Бег

ма. Боже мой!.. Позор, позор! Чарнота. Господин грек! Грек-донжуан. А, это я в мухоловку попал, притон! (Печален.) Серафима. Простите меня, мсье, простите, ради бога! Это ужас, это недоразумение... Чарнота (берясь за револьвер, оборачивается к окнам). Сию минуту провалиться!

Головы проваливаются, и окна закрываются.

Грек-донжуан (тоскливо). Ой, боже... Голубков (двинулся к нему). Вы... Грек-донжуан (вынув бумажник и часы). На кошелек и на часы, храбрый человек!

Жизнь моя дорогая, у меня семья, магазин, детки... Ничего не скажу полиции... живи, добрый человек, славь бога всемогущего... Голубков. Вон отсюда! Грек-донжуан. Ах, Стамбул, какой стал!.. Голубков. Покупки взять!

Грек-донжуан хотел было взять покупки, но всмотрелся в лицо Голубкова и кинулся бежать.

Люська. Господин Голубков? А мы вас не далее как час назад вспоминали!

Думали, что вы находитесь вон там, в России. Но ваш выход можно считать блестящим! Голубков. А вы, Серафима Владимировна, что же это вы делаете?! Я и плыл, и бежал, был в больнице, видите, голова моя обрита... Бежал только за тобой! А ты, что ты тут делаешь? Серафима. Кто вам дал право упрекать меня? Голубков. Я тебя люблю, я гнался за тобой, чтобы тебе это сказать! Серафима. Оставьте меня. Я больше ничего не хочу слышать! Мне все это надоело! Зачем вы появились опять передо мной? Все мы нищие! Отделяюсь от вас!.. Хочу погибать одна! Боже, какой позор! Какой срам! Прощайте! Голубков. Не уходите, умоляю! Серафима. Ни за что не вернусь! (Уходит.) Голубков. Ах, так! (Выхватывает внезапно кинжал у Чарноты и бросается вслед за Серафимой.) Чарнота (обхватив его, отнимает кинжал). Ты что, с ума сошел? В тюрьму хочется? Голубков. Пусти! Я все равно ее найду, я все равно ее задержу! Ладно!

(Садится на край водоема.) Люська. Вот представление так представление! Греки поражены. Ну, довольно.

Чарнота, открывай сверток, я голодна. Голубков. Не дам прикоснуться к сверткам! Чарнота. Нет, не открою. Люська. Ах, вот что! Ну, терпение мое кончилось. Выпила я свою константинопольскую чашу, довольно. (Берет в галерее шляпу, какой-то сверток, выходит.) Ну-с, Григорий Лукьянович, желаю вам всего хорошего.

Совместная наша жизнь кончена. У Люськи есть знакомства в восточном экспрессе, и Люська была дура, что сидела здесь полгода! Прощайте! Чарнота. Куда ты? Люська. В Париж! В Париж! Прощайте! (Исчезает в переулке.)

Чарнота и Голубков сидят на краю водоема и молчат.

Мальчишка-турок ведет кого-то, манит, говорит: "Здесь, здесь!" За мальчишкой идет Хлудов в штатском. Постарел и поседел.

Чарнота. Вот и Роман. И он появился. Ты что, смотришь, что газырей нет? Я тоже, как и ты, человек вольный. Хлудов. Да уж вижу. Ну, здравствуй, Григорий Лукьянович. Да, вот так все и ходим один по следам другого. (Указывает на Голубкова.) То я его лечил, а теперь он носится с мыслью меня вылечить. Между делом на шарманке играет. (Голубкову.) Ну что, и тут безрезультатно? Голубков. Нет, нашел. Только ты меня ни о чем не спрашивай.