Собрание стихотворений

Колени обняла холодная рука –

Объятье смертное родно душе печальной,

И вчуже помнится ей свет первоначальный.

О, что за вздохом вдруг во мне отозвалось

Что им обещано, но так и не сбылось!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

К старым книгам

О клады древности, о важные Пенаты,

Хранители даров,

Гробницы, где вотще витают ароматы

Потерянных богов,

В тоске, всё об одном пред вами плачет время:

Пусть, набожной рукой

Коснувшись древних книг, с них снимут это бремя –

Их мертвенный покой.

Давно я не люблю, о ты, златообрезный

Тяжело-тесный ряд,

Те горы мудрости, что ношей бесполезной

Живущих тяготят.

Учители мои! Наследство столь огромно!

В пещерах золотых –

Не дышится душе, и груда неподъёмна

Гекзаметров литых.

Везде, о мраморы, мне слышен благодарный

И гордый шёпот: мы,

Чистейшей мысли храм построив светозарный,

Навек избегли тьмы.

Страницы мерных од! Вас населяют Греки,

Светила древних лет.

Не виден никому во тьме библиотеки

Их негасимый свет,

Свет пленной красоты, в хрустальном гробе спящей.

Во мраке запертой,

Чтоб и не ведала о страсти настоящей

Телесной и простой.

Увы! Столь долог сон, что смерти он подобен.

Давно молчит ваш дух.

Кругом лишь варвары, и слышать не способен

Их огрубевший слух.

И лебедь белая в далёкие затоны

Потянется с тоской.

И выветрится дух божественный Платона

Из памяти людской.

Часть II

Из посмертной книги Corona

Сонет Нарциссе

Короною иной прельстится ли чело,

В кольце прохладных рук блаженствуя стесненно –

Источник слез молчит, любовью окруженный,

Лишь тенью легкою волнуется светло.

Твоей груди вдохнув глубинное тепло,

Как сердце счастливо в тиши самозабвенной…

И жалует твой взгляд удел столь драгоценный,

Что слава рядом с ним – бессмысленное зло.

И я учености потуги забываю,

Когда в твоих глазах любовь мне говорит,

И взглядов огненных идет игра живая,

И в молньях шелковых заветный клад горит.

Целуй же этот лоб! Чуть разомкни ладони

И поскорее дай рубин моей короне!

Ода «Жасмину» [1]

Глаза твои блестят, что камни грановиты,

Горит огонь живой в оправе темноты.

Тоска моя и смерть их стрелами разбиты.

О соприсущее всему живому «Ты»!

Вокруг – все целиком окутано тобою!

День без тебя прожить – что в мертвую руду

Свое дыханье влить, что тяжкою плитою

Живую грудь накрыть, что век провесть в аду…

Мне опостылели мелькающие лица,

Мой труд любимейший – лежит сухой листвой.

К тебе одной стремлюсь, как льнет к гнездовью птица.

Слепой душой лечу на тайный голос твой.

Вдыхаю мысленно я нежный дух, что вьётся

В заветной комнате, в лучах, среди цветов.

Там властная любовь спросонок отзовется

Улыбкою родной на мой упорный зов.

Блуждая наугад, я всё искал дорогу

К твоим глазам во тьме, и вот я на пути,

Что прямо вверх идет до твоего порога,

Там к чаше чаш припав, смогу их вновь найти.

О как устал я их воссоздавать мечтою,

Хочу, в них заглянув, губами их закрыть,

Чтоб вживе свет их пить, чтоб ты была со мною…

И в обмороке вдруг твой трепет ощутить.

Ива

Дыханье легкое тебя колеблет, Ива,

И мнится мне – плечо трепещет боязливо…

То ветер? Или вздох, внезапный и простой…

И, облачком, любовь взлетает над листвой.

Взгляд, на цветы упав, обманет боль разлуки,

Я жду твоих шагов, ищу твой голос, руки,

То сладостное «Ты», что знаю я своим,

Минута минет лишь… и вот я рядом с ним!

Твое дыхание раскрытых губ коснулось –

И тотчас, задрожав, душа моя очнулась.

Ты здесь! Я чувствую! Пусть полон окоём

Листвой и блеском, всё ж – ты высветилась в нём.

Дыханье легкое колеблет ветви Ивы.

Плеча не мнится мне уж трепет боязливый –

И вздох раздавшийся – уже не одинок,

Ведь времени разбит томительный челнок,

Неявность явлена и в яви настоящей

Глотками долгими я пью огонь живящий!

«Порою я думаю о твоем детстве и… я люблю…»

Порою я думаю о твоем детстве и… я люблю

Рассказанное тобой поет в отдаленном сумраке

прошедшего.

И я люблю…

Потом, после… нет, я боюсь того, что было после,

Сломанный цветок, первая рана…

Твоя юность, сердце…

Я страшусь воли богов, случайностей, всего того,

Что произошло не так, как должно было произойти –

Ты должна была быть только моею.

Терзая себя, я представляю никогда не бывшее,

Как пифии предсказывают будущее,

Я пророчествую вспять.

И моя любовь столь ясновидяща,

Что я вижу нас, живущих жизнью

Такой яркой,

Такой чистой и такой сладострастной,

Такой нежной, такой свободной,

Столь разумной, столь утонченной…

О, что за дни, что за ночи,

Нам снятся сны одни, и так певуч рассвет

Мы встретились среди далеких лет

Я был, как ангел осиянный,

С душою сильною и странной,

В глубины мира устремить

Хотел я пристальное око.

И я завлек тебя глубоко,

Чтоб с гордостью тебя любить.

«Пусть ветер за окном бушует разъяренно…»

Пусть ветер за окном бушует разъяренно

Нежней всего наш мир любовью охранён.

Свой слух замкнули мы, пусть в мире заоконном

Бурь поздней осени протяжный слышен стон.

Порывы смутные их злобы монотонной

Наш домик маленький трясут со всех сторон –

Я прелестью твоей спасён и изумлён,

В надежной крепости навеки заключённый.

«Телесно ты со мной! полны ладони жанной…»

Телесно ты со мной! Полны ладони Жанной,

И в голове звучит знакомый голос твой,

Мы пьем густую тень дубравы той расстанной,

Где лето хороня, прощались мы с листвой…

Лишь только ты ушла – вмиг мысленная Жанна

Предстала предо мной у краешка стола.

Расположилася в душе моей пространно,

Занятия мои небрежно прервала.

Усилья скучные работы неустанной,

Бессонниц и забот немая череда,

Лежат, отстранены моею нежной Жанной,

Как рай потерянный забытого труда!

«О гордый ростр златого корабля…»

О гордый ростр златого корабля

Несущийся среди валов солёных,

Мой капитан, не видела земля

Ещё таких очей сине-зелёных!

Змеёй скользят изящные борта

И нежатся среди объятий пенных.

И, влажная, прекрасна нагота

Сверкающих обводов драгоценных.