Сварогов

   ХIII

   В Пера номер взяв в отеле

   И оставив вещи тут,

   Марко разыскать хотели

   Тотчас Дмитрий и Мамут.

   Марко -- их знакомец старый,

   Черногорец-проводник -

   Жил в Галате, где базары.

   Дмитрий с ним бродить привык.

   Был в Галате шум продажи.

   Там по улицам крутым

   Окна во втором этаже

   Выступали над другим.

   Переходы, переулки

   И кофеен полумрак,

   Шум движенья, окрик гулкий,

   Море фесок, тьма собак.

   XIV

   Шли арабы, сербы, турки,

   Под ружьем шел караул...

   Грек сновал, торговец юркий,

   Вез муллу дородный мул.

   Стройный курд, в чалму одетый

   И в наряде голубом,

   Ятаган и пистолеты

   Выставлял за кушаком.

   Негр громадный, гаер старый,

   Потный, точно в ваксе весь,

   С неуклюжею гитарой

   Танцевал то там, то здесь.

   Ведьмы старые, гречанки

   Зазывали на крыльцо,

   И мелькала тень турчанки,

   В черном вся, закрыв лицо.

   XV

   Но на всем был вид тревоги.

   Окна сумрачно глядят --

   Все в решетке, как в остроге,

   И дверей железных ряд.

   И в одну из них затвором

   Звонко постучал Мамут.

   Нет конца переговорам,

   Цепью брякнули... Идут!

   Марко вышел в шапке черной,

   Фустанелле с кушаком,

   В шитой курточки узорной,

   С револьвером и ножом.

   Подозрительный и смелый

   В пришлецов свой взгляд вперив,

   Черногорец загорелый

   Живописно был красив.

   XVI

   -- Здравствуй! - Дмитрий рассмеялся, -

   Марко, не узнал? Смотри!

   Я с тобою не видался,

   Вероятно, года три!

   Но уже признав знакомых,

   Марко весело кивнул...

   Вводит их... в пустых хоромах

   Стол накрыт, подвинут стул.

   Подается угощенье,

   И, как водится всегда,

   Из айвы и роз варенье

   И холодная вода.

   Смех, приветствия, расспросы:

   Стали в городе дела,

   На армян здесь смотрят косо...

   -- Где Атина? -- Умерла!

   ХVII

   Дмитрий, думая остаться

   Здесь недолго, под конец

   Нынче же решил собраться

   В Семибашенный дворец.

   Лошадей наняв, все трое, --

   Дмитрий, Марко и Мамут, --

   За предместье городское

   Выехали. Путь был крут.

   И чернея величаво,

   Мхом седым опушены,

   Bcе в зубцах тянулись справа

   Башни греческой стены.

   Дальше поле зеленело,

   Где жилища, где сады,

   И виднелась без предела

   Голубая зыбь воды.

   XVIII

   Семь высоких, мрачных башен

   Рисовались в синей мгле:

   Был таинствен, тих и страшен

   Великан Ени-Хулэ.

   Но сверкая на просторе,

   За темнеющим дворцом

   Блещет Мраморное море

   Золотым своим кольцом.

   Словно перстень драгоценный

   Там Элладой обронен,

   И хранит свой неизменный,

   Чудный блеск сквозь даль времен.

   На холме зеленом стоя,

   Дмитрий смотрит, грусти полн,

   На сиянье золотое

   И бегущий отблеск волн.

   XIX

   Солнце за море садилось,

   Вдалеке синел Босфор,

   Уходили в небо, мнилось,

   Очертанья смутных гор...

   И меж них Олимп Вифинский,

   Первозданный храм богов,

   Встал туманный, исполинский,

   В белом облаке снегов.

   Дмитрий смотрит, в тайном горе

   Оторвать не может глаз,

   Точно солнце, жизнь и море

   Видит он последний раз;

   Луч прощальный вспыхнул ярко

   И в пучине потонул...

   - Нам пора! - окликнул Марко, -

   Ночь близка, далек Стамбул!

   XX

   -- Да, пора! - сказал беззвучно

   Дмитрий... Сели на коней

   И назад пустились скучно.

   Становилося темней,

   Но последний блеск заката

   Озарял Стамбул вдали, --

   Точно заревом объято

   Было небо... тучи шли...

   И, блестя в заре кровавой,

   Подымались сквозь туман

   Минареты величаво,

   Точно копья мусульман.

   Скоро на краю дороги

   Всадникам попался труп.

   Он лежал, раскинув ноги,

   Синий весь... зрачок был туп...

   XXI

   -- Так!.. Зарезан!.. - молвил Марко,

   Поправляя ятаган,

   Зорька тоже светит жарко...

   Не пожар ли? Бьют армян!

   Из армянского квартала,

   Хум-Хапу, огонь блеснул,

   И по ветру долетала

   Перестрелка... смутный гул.

   Тишина была в Стамбуле,

   Пуст ряд улиц, но и тут,

   Лишь в предместье повернули

   Дмитрий, Марко и Мамут,

   В доме, жавшемся в сторонке,

   Женский крик раздался вдруг.

   Крик был жалобный и тонкий,

   В нем звучали боль, испуг...

   XXII

   -- Режут женщину! - угрюмо

   Марко стал, - Армянский дом!

   Дмитрий быстро и без шума

   Спрыгнул с лошади: "Войдем!"

   -- Не ходи, эффенди! - робко

   Звал Мамут, нельзя теперь!

   Но уж Дмитрий, вырвав скобку,

   Распахнул ногою дверь...

   Ни души... кувшин разбитый,

   Тряпки в комнате пустой...

   Дальше вход вился открытый

   Вверх по лестнице крутой.

   Там был шум, возня и стоны...

   Дмитрий, вмиг взведя курок,

   Бросился вооруженный,

   Но споткнулся о порог.

   XXIII

   Мертвое старухи тело

   С кровью в волосах седых

   На пороге коченело...

   Крик вверху на миг затих,

   Но тотчас раздался снова...

   Дмитрий быстро вверх взбежал,

   Марко с ним, бранясь сурово,

   И Мамут, схватив кинжал.

   Стоны, схватка... там, в конурке,

   Били женщину втроем

   Люди в фесках -- курд и турки

   С исказившимся лицом.

   Вся в крови, она кричала

   Отбивалась и рвалась...

   Хохот, брань... вдруг стал кинжала,

   Заблестев, ей в грудь впилась.

   XXIV

   Дмитрий выстрелил... смятенье,

   Крики, шум, пальба и стон, --

   Все смешалось на мгновенье

   В дикий бред, в безумный сон.

   Дмитрий горло сжал кому-то,

   Курд, борясь, хрипел под ним,

   Вдруг сверкнул кинжал Мамута,

   И опять - стон, шум и дым.

   -- Баста! - хрипло крикнул Дмитрий,

   Женщина где? -- Ах, злодей!

   В сердце ткнул! -- Лицо ей вытри,

   Дай, Мамут, платок скорей!

   Но в крови, среди убитых,

   Хороша, нема, бледна,

   С мертвым взглядом глаз открытых

   Вечным сном спала она.

   XXV

   Профиль резкий, резки брови,

   Смерти странная краса,

   На лохмотьях пятна крови,

   Разметались волоса...

   -- Поздно! - кличет Марко, - Едем!

   Ловко ранили меня!..

   Не услышать бы соседям, --

   Будет нам тогда резня!

   С лестницы спустившись скоро