Евангелие от Иуды Искариота (СИ)

Или еще такая мысль, к примеру,

Меня своей неясностью смущала:

О том, что для греха должно быть мерой,

Которая его бы отмечала.  

Ведь если мытарь - грешник, мы считаем,

То это только с нашей точки зренья

Налогов сбор достоин лишь презренья,

А государством мытарь уважаем.

Выходит все, что видится греховным,

Впредь в будущем сумеет оказаться

Не абсолютным чем-то, а условным,

Что и грехом-то будет не считаться.

Не ясно также, почему работа

Считается греховною в субботу,

Как воровство, обман, прелюбодейство,

Убийство или прочее злодейство?

Подобные вопросы досаждали

Моей душе, охваченной желаньем

Пусть к бессистемному, но нужному мне знанью,

Хоть эти знания мне иногда мешали,

Поскольку поводы к сомнениям давали.

Не сомневался в Боге я, отвергнуть

Не мог религию лишь потому, что были

Какие-то вопросы, что мутили

Все представления о Том, Кто правит сверху.

Я сомневался разве что в понятьях,

Что нам давали книги Моисея.

Я Бога представлял себе сильнее,

Величественней, выше, необъятней.

Не может Он, всевидящий, великий,

Карать людей за грех, как учит церковь, -

Мы для Него незначимо безлики,

Как звезды, что с рассветом тускло меркнут;

Мы для Него что муравьи из кучи,

Дела которых нас не занимают,

В сравнении с которыми могучи

Любой мальчишка, девочка любая;

Мы для Него как овцы, что без толку

Расходятся травы засохшей ради,

Забыв о хлеве, пастухе, о стаде,

О том, что где-то рядом рыщут волки.

Но стадо вновь собрав, пастух не будет

Овец за нерадивость резать дома.

Вот так и Бог по отношенью к людям -

Зачем Ему карать нас по-пустому?

В своих многообразных проявленьях

Бог выше мелочной жестокости и выше

Той меркантильности, с которой жаждет слышать

Хвалу за праведность людское населенье.

Пройдя дорогой размышлений трудных,

Я сделал вывод в чем-то богохульный:

Не может вера строиться огульно

На аксиомах более абсурдных,

Чем воскрешение, к примеру, душ в День Судный.

К чему все человечие мытарства,

Нам предопределенные от века?

Ведь если существует Божье царство,

То существует в сердце человека.

Любовь, сочувствие, добро и всепрощенье

Должно в основе быть, без всякого сомненья,

Любой религии, хоть сколько-то приличной.

Таким имел я миропредставленье,

Когда явился ангел мне вторично.

Глава 4

            Глава 4

Как в прошлый раз, явился он под вечер,

Когда я отдохнуть прилег усталый.

Вновь яркой вспышкой был мой дом отцвечен

И вновь торжественная музыка играла.

Я вновь прикрыл глаза от ослепленья

И вновь, прозревши, наблюдал блаженно,

Как силуэт рождался постепенно

Из ярких сгустков, заполняясь тенью.

Я приподнялся напряженно в ложе,

Чтоб лучше слышать, что же мне расскажет

Посланник Бога, путь какой укажет,

Который будет дальше мне положен.

Промолвил он: "Я вновь к тебе, Иуда.

Настало время твоего предначертанья -

Пророк явился уж, ищи его повсюду,

Узнаешь его точно по деяньям.

Ступай же завтра, не юли, не медли,

Сверши все то, был для чего рожденным".

И он исчез, оставив изумленным

Меня глядеть на радужные петли,

Что меркли постепенно пред глазами,

Переливаясь яркими лучами.

На этот раз не долгим посещенье

Прекрасного посланца Бога было.

Но более оно меня смутило

Загадочностью предопределенья.

Что суждено мне сделать? Неизвестно.

Меня пугала неопределенность.

Страна моя бурлила повсеместно,

В ней нарастала злая напряженность.

И даже невооруженным глазом

Любой увидеть мог: вот-вот настанет

Момент такой, когда все рухнет разом

И в хаоса бездонную пучину канет.

Кругом мессию неустанно ждали,

От одного пророка шли к другому,

Терзали плоть, свои одежды рвали

В предчувствии Гоморры и Содома.

Все чахло: и торговля, и ремесла,

Культура. А когда гребцы бросают

Во время бури в жутком страхе весла,

Корабль скорей всего и погибает.

Я от рожденья не решителен в сужденьях

И не решителен, тем более, в деяньях.

В делах торговых это - наказанье,

Но я о том свое имею мненье.

Скорее, это свойство не из худших,

Коль человек пред тем, как сделать что-то,

Старается обдумать все получше

И лишь потом берется за работу.

Но в этот раз я размышлял недолго,

Хотя во мне зачатков чувства долга

По отношенью к Богу не имелось.

Как видно, внутренне мне этого хотелось.

И я, забросив враз свою торговлю,

Семью, хозяйство и родную кровлю,

Отправился искать по Палестине

Того, кто в этой жизненной пучине

Укажет путь мне и моим сомненьям

Конец уже положит долгожданный.

Прошел по городам я и селеньям,

Пророков видел разных: глупых, чванных,

Беснующих, ругающих все в мире,

Наоборот, все хвалящих без меры,

То сотворяющих себе и нам кумиров,

То разрушающих кумиров старой веры.

И были все они в одном похожи -

В своем неудержимом фанатизме,

Все отвергающем, что было им негоже,

Все извращающем в бездумном эгоизме.

В конце концов, пришел я к Иисусу

Назареянину и здесь увидел сразу,

Что только с ним избавлюсь я от груза

Сомнений, мук душевных и соблазнов.

Глава 5

            Глава 5

Сначала я ходил вслед за пророком

И слушал его издали. Позднее

Я стал садиться ближе, чтоб уроком

Высоких слов насытиться полнее.

Я слушал, как подолгу, терпеливо

Он отвечал на разные вопросы,

На заданные кротко и спесиво,

На умные и глупые на диво,

А иногда - звучавшие с угрозой.

Со временем Исус меня приметил

И, проповедуя, почти непроизвольно,

С толпою говоря, стал на меня смотреть он

Довольно часто и тепло довольно.

Не знаю, по каким соображеньям -

Быть может, потому что впечатленье

В моих глазах ему казалось новым -

Стал для него я олицетвореньем

Всех слушавших его благое слово.

Он был не глуп, в отличие от многих

Пророчествовавших в стране несчастной,

И охлаждал частенько взглядом строгим

Беснующих породы разномастной.

К таким, как я, в порыве фанатизма

Не целовавшим пыль там, где ступал он,

Не воющим в безумства пароксизме,

Учителя, как видно, привлекало.

Он ростом невысок был и фигурой

С эллинским Аполлоном не равнялся,

Не славен был он пышной шевелюрой