Сварогов

   Дмитрий закурил сигару,

   Дымное пустив кольцо:

   -- Генерал, нельзя ль слов пару?

   Зевс поворотил лицо:

   -- Что? -- Скажи, какого мненья

   Ты насчет москитов, а?

   -- Я сейчас... счета именья...

   Ведра... триста тридцать два!..

   Если выразить в бочонке...

   -- То опасны декольте.

   Жала у москитов тонки,

   Яд их вреден красоте!..

   Генерал свел брови хмуро:

   -- Восемь тысяч двести... плюс...

   -- Хуже ведь bouton d'amour'a

   Ядовитый их укус!

   XXVII

   -- Нет, ты нынче невозможен!

   Рассмеялся генерал.

   -- Наконец-то труд отложен!

   Ты б вина дать приказал!

   Это много, -- бочки, ведра!

   Дай бутылку, demi-sec!

   Выпьем и посмотрим бодро

   На коммерческий наш век.

   Кстати, что твоя Мадонна?

   Генерал нажал звонок:

   -- Да не слушает резона,

   Убедить ее не мог!

   -- Жаль! -- Всем женщинам на свете

   Предназначен свой удел:

   Созданы для счастья эти,

   Та -- для милосердных дел!

   XXVIII

   -- Значит, есть шипы у розы?

   -- Даже, тернья, милый мой!

   -- Рассудительность Спинозы

   И бесстрастья вид немой!

   Понимаю!.. -- Что ж однако?

   -- Ты утешился женой!

   -- Я ведь не противник брака,

   Но с поправкою одной:

   Страсть капризна, и нередко

   Нам скучна любовь жены.

   Будит в нас порыв брюнетка,

   Мы к блондинке холодны...

   Увлеченье прихотливо!..

   -- Ты - Назона ученик

   И, Овидию на диво,

   "Ars amandi" ты постиг!

   XXIX

   -- Как мой нектар? Пью в честь старой

   Пассии твоей... должны

   Мы о чарах вспомнить чарой!

   -- Ба!.. "Стефан, герой страны!" -

   Дмитрий затянул при тосте.

   Вдруг, нарушив мир бесед,

   В кабинет явились гости:

   Грек, Будищева сосед,

   И один профессор важный,

   Знаменитый агроном,

   Филоксеры враг отважный.

   Он в именье жил своем

   Близ Кастель - горы прелестной,

   В "Уголке профессоров", --

   Уголок весьма известный,

   Рай алуштинских краев.

   XXX

   Агроном свои методы

   К виноделью применил,

   И вернейшие доходы

   В веке будущем сулил.

   Он науки примененье

   Выставлял всегда на вид,

   Но профессора именье

   Приносило дефицит.

   С ним беседовал лукаво

   Сельский практик, хитрый грек,

   Винодел из Балаклавы,

   Экономный человек.

   Лозы греку приносили

   Барыши, хотя, как Ной,

   По-библейски он в точили

   Выжимал вино ногой.

   XXXI

   Генерал, дeлец-плантатор,

   Был контрастом двух гостей,

   Земства крымского оратор

   И хозяин--Асмодей.

   Он в громадные именья

   Ввел практичных новшеств тьму,

   И престиж землевладенья

   Поднял в дремлющем Крыму.

   Как администратор, правил

   Он среди своих земель,

   Был не чужд научных правил,

   Но наметил трезво цель.

   Миллион в конце итогов

   Генерал подвел давно,

   Крымский Крез... Ну, а Сварогов?.. -

   Дмитрий просто пил вино.

   XXXII

   Сок румяный лоз цветущих,

   Как Гафиз, он пил и пел,

   Но понять вина не пьющих

   Виноделов не умел.

   Убежденность, разность взгляда,

   Меж гостей рождали спор,

   О культуре винограда

   Был различен приговор.

   Свод Удельного подвала,

   Филоксерный комитет,

   Хоть значительны немало,

   Но поэзии в них нет.

   В этих скучных разговорах

   Медленно часы плелись,

   Cвет луны блеснул на шторах,

   Тень отбросил кипарис.

   XXXIII

   Но хорошенькая фея

   Вдруг впорхнула в кабинет,

   Флером платья тихо вея

   И оправив туалет.

   Прямо из садов душистых

   Шла она, как сон, легка,

   В волосах ее пушистых

   Два горели светляка.

   -- Добрый вечер! - фея пела,

   На балконе чай готов! -

   Реверанс, и улетела

   От профессорских очков.

   -- Дочь нам чай пить приказала,

   Господа, прошу! - привстал,

   Допивая из бокала,

   Утомленный генерал.

   XXXIV

   Но Сварогов распростился

   И ушел. Прибой морской

   Бился в пене, и светился

   Весь в огнях сад городской.

   Перебросились гирлянды

   Разноцветных фонарей...

   Музыка слышна... с веранды

   Доносился смех гостей.

   Воздух ночи легким флером

   Одевал дома и сад...

   Где-то в море пели хором

   Мелодично, мирно, в лад.

   С Набережной в переулок

   Дмитрий повернул с угла.

   Жизни шум там не был гулок,

   И кофейня там была.

   XXXV

   Здесь сидел, в дыму кальянов,

   С чашкой кофе, видом хмур,

   Вдоль узорчатых диванов

   Молчаливый ряд фигур.

   В облаках летучих дыма

   Чубуки курили там

   Турок, сотник из Солима*

   В красной феске, софт, имам.

   Был араб--монах из Мекки,

   Чернолицый и в чалме,

   Опустившей скромно веки

   И сидевший в полутьме...

   Из краев далеких гости.

   Кое-где беседа шла,

   И в кофейне, на помосте,

   Совершал намаз мулла.

   _______________

   *) "Солим" по-турецки - "Иерусалим".

   XXXVI

   Чайник пел, очаг зажженный,

   Тлели уголья во мгле...

   Дмитрий сел, мечтая сонно,

   И велел дать нергилэ*.

   Сотник, исчезая в дыме

   И крутя усов концы,

   Говорил: "У нас в Солиме

   Дорожают огурцы!"

   Софт расспрашивал араба,

   Труден ли в пустыне путь?

   -- На верблюдах! -- К Эль Каабу

   Доберусь когда-нибудь! --

   И опять замолкли хмуро.

   Дмитрий здесь бывал не раз

   Слушал медный звон сантура,

   Песнь шаиров и сааз.

   ____________

   *) Нергилэ -- кальян.

   XXXVII

   Чубука обвит змеею,

   Нергилэ горел пред ним,

   И от угольев струею

   Подымался синий дым.

   Грезы были все туманней

   И вились, неслись в дыму...

   Тихо он мечтал об Анне,

   И казалося ему,

   Что она -- Шехерезада,

   И что слушать он не прочь

   Без конца -- конца не надо --

   Сказки в тысячную ночь.

   О, пленительные сказки!

   Пестрый рой! Волшебный сон!

   Пусть, сплетаясь без развязки

   Ночь еще продлится он!

   XXXVIII

   Но боюсь, -- в моей поэме

   Вы заблудитесь со мной,

   Как в таинственном гареме,

   Светит лампою цветной,

   Нас ведет Шехерезада,

   И уходят строфы вдаль,

   Точно комнат анфилада,

   Фантастический сераль!