Сварогов

   И на седла сев, они

   Мчатся к берегу Босфора

   Стороной, держась в тени.

   Вдруг раздался окрик гулкий,

   И штыками цепь солдат

   Путь закрыла в переулки.

   Повернуть пришлось назад.

   XXVI

   Мчатся в сумерки ночные,

   Ближе все пальба слышна...

   Вот за куполом Софии

   Медленно взошла луна.

   Осветились минареты,

   От мечети тень легла.

   Тенью паперти одеты,

   Площадь дальняя бела...

   Все слышней была тревога.

   Миновав низама пост,

   Гавань Золотого Рога

   Дмитрий увидал и мост...

   Конь косился беспокойно...

   Ужас был тут... здесь висел

   Вдоль перил, как мясо в бойне,

   Ряд окровавленных тел.

   XXVII

   Здесь был центр кровавой драмы,

   Совершившейся в ту ночь.

   Как безумный, Дмитрий прямо

   Через мост помчался прочь.

   За мостом у поворота

   Были крик, пальба и гул.

   Вот бежал, спасаясь, кто-то,

   Вот он с берега спрыгнул...

   Рослый турок в красной феске

   Вслед за ним нырнул в Босфор!..

   И в воде, в борьбе и плеске,

   Завязался страшный спор.

   Оба прятались в пучину,

   Появлялись вновь вдвоем...

   Турок всплыл и армянину

   Голову отсек ножом.

   XXVIII

   Всюду турки и apмяне,

   Всюду кровь, неравный бой.

   Дмитрий видел, как в тумане,

   Смерть священника. Толпой

   Окруженный, на колени

   Он упал, избит, чуть жив,

   Точно в храме в час молений

   Руки дряхлые сложив.

   Турок с бранью непристойной

   Старика ударом сшиб,

   И под палками, спокойный,

   Он, как мученик, погиб.

   Армянин, носильщик жалкий,

   Робко жался в стороне, --

   И его убили палкой,

   Мозг разбрызгав по стене.

   XXIX

   Вот другой... в безумье диком

   Он бежал от двух солдат

   И стрелял, не целясь, с криком,

   Вправо, влево и назад.

   В страшных воплях, в шуме рати

   Смерть неслась во все концы...

   Вдруг у Дмитрия в Галате

   Лошадь взяли под уздцы.

   -- Стой! Кто едет? -- Как в стихии

   Потонув, стеснен толпой,

   Дмитрий видел лица злые,

   Камни, палки пред собой...

   -- Чех-елдан!* - он крикнул. В феске

   Подхватил Мамут: "Алла!".

   И, услышав окрик резкий,

   Чернь, волнуясь, отошла.

   _____________

   *) "Чех-елдан!" - по-турецки "Прочь с дороги!".

   XXX

   В улице близ Перу свалка,

   Арнауты, блеск штыков...

   Раздавалась перепалка

   С улицы и из домов...

   В окна целились солдаты,

   Отвечали в окнах им,

   Крики, выстрелов раскаты,

   Стоны раненых и дым.

   Каждый дом здесь брали с бою.

   И под пулями в огне

   Дмитрий пролетел стрелою,

   Наклоняясь на коне.

   В Перу тихо, но в отеле

   Дмитрию на громкий стук

   Дверь открыли еле-еле, --

   Всюду ужас был, испуг...

   XXXI

   Все же черни своевольства

   Стихли здесь, и окон ряд

   В сад английского посольства

   Выходил, -- в прелестный сад.

   Здесь порой под темным миртом

   Дипломат целует мисс

   Меж политикой и флиртом...

   Розы, лавры, кипарис

   Здесь цветут, востоком вея.

   Но и тут царил испуг:

   В эту ночь Варфоломея

   Поцелуев стихнул звук.

   Слышалось в ночном молчанье,

   В вертограде англичан,

   Лишь Иудино лобзанье,

   Предававшее армян.

   XXXII

   Дмитрий в сад открыл окошко,

   Подавив волненья бред.

   В зелени вилась дорожка,

   И таился лунный свет.

   Занят Дмитрием в отеле

   Был в три комнаты салон.

   Жирандоли две горели,

   Кабинет был освещен.

   Отблеск света был в гостиной,

   Спальная была темна, --

   Лишь в трюмо аркадой длинной

   Комнат даль отражена.

   Дмитрий с книгой сел в качалке.

   Вдалеке, в тиши ночной,

   Сторожей стучали палки

   В звонкий камень мостовой.

   ХХХIII

   Книгу Иова читая,

   Дмитрий думал: "О, блажен

   Иов был! Что жизнь былая?

   Бог послал ему взамен

   Злых несчастий счастье снова,

   И утраченных детей

   Заменили для Иова

   Семь прекрасных сыновей.

   Награжденный вновь стадами

   И верблюдов, и волов,

   Умер он, насытясь днями...

   Счастлив праведный Иов!

   Для меня ж былое вечно,

   Ряд несчастий и утрат

   Не забуду я беспечно,

   Их ничем не заменят!

   XXXIV

   Дорогих, погибших, милых

   Слишком я любил, и вот,

   Иовом я быть не в силах,

   Счастья жизнь мне не пошлет!

   Оживают сердца муки,

   Встанут тени из могил

   И ко мне протянут руки:

   "Воротись, ты нас любил!"

   Поняла ли Анна это?

   Я не мог быть счастлив вновь...

   В новом блеске жизни, света,

   Возрождается ль любовь?

   Нет прошедшему возврата,

   Снов былых не воскресить,

   Счастья бывшего когда-то

   Счастьем вновь не заменить!

   XXXV

   Дмитрий опустил ресницы,

   Полный горьких дум былых,

   И перевернув страницы,

   Снова прочитал на них:

   "Люди мудрствовали сами

   И неправо говорят:

   Увенчаемся цветами,

   Быстро вянет роз наряд!

   Блага мира -- цвет весенний,

   Кратко счастье юных лет...

   Жизнь -- лишь прохожденье тени,

   Смерть близка, возврата нет!

   "Да, как юность, жизнь прекрасна! -

   Дмитрий думал: - Счастлив тот,

   Кто, не мудрствуя напрасно,

   Из цветов венок совьет!

   XXXVI

   Жалок тот, кто в день весенний,

   Преждевременно устав,

   Только прохожденье тени

   Видит в жизни. Он неправ!

   Для меня завяли розы

   Прежде, чем я их сорвал...

   Мир любил я, счастья грезы,

   Солнце, моря синий вал...

   Но предвидел смерть я рано...

   Есть ли смерть? Из тьмы времен

   Нам пророчески-туманно

   Возвещает Соломон:

   "Смерть не создал Всемогущий

   И не радуется Он,

   Если гибнет мир живущий.

   Мир для жизни сотворен".

   XXXVII

   Да, рожденное, конечно,

   Не для смерти рождено!

   Неужели в тьме предвечной

   Нам исчезнуть суждено?

   Как? Чтоб в хаосе, в тумане

   Мысль погасла, с тьмой слилась?

   Чтобы дух исчез в Нирване,

   Во вселенной растворясь?

   Для того ль в своем горниле

   Жизнь ковала смелый дух?

   Мы страдали и любили

   Для того ль, чтоб свет потух?

   Нет, я правды смысл нарушу!

   Жизнь дана, чтоб каждый мог

   Сам свою достроить душу

   В дни борьбы, страстей, тревог!