Сварогов

   Вот под мавританской аркой

   Золотой фонарь зажжен...

   Разметавшись в грезе жаркой

   Дремлют хоры ханских жен

   И смотря на рой прекрасный,

   Равнодушный и немой,

   Бродит евнух в феске красной.

   То - грядущий критик мой!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

КРЫМСКАЯ НОВЕЛЛА

   Vergiftet sind meine Lieder,

   Wie könnt es anders sein?

   Du hast mir ja Gift gegossen

   Ins blähende Leben hinein.

                                           Heine.

   Accedit questus, accedit amabile murmur

   Et dulces gemitus optaque verba joco.

                       Ovidius, "Ars amandi".

   Mephisto, siehst du dort

   Em blasses schönes Kind allein

   und ferne stehen?

                                 Goethe, "Faust".

   I

   Ничего в прекрасном миpе

   Женщины прекрасней нет!

   Вечно в честь ее на лире

   Будет гимн бряцать поэт.

   Этой вечной песнью песней

   Прославляется она,

   Та, которая прелестней,

   Чем все звезды и луна.

   Легче серны и газели,

   Стройных пальм она стройней,

   И певцы давно воспели

   Очи звездные у ней.

   В ней вся фауна и флора;

   В ней весь мир вместиться мог,

   И не очень много вздора

   Мир сложит у милых ног.

   II

   Ученик любви блаженной!

   В женщине найдя весь свет,

   Вникни в микрокосм вселенной,

   Изучай, -- и много лет!

   В ней лучи зари румяной,

   В ней, дыханьем напоен,

   Дышит нард благоуханный,

   Poudre de riz и киннамон.

   Эта дивная фигура

   Праксителя образец,

   В ней поэзия, скульптура,

   Зодчество в ней, наконец.

   Часто, -- что едва ли дурно, --

   Восхищаемся мы в ней

   Ножкою архитектурной,

   Строгой аркою бровей!

   III

   Женщины, любви тревоги,

   Да, прекрасны вы, как мир!

   Сладострастный, козлоногий,

   Не оценит вас Сатир!

   Есть пошлейшие людишки,

   Изобретшие порок,

   В их глазах любви излишки,

   Гадкий Фавна огонек.

   Не поймут они, что мило,

   Прелесть им недорога,

   Им Киприда отомстила,

   Им Гимен дарит рога.

   Ими грубо и сурово

   Женщина оскорблена,

   И тому, что выше слова,

   Чернь давала имена!

   IV

   Только юности открыта,

   В красоте своей нагой,

   Как богиня, Афродита

   Из волны встает морской.

   О, богиня грез влюбленных,

   Твой прекрасен туалет!

   Лишь для мудрых и ученых

   Современных женщин нет.

   Исторические дамы

   Их влекут, и древних жен

   Изучает муж упрямый,

   В свой анализ углублен.

   Лишь Поппея, Агриппина,

   Мессалин, Аспазий рой

   И пленительная Фрина

   Ум его займут порой.

   V

   Но презрев археологов

   И страницы пыльных книг,

   Прелесть женщины Сварогов

   В Анне весело постиг.

   С ней Боккачио читая,

   Ел он фрукты Гесперид,

   В хрустале своем блистая,

   Перед ним вино горит.

   В комнате ее уютной

   С лампочкою голубой,

   Сон прелестный, сон минутный

   Послан был ему судьбой.

   Ласки милые и речи

   Были бредом наяву,

   И в саду прогулки, встречи,

   Tete-a-tete и рандеву.

   VII

   Местом этих встреч интимных

   Сад был старый, их приют,

   И признаний их взаимных

   Не подслушали бы тут.

   Сад запущенный и дикий

   Укрывал надежно их,

   Весь опутан повиликой,

   Скрытый в зарослях густых.

   По дороге из Массандры

   И от Ялты невдали

   Он лежит... Там олеандры,

   Мирты дикие цвели.

   Этот сад -- одной графини, --

   Прежде всхолен был, цветущ.

   Дом пустой заглохнул ныне

   И обвил деревья плющ.

   VII

   От покинутой сторожки

   У дороги за плетнем,

   Через сад вились дорожки,

   Перепутанные в нем, --

   То карабкались по склонам,

   То в овраг сбегали вниз...

   С дубом диким и зеленым

   Цвел там рядом кипарис.

   Брошенный для переправы,

   Камешек в ручье лежал.

   Стебельки, густые травы

   Заплетали груды скал.

   Терн колючий в чащах сада

   И кустарник цепкий рос,

   Пела звонкая цикада,

   И носился рой стрекоз.

   VIII

   Но в глуши забытых кущей

   Был прелестный уголок,

   И наряд его цветущий

   Без призора, не поблек.

   Там в покинутых пределах,

   В неге прежней красоты,

   Нежных роз, красавиц смелых,

   Рдели томные цветы.

   И не ведая смущенья,

   Робкой скромности, стыда,

   Ждали ласк и упоенья

   Розы, знойные всегда...

   Щеки их пылали жарко...

   Для лобзаний, жгучих грез,

   Раскрывались, вспыхнув ярко,

   Почки девственные роз.

   IX

   И вокруг пунцовой розы

   Сад безмолвный был душист,

   Там стыдливые мимозы

   Закрывали чуткий лист.

   Чаща вся благоухала,

   И магнолий пышный ряд

   Лил из белого фиала

   Крепкий, страстный аромат.

   Запах, как напиток пьяный,

   Голову кружил слегка.

   Билось сердце... воздух пряный

   Полон запахом цветка.

   Спал он душный, онемелый,

   И магнолии цветы

   Чуть дышали грудью белой,

   Знойным солнцем облиты.

   X

   Лишь душистые фиалки

   Скромно прятались в траву:

   Лицемерки и весталки

   Ждали тайных рандеву.

   В тишине уединенья

   Хоры маленьких цветов

   Звали к ласкам наслажденья...

   Безучастен и суров,

   Кипарис один был мрачный,

   Сада злой анахорет

   И отшельник неудачный.

   Светлым сумраком одет,

   Сад кругом шептал признанья

   В нем какой-то шорох был,

   И во сне очарованья

   Сад вздыхал, мечтал, любил.

   XI

   Перепутав с веткой ветку,

   Там, в кустарнике густом,

   Дмитрий Анне сплел беседку

   И назвал ее "наш дом".

   Там, где листья шелестели, --

   Прошлогодний листопад, --

   Под руку они входили

   К розам, в заповедный сад...

   Не для тех, что сердцем стары,

   Розы алые цветут,

   Но пускай влюбленных пары

   Милый сыщут их приют.

   Ваш приход туда желанный,

   Посетите дикий сад, --

   Тени Дмитрия и Анны

   Ваш союз благословят!

   ХII

   В зарослях глухих дорожка

   Вдоль ручья с горы идет, --