах, но песня свободы в сердечном прерывистом стуке.
Вы, очи поднявшие в поиске в страстной и трудной науке,
Если завидите тучу в крови, знайте – где-то заря, как река на излуке!
Лучи ее правду вещают – заря нас берет на поруки.
Жертва в объятиях жертвы, с руками сплетаются руки.
Вулкан не дымится под пеплом – огнем рождены его звуки.
В небе, окрашенном кровью, пусть нас разглядят наши внуки.
Шагом единым пойдем, грянут маршем шагов перестуки.
Поэма на листках папируса
Если правы жрецы,
цветы лотоса для фараона
то же, что История
на листах папируса.
История – это баран безрогий,
история – это послевоенный калека убогий.
Войны – жнецы.
История – жертва, а не истица.
Когда глазам фараона
понадобилось на постижение мира – мгновенье, —
под ве́ками, над века́ми,
пустыня и сад, штиль и шторм, —
мог он постигнуть зреньем, а не руками.
Однако запутался верный жрец.
Как мог ошибиться он?
Как ошибиться мог фараон?
Как это мудрость могла ошибиться?
В сосуде для сурьмы – все тайны мира,
идут цари земные босиком,
чтобы нести весь груз его порфира…
Моря и суша из-под тяжких век
бежали. А баран, рогов лишенный —
история, – превращена в орла…
Не нужно ей, чтобы она лгала
Глазам жреца и плахе фараона.
Жрецу бы за пропажу поплатиться —
ведь жаждет жадность – царская десница.
Цветок лотоса,
листок папируса, брошенный в воду.
Баран брошен в воду.
Камешек брошен в воду.
Чело воды трещина прочертила —
и потекла кровь Нила,
и для крови берегов не хватило.
Вырвал жрец оскорбленный глаз, —
и потекла кровь Нила,
и места в берегах не хватило.
Бросил жрец священную трость,
но она потопа не преградила.
Как наложить повязку
на раненое чело реки?
– Нил одинок – дайте ему невесту,
и будет потомство рек и проток
являться тогда к священному месту!
Закричали цветы лотоса,
закричали листы папируса,
закричали женщины, —
и появилась у Нила невеста.
Появилась у смерти свадьба.
Теперь Нилу спокойно лежать бы.
Но на весь его долгий век
единственной женщины мало,
чтобы ручьи и протоки рожала.
Ведь он привыкнет к ее поцелуям,
если жертву только одну даруем!
Решили – построим плотину!
И отдали Нилу женщин
по числу его крокодилов…
И отдали Нилу женщин
по числу лепестков лотоса
и чаек —
ему все мало!
Мы тяжесть Нила не измеряем —
под ним рождаемся и умираем.
Давайте просто построим плотину!
– Предатель, – жрец закричал, прижимая жертву.
– Предатель, – закричал заклинатель змей.
– Предатель, – сказали бабы, ощупывая свои животы,
мечтая родить для Нила невесту.
Все кликушествовали: «Предатель!»
…Предатель! Предатель!..
Продавщица цветов заорала: «Предатель!»
Нареченная Нила орала: «Предатель!»
Мастер, сшивший иглой одеянье невесты,
бормотал вслед за ними: «Предатель!»
Предатель…
Предатель…
Предатель… —
звучало в их общем хоре.
– Как поставим мы стену
под ликом Нила?
Как оставим невесту
без ласки Нила?
Как останется Нил без жертв и без женщин?
Как прожить человеку, не принося жертвы?
Как История будет без жертв создаваться?
Появилась у Смерти Книга —
Книга волков и газелей…
И завопила всеобщая глотка:
– В Нил его бросим!
В Нил его бросим.
Они бросили в Нил его тело,
и поплыло оно смело,
стало тело расти все длиннее и шире
и заполнило русло Нила.
Газель
Посвящается Рите Бальтазар
Я замираю мертвой газелью…
Рана моя – не роза,
лицо мое – не апельсин.
Давайте, пока послание не взорвалось, пока есть мгновенье безделья,
согласимся, чтоб взрыв этот был справедлив и един,
что бабочки, хоть и ярки,
не отличаются от почтовой марки,
что дым от сожженья поэтов старинных
идет от томов современных, невинных.
Давайте согласимся, пока до взрыва есть время,
что корабля, разбившегося на почтовой марке, незримый остов —
не что иное, как остров,
что знак беды на левой щеке принцессы —
это просто
не тема для прессы,
как след от последней пули,
которой бедняк и беднячка две жизни перечеркнули.
Давайте согласимся, что есть нечто
различающее, Рита, скипетр
и подсвечник.
Есть много законов древних:
женщины тонут в деревьях,
а деревья в женщинах тонут
и стонут.
Женщины в рыб погружаются,
рыбы погружаются в женщин,
и никто из них не сражается —
стонут.
Ах! Между песней и эхом – расстояние,
между водой и росой – расставание.
Когда тонет твоя отчизна,
появляются корабли,
и появляется пядь земли,
когда корабли уходят, не угрожая жизни.
А ты сейчас стала словом
в странствии долгом почтовом.
Если бы ты потеряла память,
если бы ты потеряла память!..
Сейчас земля отдает свой крик самолету
и кто-то…
Давайте согласимся, что есть различие
между ударом весла и ножа…
О, Рита! Бабочка лежит, не дыша,
а на марке почтовой она хороша
и в моей руке,
и в твоей руке.
Согласимся: письма писать вдалеке
друг от друга мы устали,
как птицы, коснувшись воды,
устают оставлять на небесной пустыне следы.
Все наши проекты осуществлены, как один:
свершилось, Рита, – я воду пью, и воздух живительный ртом ловлю,
свершилось, Рита: придуман жасмин
и женщина, которую я люблю.
Дай мне опьянено откинуться на зеленый луг.
Я и ты – две птицы,
то в облаках, то на водах,
по воде – круг,
в воздухе – круг —
нас окружили вода и воздух.
Давай согласимся:
нечто отличает, о Рита, воробья от пули,
и когда становится пуля
звездой,
чем же становится Родина —
живой человеческий улей?
Судьбой?
Ты странствуешь пулей
по этой стране,
а потом афишей висишь на стене.
Ты во времени странствуешь,
все бренное скинув,
но вернешься поэмой
или ящиком апельсинов.
А когда рассеется тьма,
и спадет роса,
и высохнут слезы, и я останусь один,
давай согласимся до взрыва письма,
что рана моя – не роза,
лицо мое – не апельсин.
Заминированы все письма, даже твои…
Кто мотыльку подскажет, что над бурей летит он к беде,
кто газели покажет, как опасно ступать по воде?
Ты все еще пишешь… или
уже устала от писем?
Раньше с тобой мы ходили
Вдвоем по заоблачным высям.
Если бы память ты потеряла —
ты бы меня спасла, поддержала.
Если бы ты потеряла память,
ты бы меня убила – мне так одиноко падать!
Пиши мне, пиши —
это эпистолярной смерти пора.
Ты все еще пишешь.
Видишь – рубят кедр острием топора,
чтобы поставить шлагбаумы,
а дети при этом, балуясь,
изобретают тайком
мешок с песком.
Ты пишешь еще…
А слыхала ты о том,
как звезду обезглавили
и поддели штыком,
и гасят во рту луны
сигарету?!
И вырубили сердце у кедра.
Когда красной бабочке у шлагбаума сказали: «Нет»,
она раненому передала свой цвет.
До того, Рита, как стала кровью эта пыльца,
до того, Рита, как она коснулась лица…
Вот сейчас по каналу, Рита, крадутся суда.
А ты, словно я, на почтовой марке, —
приходишь сюда, на бумажном кораблике.
Рита, ты боишься бумаги,
пролетают суда, как зяблики,
несут бумажные флаги.
О, лебедь…
Подорожала вода,
Хедив [2] вернулся, вернулся, Рита,
на ложе Египта.
Канал очистили от пальцев убитых солдат,
от слез Египта,
от пыли Египта,
от стихов, родившихся несколько дней назад.
Вот лик Египта грозит разорваться миной,
вот сердце Египта грозит разорваться бомбой.
А ты все пишешь,
ничто не проходит мимо.
Память – это тяжко и больно.
Ты смерть возлюбила на ложе бумажном,
тебе ненавистно, Рита, тонуть.
Давай признаемся и честно скажем,
что мой с твоим пересекся путь.
Не было визы в руке моей,
не было визы в руке твоей.
Я не хотел ни капли чернил от тебя,
не хотел ни строчки стихов от тебя.
Рита, сквозь стены я странствую до сих пор,
всем плакатам наперекор.
Я устал от писанья стихов при Луне,
от писанья деревьев, словно во сне,
от писанья рек
на этой стене.
Я устал от сочиненья плакатов
и от чтенья плакатов.
Я устал от сочинения Родины
и от чтения Родины.
Есть нечто отличное в этой стене,
Рита, есть личное в этой стране…
Есть нечто, отличающее бокалы,
Рита, от кораблей.
Ты пришла, как Родина,
и тебя было мало,
как мало Родины всей.
Далекая, словно на марке почтовой, страна,
речка, что в бутылку заключена…
Давай признаемся: мы устали вести нашим письмам счет,
признаемся: этот век,
этот отель, забронированный на целый год,
на наш век.
И эта поэзия вовсе не наша.
И все, что пришло из Книги воды,
нас не касается…
Против нас новостей миллион,
и в справочнике любого туриста
адресов наших нет.
Каждый в нас, как в газеты, одет.
Аккуратно и чисто,
в нас гуляют люди живые,
а потом бросают на все мостовые.
Согласимся же до взрыва сего письма:
собирает подсвечник бабочек, как сувениры,
собирает море всю рыбу, как сувениры.
А ты собрала почтовые марки сама
и приклеила их на тело, как карту —
карту живого мира.
Перейти на страницу:
