Рассвет полночи. Том 1. Херсонида

Часть третья 315 Что прежде часто Вакх веселый Душистым соком окроплял И, тем дав ход песку тяжелый, Всю плавность времени отъял. Но бог пернатый снова ставит На темя лысое часы; С угрюмой скромностию правит Блестяще лезвие косы; Он ждет, чтоб ты песок в них влажный Минервы светом оживил Иль, возвратяся в храм муз важный, Парнасским жаром оживил. Смотри! - как скоро пролетела На крыльях розовых весна, Когда твоя душа имела На пищу нужны семена? Не лето ль ныне то бурливо, Где опыт, - ум - и духа свет Ведут с страстьми сраженье живо? Увы! - тотчас и то минет. Грядут сумрачны дни осенни, Где должен ты все то собрать, Что сеял в юны дни весенни; А там готовься гроб тесать, Где перестанет Хрон суровый Весенним причудам внимать; Увы! - не станет в годы новы Твоих Эротов грудь трепать.

316 Рассвет полночи 116. ХИТРОСТИ САТУРНА, ИЛИ СМЕРТЬ В РАЗНЫХ ЛИЧИНАХ Сурова матерь тьмы, царица нощи темной, Седяща искони во храмине подземной, На троне, из сухих составленном костей, Свод звучный топчуша обители теней И вместо скипетра железом искривленным Секуща вкруг себя туман паров гнилой, Которым твой престол весь зрится окруженным И сквозь который зрак синеет бледный твой! Се! - от твоей стопы река снотворна льется И устьем четверным в мятежный мир влечется, Да в четырех странах вселенныя пройдет! Навислые брега, где кипарис растет, Бросают черну тень в нее с хребтов нагбенных; Не зефиры в нее, но из расселин темных, Где начинался ад, подземный дует дух И воет в глубине, смущая смертных слух. О мрачна смерть! - ты здесь, конечно, пребываешь; Ты здесь ни солнечных красот не созерцаешь; Ни шлет сюда луна серебряный свой свет, Когда торжественно исходит меж планет; Скажи, - всегда ль ты к нам летишь средь тучи темной, Как, быстро вырвавшись из храмины подземной, Распростираешь в твердь селитряны крыле

Часть третья 317 И, косу прековав в перун еще в земле, Удары гибельны с ужасным ревом мещешь И светом роковым над дольним миром блещешь? - Всегда ли ты ревешь в чугунную гортань И там, - где возгорит на ратном поле брань, Рыгаешь в голубом дыму свинец свистящий И рыцарско дробишь чело сквозь шлем блестящий? - Всегда ли ты спешишь кинжал очам явить, На коем черна кровь кипящая курится? - Нет, - не всегда в твоей руке металл тот зрится, Которым ты стрижешь столь явно смертных нить. Богиня! - пагубен твой смертным вид кровавый, Но пагубней еще им образ твой лукавый, Когда, переменив на нежны ласки гнев И тонко полотно батавское надев, Лежишь в пуховике, опрысканном духами, И манишь щеголя волшебными руками; Или, сиреною исшедши из зыбей Для уловления со златом кораблей, Ты испускаешь глас, что в звуке сколь прекрасен, Столь внемлющим его смертелен и опасен; Иль, умащенные когда власы имев, Одежду, сшитую на нову стать, надев, Взяв в руку трость и пук цветов приткнувши к груди, Спешишь, где с нимфами распутны пляшут люди, Где в купле красота, где уст и взоров студ, Где Вакха рдяного Эроты в хор влекут;

318 Рассвет полночи Здесь, смерть! - здесь ужас твой меж миртов хитро скрылся; Увы! - любовный вздох во смертный претворился, - Во слезы пук цветов, - в кривую косу трость; На кости сохнет плоть, - иссунулася кость! - Цветы и порошки зловонной стали гнилью, Одежда вретищем, а нежно тело пылью. 117. ТВОРЕНИЕ МИРА Перевод с франц(узского) Предвечный вечное молчанье оставляет; Он хощет мир создать; Он ввек хотел того; Никая плоть внутри Его не начинает, Но начинает все лишь токмо вне Его. Круги небес ничто, - как сонм несовершенный; Земля лишь мрачна смесь мятущихся начал. - «Да будет свет!» - Он рек; - и бысть сей свет священный, Который мрак густый Хаоса разогнал. О день, - о первый день, когда сей свет родился! Проистечение блестяще Божества, Чистейший света ключ, что вечно устремился Живить и украшать всю область естества! К Тебе, свет истинный, огонь неугасимый, Сиянье вечное! - к Тебе стремлю вопль мой! О Светов Свет! - простри в тот Хаос неключимый, Что мой объемлет дух, луч свыше ясный Свой!

Часть третья 319 О смертный! - покорись! разрушить не сумнися Сии миры, что ум твой вольно сотворил! Для Моисея в том отречься не стыдися, Что вымыслил Декарт и что Невтон открыл! Какое зрелище! - какой позор чудесный, Когда внезапу выспрь возвысясь сонмы вод И зыбью влажною заняв страны небесны, Изобразуют там обширный синий свод. Кто держит оный свод? - Тот, кто мог над главами Повесить бездны вод, подъятых из морей, Кто выспрь возносит их и ставит с облаками, Кто вновь низводит их для жаждущих полей. Да нас возлюбит Он! да нас Он препитает И благодать из рук обильну в сердце льет, Смягчает оросив, проникнув одождяет И силу доблести всегда душе дает! Блажен, кто сей росой огнь жажды утоляет, Кто черпает струи из сей реки живой, Которая высот священных достигает, Дабы опять вступить в источник вечный свой! Но воды разлиясь лице земли покрыли, Да изобилие красою служит ей; Ревущие моря валы свои клубили По бренью легкому сухой стихии сей. Се час приспел воде во узах заключиться! Отверзлась страшна хлябь; - вотще вода шумит; Господь изрек - она стремглав туда стремится; Разверзшаясь земля объять ее спешит.

320 Рассвет полночи О леторасль! - не ты ль ей служишь лепотою? Растите, древеса, растения и плод! Ах! коль прекрасна бы земля была собою, Когда б соблюл свои права невинный Род? Днесь быв осуждена питать преступно племя, Сия земля стенет в молчании прося, Чтоб свергнула скорей с себя поносно бремя, Столь долго оное неволею нося. О светлый естества родитель и питатель! Тебе предшествовал уже и плод и свет; Что не изыдеши? - Премудрый светодатель Еще тебя из тьмы Хаоса не зовет. Да узрится Его величество в блистаньи! Се во чреду Тебя воззвал всесильный Бог! Гряди по всем странам в спасительном сияньи! Гряди на трон златый, чтоб править днем ты мог! Ты ль, солнце? - Ты ли здесь? - твой свет неистощимый Мрачит светильник тот, что в область нощи дан; Перед тобою звезд полки неизочтимы Рассыпавшись бегут, подобно как туман. Великий Бог! - таков пред светом сим явленным Мой слабый ум в часы сиянья своего! - Несчастен, кто себя лучам вверяет бледным Толико слабого светильника сего! Меж тем - как роды рыб безгласных разделяют Пространные моря и реки меж собой, - Подобны твари им, - птици лики, - воспевают, В воздушной области полет направя свой.

Часть третья 321 Се с равной спешностью теперь распростираясь, Рожденны граждане в тончайших жить странах, И все природными веслами укрепляясь, Плывут иль в воздухе, или в морских волнах. О юная земля! - коль чудно вижу племя? Ползите, бегайте на персях существа! Откройте власть Того, кто мудр во всяко время И столь же Всемогущ в деяньях естества! Да узрится конец Создания великий! Так, Творче! - час приспел решити Твой совет; Что мыслить? - Хощет вся вселенная Владыки; Твое величество важнейший в том предмет. Ты образуешь персть, - и в персть сию Ты дышешь; Исходит человек; - и Ты на нем тогда Свои черты рукой непостижимой пишешь! - Ах! - можно ль, чтоб оне изгладились когда? Се, хощешь Ты царя всея земли поставить! Но хощешь, чтоб над ним един Ты высшим был; Ужель, быв от земли, он мог Того оставить, Кто над землей Его владыкой учинил? Свершилось все; - и Ты осклабяся взираешь На разнородные созданны существа; Ты сей прекрасный мир, - сей труд свой созерцаешь И нежной чтишь его улыбкой Божества. 11. Бобров Семен, т. 1

322 Рассвет полночи Но будет час Тебе угоднейшей, важнейшей, Как Сын Твой снидет в мир омыть его в крови, Омыть сей грешный мир в крови Своей святейшей И посвятить Тебе его, - как труд любви. 118. ЧУВСТВОВАНИЕ К ПРЕБЛАГОМУ БОГУ СВ. АВГУСТИНА. Из письма г. Говеля с англ(ийского)1 О Боже! - как мой жар сердечный, - Тот жар, который Ты, Предвечный, Внутрь-уду мог воспламенить, Словами можно изъяснить? - Един сретаю образ верный Открыть в восторге жар безмерный, Г. Говель пишет к одному приятелю таким образом: «Я преложил сие изречение бл. Августина в парафрастический имн. Зная столь гармоническую душу, какова ваша, посылаю к вам оной для вашего инструмента». Здесь Автор начинает самой имн и далее говорит: «Что касается до меня, любезный Филадельф, то как я люблю тебя чистосердечно, хочу сказать искренно. Коль скоро испытываю движения моего сердца, то чувствую, что люблю Создателя моего в тысячу крат более, нежели его боюся. Кажется, что игла души моей наполнена притягательною силою магнитной добродетели, которая, будучи верховным благом ея и истинным средоточием счастья, движет ее непрестанно. Что ж касается до боязни, то здесь на земле нет ни одной вещи, которой бы я страшился более, нежели себя. Мне известно, каковы нелепости, вкоренившиеся во мне, равно как и неистовство желаний и помыслов. В этом случае могу сказать не обинуясь, что боюся больше самого себя, нежели беса или смерти, сей виновницы ужасов. - Бог да сохранит нас всех и приведет к последней обители чрез терние мятежной жизни: прости!»