Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

Шервуд кокетничает.

X и л л. Прошу вас, господа! Мой любимый коктейль.

П е р е б е й н о г а (подойдя к Хиллу). Господин майор, подарок господина коменданта.

Передает Хиллу бутылку.

X и л л. Урэй, господа! Мы получили в подарок нечто особенное. Господин комендант угощает нас сибирской водкой.

Распаковывает бутылку, читает надпись:

— «Зверобой»!

Передает бутылку Перебейноге, который направляется к официанту, чтобы откупорить ее и разлить по рюмкам.

X и л л. Господа, я предлагаю выпить за дружбу Америки й России.

Торжественно чокается с Кузьминым.

Все присутствующие, слегка кивнув головой в сторону Кузьмина, пьют «Зверобой».

Сенатор, захлебнувшись, с трудом переводит дыхание.

Ллойд судорожно хватает ртом воздух.

В у д д. Это пламя! Жидкое пламя!

Энчмэн, опрокинув в рот всю рюмку, стонет и выплевывает водку в огонь камина. Водка вспыхивает, озаряя всю комнату большим пламенем.

Кузьмин спокойно выпивает свою рюмку.

К э м б л. У меня такое ощущение, как будто мне выстрелили в желудок!

Ллойд, кашляя, подходит к Кузьмину:

— Почему вы не возьмете патент на эту водку как на величайшее национальное открытие, от которого теряют головы?

К у з ь м и н (внимательно посмотрев на Ллойда). А это зависит от головы.

X и л л. Один — ноль в пользу Москвы!

Шервуд наливает из сифона воду и запивает «Зверобой».

Ш е р в у д (Кузьмину). Майор, пригласите меня танцевать!

К у з ь м и н. Извините, я не танцую.

Ш е р в у д (кокетничая). Вы задержались, я уже начала беспокоиться.

К у з ь м и н. У вас есть основания для беспокойства.

Ш е р в у д. Может быть, мы выйдем на воздух и вы объясните мне, что случилось?

К у з ь м и н. Мистер Хилл, миссис Шервуд приглашает подышать воздухом. Вы не составите нам компанию?

X и л л. С удовольствием!

Шервуд, кокетничая, берет под руки Хилла и Кузьмина и ведет их на веранду.

На веранде.

Шервуд, Кузьмин и Хилл остановились у каменного барьера. Кузьмин сразу стал серьезным.

X и л л. Что случилось, господа?

К у з ь м и н. Случилась большая неприятность.

Ш е р в у д. Я не люблю неприятностей. Предоставляю вам заниматься ими. (Хочет уйти.)

Кузьмин преграждает ей путь и говорит Хиллу.

К у з ь м и н (официальным тоном). Господин майор, передаю вам американскую гражданку Шервуд, изобличенную в преступных действиях.

Ш е р в у д. Что за вздор!

X и л л. Майор шутит, мадам!

К у з ь м и н. Я не шучу. Эта дама официально заявила, что ее отец…

X и л л. Господин Краус!

К у з ь м и н. Но он не Краус, а Шранк, во-первых.

Шервуд, как ни в чем не бывало, наивно слушает Кузьмина.

Г о л о с  К у з ь м и н а. А во-вторых, он такой же отец госпожи Шервуд, как вы мой дядя… А главное — он крупнейший нацист, глава концерна, гестаповец, военный и уголовный преступник!

Шервуд невозмутимо слушает. Хилл взволнован.

К у з ь м и н. За три месяца до капитуляции Германии Шранка под фамилией Краус посадили в тюрьму, чтобы потом легализовать. Госпожа Шервуд все это отлично знает. Она имела задание обманным путем вывезти этого негодяя в Америку.

X и л л. Зачем он нужен Америке?

К у з ь м и н. Этот вопрос лучше задать самой Америке или, по крайней мере, некоторым ее гражданам. Поскольку госпожа Шервуд американская подданная, я официально заявляю вам о ее преступной деятельности.

X и л л. Чорт возьми! Я выполнял приказ генерала Мак-Дермота. (Серьезно Шервуд.) Вы подтверждаете, что все это правда?

Ш е р в у д. Я не считаю вас вправе допрашивать меня, тем более в присутствии посторонних лиц иностранного происхождения.

К у з ь м и н. А я не претендую на участие в этом сомнительном удовольствии. До свидания. (Уходит.)

Офицерский бар. Сенатор, журналисты и военные допивают бутылку «Зверобоя».

Входит Кузьмин.

Вудд, Кэмбл, Ллойд и Энчмэн окружают его.

В у д д. Скажите, мистер Кузьмин, как идут дела в вашей зоне? У нас об этом много разговоров!

К у з ь м и н. Дела понемногу идут… Ну, а что касается разговоров, то это уж ваша зона, господин сенатор!

Журналисты смеются.

На веранде.

X и л л (с возмущением). Вы меня обманули!

Ш е р в у д. Тише, тише, мистер Хилл! Перестаньте кричать! Я не выношу шума.

X и л л. Здесь я представитель армии Соединенных Штатов. Извольте объяснить, зачем вам понадобился этот нацист?

Ш е р в у д. Зачем он мне понадобился — это дело не вашей компетенции.

X и л л. Я посажу вас в тюрьму!

Ш е р в у д. Меня, в тюрьму?! Смотрите, как бы вы сами туда не попали!

Хилл свистит. Появляется Перебейнога.

X и л л. Гарри, возьмите эту особу и передайте лейтенанту Додд. Пусть посадит ее на первый самолет, отходящий в Штаты и возьмет расписку у пилота. Все объяснения я радирую вслед.

Ш е р в у д. Господин майор, распорядитесь, чтобы самолет был комфортабельный.

X и л л. Скажите Додду, чтобы отправил ее грузовым самолетом!

Перебейнога вынимает из кобуры пистолет.

Шервуд уходит, хлопнув дверью. Перебейнога бежит следом за ней. Хилл возвращается в бар.

Бар. Вудд продолжает беседу с Кузьминым.

В у д д. Вы часто говорите, что хотите единой Германии. Но ведь немцы ваши враги, зачем же вам их единство?

К у з ь м и н. Мы воевали не с немецким народом, а с фашизмом: если бы какой-нибудь негодяй, господин сенатор, вновь захотел навязать нам войну, мы вовсе не считали бы, что этого хочет его народ.

Дрожа от негодования, подходит Хилл.

X и л л. Господа, стоит ли говорить о войне. Ни американские, ни немецкие, ни русские солдаты не хотят воевать.

В у д д. Разве солдаты воюют потому, что они хотят воевать? Солдаты воюют потому, что они солдаты, а хотят они этого или не хотят, это никого не интересует!

X и л л (выпив). Вы не оригинальны в этом утверждении, господин сенатор. У вас уж был предшественник, который утверждал то же самое.

В у д д. Кто это?

X и л л. Адольф Гитлер!

Журналисты посмеиваются.

В у д д. Ну, что же, я не претендую на оригинальность в этом вопросе, но а все-таки, если война будет?..

К у з ь м и н. Тех, кто ее начнет, постигнет судьба Гитлера.

В у д д. Да, но Гитлер не владел тайной атомной бомбы.

К у з ь м и н. Тайна имеет то свойство, что она всегда раскрывается.

В у д д. Вы хотите сказать, что вы владеете бомбой?

К у з ь м и н. Нет, я хочу сказать, что мы тоже владеем тайной.

Все смеются.

X и л л. Браво, браво, два — ноль в пользу Москвы.

За столом Кузьмин и сенатор, сзади Хилл.

В у д д (смеясь). Вы мне нравитесь, мистер Кузьмин. Будем откровенны, вы уверены, что мы ненавидим Россию?

К у з ь м и н. Прежде всего я уверен, что вы не любите Америку.

В у д д. По вашему тону можно подумать, что вы ее любите?

К у з ь м и н. Да! Мы любим Америку, мы любим эту страну смелых и честных людей, страну Джека Лондона, Марка Твена, Уитмена, Эдисона, Рузвельта.

Сидящие в баре прислушиваются к словам Кузьмина.

К у з ь м и н. Мы никогда не забудем ваших храбрых солдат, с которыми мы встретились на Эльбе. Мы любим и уважаем народ Америки, тот народ, который не любите вы, господин сенатор.

В бар врывается пьяный Кимбро, преследующий спасающихся от него двух немок.

Немки с криком пробегают, расталкивая журналистов.

Кимбро, споткнувшись, падает на пол.

Кузьмин, сенатор и журналисты вскакивают.

Официанты-негры помогают Кимбро встать.

Кимбро еле стоит на ногах, не понимает, где он и что с ним происходит.

Хилл подходит к Кимбро, презрительно рассматривает его.

Звучит «Буги-Буги». Толкотня. Плотная, потная, дико веселящаяся толпа, бессмысленно прыгающая на одном месте.