Антология современной польской драматургии

СЕСТРА. На этих фотках тоже никого не видно.

ОНА. Видно.

СЕСТРА. Так сказали — а откуда ты знаешь что видно?

ОНА. Знаю — я долго там пробыла и знаю.

СЕСТРА. Ты не знаешь даже в каком месте фотографировать — откуда тебе знать?

ОНА. Там висела инструкция на итальянском.

СЕСТРА. Ты же не понимаешь по-итальянски.

ОНА. Жаль что ты со мной не пошла.

СЕСТРА. Ты же мне ничего не сказала.

ОНА. Может хоть ты что-нибудь там вычитала бы.

СЕСТРА. Этого нигде не написано.

ОНА. Чего?

СЕСТРА. Где надо фотографировать.

ОНА. А когда я сказала что нащелкала фоток они перепугались — что я их отнесу куда надо и покажу — завтра отнесу на телевидение — посмотришь все будут в шоке — и это только начало.

СЕСТРА. Да они над тобой смеются.

ОНА. Кто смеется?

СЕСТРА. А мать плачет.

ОНА. А мне по фиг что смеются.

СЕСТРА. А что мать плачет — тоже по фиг.

ОНА. Я тоже плачу — я спать не могу — лежу и смотрю в потолок а сегодня ночью мне так было хреново как будто почки болели — а у меня никогда почки не болели — я пошла в ванную и описалась — на полу лужа крови.

СЕСТРА. К матери из районной управы приходили — сказали что ты вместо того чтоб волосы в черный цвет покрасить выкрасилась в блондинку и шляешься по району и вообще тебя дома не застать а должна сидеть дома — а не шляться.

ОНА. Я уеду.

СЕСТРА. Уедешь?

ОНА. Я должна с ними встретиться — вот когда встречусь и подпишу все — тогда буду думать о том чтоб уехать.

СЕСТРА. Когда ты хочешь с ними встретиться?

ОНА. Да я сама толком не знаю что делать — что мне делать?

СЕСТРА. А если они не подпишут?

ОНА. Тогда не знаю — вообще-то у меня есть план на пять лет.

СЕСТРА. На пять лет?

ОНА. На пять лет.

СЕСТРА. Ты сама запланировала?

ОНА. Сама.

СЕСТРА. Это они тебе запланировали.

ОНА. И тебе тоже.

СЕСТРА. Нетушки — я-то могу уехать.

ОНА. Ну так чего не едешь?

СЕСТРА. Тебя жалко.

ОНА. Жалко?

СЕСТРА. Жалко.

ОНА. Жалко.

СЕСТРА. Думаешь он бы хотел чтоб ты сейчас так переживала?

ОНА. Не хотел бы.

СЕСТРА. Потому что ты позволила чтобы тебе на пять лет жизнь запланировали.

ОНА. Не могу я иначе понимаешь? Не умею.

СЕСТРА. Так надо научиться.

ОНА. Я уже ничему не научусь — я могу только сидеть — у меня почки болят и в животе что-то вздулось — один знакомый мне сказал что на моем месте уже давно бы спился.

СЕСТРА. Прекрати.

ОНА. Так и сказал — и еще я четыре пачки в день выкуриваю.

СЕСТРА. Кончай заливать.

ОНА. Ну может три.

СЕСТРА. Не могу больше это слушать — перестань.

ОНА. Я все чашки в доме случайно разбила — все которые на полке стояли.

СЕСТРА. Вечно с тобой так.

ОНА. А что я могу?

СЕСТРА. А кто может?

ОНА. Не знаю — мне надо было себя беречь — мы конкретно договорились — чтоб пюрешки — всякие там — чтобы сок морковный пить — а теперь никаких соков пить не надо и курить можно.

СЕСТРА. И что? Ты же не курила.

ОНА. Ну не курила.

СЕСТРА. А теперь куришь.

ОНА. А теперь курю.

СЕСТРА. Только деньги переводишь.

ОНА. Потому что у меня не почки болели — мы собирались вам сказать — но не сказали — случая не было — а сейчас и тем более глупо — у меня должен был быть ребенок — но уже не будет.

СЕСТРА. Ты ничего не говорила — ты вообще никогда об этом не говорила.

ОНА. Случая не было.

СЕСТРА. Странно — он тоже не говорил.

ОНА. Да все случая не было — но мы собирались сказать.

СЕСТРА. Он бы сказал.

ОНА. А когда ему было говорить — если мы только по праздникам видимся — виделись — мы хотели в деревне вам сказать — а сейчас не о чем уже говорить.

СЕСТРА. Я тебе не верю.

ОНА. Ну так что мне делать?

СЕСТРА. А мне что делать?

ОНА. Пошли со мной — сама увидишь.

СЕСТРА. Что я увижу?

ОНА. Не знаю — но увидишь — ты же говоришь по-итальянски — может ты больше узнаешь — что делать с этими фотками — может ты сообразишь как спросить потому что я уже ничего не знаю — не знаю даже куда смотреть о чем спрашивать — я сама не смогу.

УБОРЩИК. После того как я там убирал — я выходной взял.

РАБОЧИЙ. Кто же тебе может запретить раз у тебя столько денег чтоб выходные брать?

УБОРЩИК. Нет у меня денег — ни на что нет — мне просто необходим был выходной и я занял бабла.

РАБОЧИЙ. Я тоже а сейчас боюсь.

УБОРЩИК. А я не боюсь.

РАБОЧИЙ. А я блин парюсь — отдавать нечем.

УБОРЩИК. Но тогда я просто испугался — тогда я реально испугался — там такая дверка маленькая через которую надо было пройти — согнуться и пройти — а у меня сердце больное и я сразу его почувствовал как только наклоняться стал.

РАБОЧИЙ. Так все же выключено было.

УБОРЩИК. У меня руки затряслись — я старался не обращать внимания — а дверь эта — только что отштампованная дверь холодильника из серии Graffiti — на которой можно разные вещи записывать — вся была в крови — и в мозгах — и я подумал — как бы это в магазине выглядело — если бы кто-то не заметил и запаковал этот холодильник — а другой кто-нибудь взял бы да купил холодильник новейшей модели в кредит и повез домой — распаковал — снял пенопласт а на двери мозги и кровища — и я подумал — это же дверь на которой можно писать — и значит можно стирать — ну вот я и стал стирать сначала кровь эту а потом свою блевотину — и никак не мог остановиться — а он ухмыляется и спрашивает чего я такой бледный — привидение что ли увидел — ну тогда я пошел и занял у него денег.

РАБОЧИЙ. Ты же говорил что у него нельзя занимать — мог бы мне раньше сказать.

УБОРЩИК. А ты не спрашивал — короче я тут с пацанами из района договорился — и его же собственными деньгами им заплатил.

РАБОЧИЙ. А как отдавать будешь? — мне интересно — лично я не знаю как.

УБОРЩИК. А я не буду — когда его отмочат то он никаких денег назад не захочет — до смерти испугается и больше не будет смотреть на нас так как раньше — да вообще будет не на нас смотреть а на свои ботинки и первым кланяться будет.

РАБОЧИЙ. Так не делают.

УБОРЩИК. Это он так больше не будет делать.

РАБОЧИЙ. Я ему должен.

УБОРЩИК. Это он должен.

РАБОЧИЙ. Я лично боюсь.

УБОРЩИК. Я тоже немного.

РАБОЧИЙ. Я не немного.

УБОРЩИК. Да ладно — чего ты — он заслужил — ты знаешь почему он деньги взаймы дает?

РАБОЧИЙ. Знаю.

РАБОЧИЙ. А моя жена — она и так вечно недовольна — когда я дома — а вот когда ухожу — у нее сразу настроение поднимается — и хрен ее знает что она там делает — говорит что больше меня зарабатывает — а я когда мы с ней по улице идем смотрю на мужиков — и думаю сколько ж они зарабатывают и сколько я — и чего бы ей с ними не пойти прогуляться — и с какой это радости она идет рядом со мной — что я на хрен могу — я блин старею — ну в кредит могу ей что-нибудь купить — и то если она сама будет его выплачивать — потому что у меня таких бабок нет — учиться уже поздно — я до конца жизни могу платить только за квартиру ну и еще за еду — «Польша наша ого-го — дает Европе баб и молоко — молоко пьют наши дети а бабы дают нам и нашим сыновьям».