О грусти этих дней

   "человека".

   Генрих Гейне

   Чуть остывши, забыто, отпето,

   Календарь - гильотина весны,

   И какое-то вечное вето

   Проникает и селится в сны.

   Ни следа, ни отметин - отжито,

   Не воспрянет, не станется вновь,

   И рекою забвенья омыто

   Всё, что было: восторг и любовь.

   Где-то там в разветвленьях корений,

   Дней, времён или даже эпох

   Поселился мой маленький гений,

   Мой родной и улыбчивый Бог!

   * * *

   "На самых высоких вершинах

   "ничего не растет".

   Юл Бриннер

   Высокие вершины

   Безжизненно пусты.

   Разумные причины,

   Как правило, просты.

   А линия изгиба,

   Как правило, нежна,

   А ледяная глыба -

   "Титанику" - хана.

   Так мы сидим на кухне

   И знаем обо всём.

   Когда кто где-то ухнет,

   Посуду сполоснём.

   * * *

   "Господь Бог живет в деталях".

   Аби Варбург

   Протекая во всех направленьях,

   Растворяясь во всех эликсирах,

   Застывает и теплится время,

   Опресняясь в глубинах эфира.

   В мелочах и неспешных деталях,

   В столкновеньях былинок и пыли

   Мы с тобою вдвоём проживали

   Всё, что раньше с тобой не прожили.

   В сочетаньи с росинкой, с травою

   И пустынным размахом вселенных

   Проживает Господь. Я с тобою.

   Ну, а также весь мир современный.

   * * *

   Как в созвездьи искомом

   Мир нам кажется домом,

   Я "Британники" томом

   Отворяю строку.

   Там я маленьким гномом

   Поселился в знакомом

   Окружении буквы

   Под названием Q.

   Я поставил кроватку

   На изгибе покатом,

   Буквы лесенку-хвостик

   На ночь я подогнул.

   Не узнал я отгадку

   Кто был Понтий-Пилатом.

   Я не звал его в гости,

   Потому что уснул.

   Я вообще нелюдимый,

   Потому что сплю зимы.

   Мне на уровне буквы

   Дела нет до людей.

   Пусть они много скачут,

   Бьются, плачут, судачат -

   Мне мой морсик из клюквы

   Лучше всех новостей.

   * * *

   Дождь, следуя примеру палачей,

   Считал листву простреленною жертвой.

   В жилище тёплом громкий треск печей

   Подтрунивал над юностью мольберта.

   А по углам ворчала тишина,

   Что вечно нет покоя ей от треска.

   И льдистых окон чудо-пелена

   Застыла, как мифическая фреска.

   Всё это было рядом, не во сне,

   Не где-то в неизведанном столетьи,

   И снова жизнь вилась в печном огне,

   И снова тень писала на мольберте.

   И тёмный лес не ухал, не пугал,

   А просто оставался между нами.

   Сынишке он по азбуке читал,

   Дочурку он баюкал пустяками.

   А я с тобой по призрачной заре

   Бродил и мял ковер из мшистых веток,

   И не найдя в усохшем словаре,

   Слова мы ткали из немого света.

Октябрь 1999 г.

   * * *

   Едва в Рёльсоссен

   Приходит осень

   И все норвеги

   Ложатся спать, -

   Средь мрачных сосен

   Наш домик посен,

   Но мы так любим

   В нём зимовать.

   Кружат над Гломмой

   Снежинки-гномы,

   Свет невесомый

   Льёт Млечный путь...

   Наш дом укромный,

   В снегах бездонных

   Наш дух бездомный

   Ты приголубь.

   Едва весны же

   Полог бесстыжий

   Покроет грыжи

   Болотных чащ,

   Мы спрячем лыжи,

   И станет рыжим

   На горизонте

   Хребета хрящ.

   * * *

   Я не знаю, как жить,

   Как смотреть на сиреневый куст,

   Как над книжкою думать

   Неверной лесистой порою.

   Как мне сдерживать прыть

   Ненасытных блуждающих уст,

   Как узнать мне, где сумма,

   Сместившая вечную Трою.

   Как завязывать бант

   У моей нерождённой сестры,

   Как мне потчевать хлебом

   Неясных друзей или стражей.

   Как назойливый Кант

   Связан с эхом июльской жары.

   Как под вымытым небом

   Не знать о внезапной пропаже.

   Как заставить осечься

   Внезапный тоски дилижанс.

   Как испить многоточье,

   Как выпить до капли молчанье.

   Кто мой гневный предтеча.

   Кто даст мне невыбитый шанс.

   Кто уснёт во мне ночью

   С моими немыми речами.

   Пифагору о переселении душ

   Семя вздрогнуло и взмыло ввысь росток,

   Раздвигая комья пыльной суши.

   По утрам растенья на восток

   Навостряют солнцелюбы-уши.

   В этом семени родился Пифагор.

   Много лет душа бродила в козах.

   А теперь среди поросших гор

   Застывает мой мыслитель в позах.

   Так вкушает каждый чашу ту,

   Что в своих мытарствах уготовил.

   Знать, не всякую свою мечту

   Стоит нам замешивать на крови.

   * * *

   Вчера внимательно осматривал я глобус,

   Земля мне показалась очень рыжей.

   Я не имел в виду её утробу,

   А я имел в виду, что шар напыжен.

   Уж очень он не входит в список тем,

   Где я имел бы дело с колыбелью

   Всего того, что - я, и чем дышу, и ем,

   Где я грущу и предаюсь веселью.

   * * *

   Мотылёк, как вспыхнувший огонь

   Неурочной чудо-зажигалки.

   Снова вечер - сквозь лесную сонь

   Облепил немого леса палки.

   Ты грустишь и плачешь иногда,

   Затопляют глаз твоих слезинки,

   И герань, прижившись у окна,

   Прячет тельце в норочке корзинки.

   Ты не плачь. Нам рано горевать.

   Я тебя люблю сильней, чем прежде.

   Отнесу тебя я на кровать,

   И заснёшь ты, кутаясь в одежде.

6.08.2000

   Амстердам

   В молоке онемелого неба

   Лилась высь без высотного страха,

   Где бы после я этого ни был,

   Колокольня звонила мне Баха.

   Среди крыш с чернотою каналов,