Рассвет полночи. Том 1. Херсонида

Часть вторая 167 Бог бурный спит; - и мир, проснувшись, Грядет на радужный свой трон; Пред ним гром бледный, изогнувшись, Летит, и следом слышен стон; Ревуща туча умолкает; Ирида, в тверди веселясь, Чело его дугой венчает; Тут нимф поющих слышен глас; Сам Зевс с Олимпа приникает, На мир, осклабяся, взирает. Косматый не виется пламень По распадающим стенам, И в башнях не чернеет камень, От молний опаленный там; Нигде грозы не видно бранной; Лишь тихие часы теперь, Низвед покой от сна воззванной, Смыкают с треском Яна дверь; Скрыпит, сдвигаясь в диких звуках, Упругий створ на ржавых крюках. Он спит; - Дамон уже не внемлет, Что стонет гром обон-пол гор; Но, седши в луг, свирель приемлет; На нимфу кинув нежный взор, Дамон свирелит, - не страшася, Чтоб молнией гонимый враг Вздымал, в ужасных стогнах мчася, Столбами под собою прах; Но зрит одних жнецов с серпами Между шумящими снопами. Он спит; - Церера не вздыхает, Что пламенною он стопой Средь нив путь рдяный пролагает И рушит на полях покой;

168 Рассвет полночи Она зовет к себе Морфея, Дабы он бога усыплял И, средь пушистых недр лелея, Его сном вечным обуздал, Да паки сын ея1 тучнеет И в злате больше не скудеет. О если б к счастью было можно, Чтоб бурный бог сей вечно спал! В сем мире мир бы непреложно Престол алмазный основал; Но он, бессмертен пребывая, Алкает крови ввек племен И часто, сон перерывая, Изъемлет меч свой из ножен, Да уснет Марс с своей гордыней Пред северной сердец богиней! 44. ЧЕСТЬ ПОБЕДИТЕЛЮ ЗА ДУНАЕМ ПРИ МАЧИНЕ к(нязю) Н(иколаю) В(асильевичу) Репнину Sic itur ad astra. - Так к небесам парит. Где краски? - где та кисть, чтоб начертать счастливо В картине пламенну, бурливу, шумну рать? - Где то перо, чтоб я тебя, Репнин, мог живо В дымящихся полях, как Марса, описать? О если бы преобратилось В пернат перун - перо сие! - О если б в молнию прелилось Горяще чувствие мое! Плутус, бог изобилия и богатства.

Часть вторая 169 Я знаю, - скромный дух ниже имен надменных, Ни хвал от чуждых уст не ищет напыщенных; Но самым тем велик, - велик в самом себе; Я знаю; - и могу ль дать больший блеск тебе? Где свой есть сонм доброт блестящий; Там кисть была б всегда слабей. - Дозволь, чтоб я полет дрожащий Простер за славой в след твоей! Когда над ратными полями облак черный Перуны извергал и клубом вил дым серный; Где вызывал на прю Мессию Лжепророк И чаял превозмочь насильно сильный рок, Не ты ль под грозными громами На шумных крылиях парил? Под резким треском, под стрелами Не ты ль Исмаила сразил? Когда чревата смерть метальными плодами Из строя рыщет в строй гигантскими стопами И, воев низложа несчетный в долах сонм, Стремится наметать из трупов в поле холм, Не там ли смерть вострепетала Пред страшный щит твой приступить? Не тщетно ль там косой блистала, Чтоб острый меч твой притупить? Не ты ли при брегах летя лиманских к граду С сынами молнии чрез рвы, через преграду, Кровавую луну с крутых полден сломил, Сломил и лук, и щит, град гордый низложил? Ах! - можно ль скрыть ту мысль правдиву, Что там, как молния, твой меч Проник геену душ строптиву, Узлы змия успел рассечь?

170 Рассвет полночи Не ты ли росский гром над роком возвышая Создал себе трофей по ту страну Дуная, Вселив великий страх среди фракийских стран, Разбив несметны тьмы сварливых агарян? Еще в смятеньи цепенеет, Ударом огромлен, Мачин; Еще Дунайский брег бледнеет От молнии твоей, РепнинХ Возможно ль описать? - возможно ль все представить? - Быть должно Репниным, чтоб Репнина прославить; Чтоб изъяснить, сколь он в трудах неутомим, В коликих ужасах ужасен, нерушим! Когда Германия радеет Тебя столетиям предать, Моя ли слаба кисть успеет Тебя, Репнин, изображать? Когда сармат и скиф, фракианин бурливый, И вольнодумный галл, британец горделивый, - Европа воздала тебе всю должну честь И имя в летопись твое потщилась внесть, Могу ль, имев толь робки крилы, В хвале вселенну превышать? Имевши муравьины силы, Могу ль в соколий след дерзать? Я лишь скажу, что ты рок самый превышаешь И многозвездных стран уже ты достигаешь; Верь! - быстро воспаришь на пылких крыльях муз, Доколе с бреньем дух блюдет еще союз;

Часть вторая 171 А если смерть бесчеловечна Тебя отъемлет от живых, Верь! - мирный гроб твой слава вечна Покроет тенью крил своих. 45. ЛАВР РОССИЙСКОГО АДМИРАЛА ЧИЧАГОВА при славном отражении шведского флота майя 2 дня 1790 года1 Румяны Близнецы, блистая, Целебный низливают май, С землею небо примиряя, На землю с неба сводят рай. - Везде природа торжествует; Везде с улыбкою ликует; Любовь, обнявшись нежно с ней, Венчанна розой выступает, Трояким царством обладает - Эфиром, морем и землей. Там резвятся меж облаками Зефиры тихо меж собой; А здесь меж мшистыми холмами Струя сливается с другой; Там гибкий древо плющ объемлет, И жизнь в его тени приемлет; Здесь Дафнис, пламенем горя, Прелестну нимфу лобызает; Все, - все любви закон внимает - Земля и небо и моря. Сии стихи особо напечатаны были добровольным иждивением Его Пр(евосходительства) Ив(ана) Ив(ановича) Ш(увало)ва. Ныне с переменами издаются.

172 Рассвет полночи Но что за буря возмущает Любви роскошно торжество? - С брегов вечерних вылетает На шумных крыльях божество; Там готы тайно примечают, Что им бореи поборают; Эстонский флот алкая стерть, Надувши ветрила, несутся; Лишь волны с стоном, пенясь, бьются; Предыдут им и страх и смерть. Рекли: «Еще ль орел двуглавый Отважных львов дерзнет терзать? Еще ль потомки их кровавы Его не могут упитать? Пойдем! - Пренебрежем судьбину! Дадим удар в главу едину! Трикратный мы удар дадим! - Когда же тако ополчимся, Сию главу сломить потщимся, Легко другую раздробим! О други! - верьте, что сарматы Противу наших сих судов Имеют меньше флот в трикраты Вблизи эстонских берегов; И сколько мал числом он зрится, Столь к бою не готов стремится. - Лишь сей рассеем иль сожжем, Другой сразим, как прах смятенный; Пойдем, как львы воспламененны! Густава имя вознесем!» План хитр; - но, готы, берегитесь, Дабы мечтою не был он! - Коль все за вас, - скорей стремитесь Прелестный оправдать свой сон!

Часть вторая 173 Стремитеся, враги строптивы, Исполнить замыслы кичливы! Вы россов можете карать, Отпору слабому смеяся И превозмочь числом их тщася, Спешите жребий испытать! Вдруг готски львы, рыкнув, скакнули, Из медных жерл рыгая смерть; И страшно челюсти зевнули, Чтоб россов вдруг могли пожерть; Орлы российски не страшатся, Что Исполины к ним валятся, Наводят свой перун на них; Сам Зевс в то время изумился, Что смертный в бога претворился, Бросая гром из рук своих. Тогда день майский потемнился, И смрадный жупел над водой, Как сизо облако, клубился, Как гром меж тьмой сражал другой; Железный с свистом град пустился, Кровавый дождь в судах разлился; Там эхо в грозный час одно Ответом громким оглушало И полчища морских чуд гнало В песчаное пучины дно. Ничто россиянам не вредно; Ни ветр, противный грому их, Ни их число судов, столь бедно, Не препинало действ морских; Пускай не верят горделивы, Чтоб россы были прозорливы! -

174 Рассвет полночи Но тиряне ль одни в волнах Зелены лавры похищают? Иль меньше россы созидают Себе трофеев на валах? Возможно ль, чтоб, тройной бросая Тогда на наш удар один, Упал к ногам, от ран вздыхая, Иноплеменный Исполин?1 - Как? - готы при вернейшем плане В постыдном должны быть обмане? - Льзя ль верить? - Но, хитрец! - познай, Как росска молния блистает, В каких излучинах сверкает, И их по ранам измеряй! Смотри Г - се тень встает блаженна, Сокрыв - в приморской урне прах, Успехом россов оживленна, Усмешку кажет на устах! - Чья, готы, тень сия летает? Кто сей главою помавает? - Не вас ли бил доселе он!2 - Но тень довольна, - тень светлеет... Пусть урна персть ея лелеет! - Не смейте больше рушить сон! Тогда суда их побежали За славой ропотной вослед; На дряхлых ветрилах умчали За Вулъф недужный свой хребет, Принц-Карл, так называемый шведский корабль о 64 пушках, тогда взятый в плен. Г. Грейг, бывший славный российский адмирал, который после победы над шведами 1788 года скончался и погребен в Ревеле.

Часть вторая 175 Не о победе ликовствуя, Лишь ветр попутный торжествуя, Что, с южных вылетевши стран, Стыд гордых готов прохлаждает И с грустным шумом провождает Целить болезнь их скорбных ран. Угрюмая гроза престала; И серна туча над водой, В последний раз свившись, пропала; Нигде не видно мглы густой; Лишь чисты небеса яснеют, В прозрачной глубине синеют, И паки майский день цветет; Меча крестьянин не пугаясь, Еще на плуг свой опираясь, Бразды по ниве вдоль ведет. Зеленовласые наяды, Не грозный слыша рев громов, Но песнь победы и отрады, Смеются готам меж валов; К заливам тихим приплывают И в дружном лике восклицают: «Доколе будет лавр венчать Твои седины драгоценны, Тебя мы, - Чичагов почтенный, - Немолчно будем величать. Мы чаем, - враг еще воздвигнет В пучине мачт ужасный лес; Но бог морей его постигнет С тобой средь сребряных колес; И Тубалкаин1, в Этне рдея, То же, что Вулкан; но так называться может правильнее.