Иван Бровкин на целине

Из домов выбегают на улицу люди.

Дети кричат:

— Едут! Едут!

Иван ритмично дергает верёвку, привязанную к дуге. Колокольчики звенят, как на старинной русской тройке. Так же звенят колокольчики на остальных машинах… И будто десятки «троек» несутся по улицам посёлка.

За «Победами» идут открытые машины «ГАЗ-69». На них сидят гармонисты и играют свадебную.

Вереница машин огибает улицу, выезжает на другую, третью, четвёртую. Отовсюду выбегают люди, аплодируют, кричат:

— Поздравляем!

— Поздравляем, Полина! Захар Силычу — ура!

У дома Полины парни и девушки шумно и весело встречают свадебный кортеж.

«Тройки» останавливаются. За новобрачными идут к дому гости. Все одеты пёстро и, порой, признаться, безвкусно. Поэтому появление Юриса в элегантном вечернем костюме, белой сорочке и чёрных ботинках привлекает всеобщее внимание. Все оборачиваются к нему, забыв о виновниках торжества. Рядом с ним в нарядном платье — Ирина. Они идут, о чём-то весело разговаривая.

У Абаева вытянулось лицо, и он вопросительно взглянул на Ивана.

— Ничего, Мухтар, — успокаивает его Иван. — Не станет Юрис ухаживать за твоей девушкой.

— Но она станет! — в отчаянии шепчет Мухтар.

— Если любит тебя — не станет!

— Если любит, — повторяет Мухтар. — А откуда я знаю: любит или не любит?

Иван уже не слышит последних слов Мухтара. Он с любопытством оглядывает элегантно одетого Юриса, к которому обращены все взоры.

Юрис целует Полину и Захара и, повернувшись, попадает в объятия Бровкина.

— А! Здравствуй, Иван Романович! Целый день тебя не видел.

— Здравствуй, Юрис, — отвечает Иван. — Я не понимаю, кто из нас, в конце концов, бригадир — ты или я? — с напускной строгостью спрашивает Иван.

— Пожалуйста, если тебе трудно — могу тебя заменить, — в тон ему отвечает Юрис.

— Кто тебе шил этот костюм? — тихо спрашивает Иван.

— Сам. Я ведь в Риге работал у лучшего портного.

Бровкин берёт Юриса под руку, отводит в сторону и показывает ему на входящих в дом гостей.

— Видишь, Юрис, как одеты люди? А?

— Вижу, неважно одеты.

— Они же, можно сказать, герои. Настоящие герои! Почему же они должны одеваться хуже других.

— Да, конечно… — соглашается Юрис.

— Юрис, дорогой, давай сделаем большое дело… откроем портняжную мастерскую, словом, ателье мод!..

— Я приехал сюда работать на тракторе, а не шить костюмы, — сердится Юрис и собирается войти в дом, откуда доносятся звуки гармони и пение.

Но Иван не отпускает его.

— Брось глупости, работать на тракторе каждый сумеет, а вот одевать трактористов… да так, чтобы они выглядели, как на картинке, — вот это не каждый может… — И, обняв Юриса за плечи, смотрит ему в глаза. — Посмотри на меня, Юрис. Разве бригадир Иван Бровкин… можно сказать, первый человек в лучшей бригаде, так должен быть одет? — и он отступает на несколько шагов.

Юрис оглядывает бригадира с ног до головы и пожимает плечами:

— Да, одет ты не совсем по моде.

— И на каждый костюм пришьём нашу фабричную марку, улыбаясь, говорит Иван. — «Портняжная мастерская бригады Бровкина. Главный закройщик Юрис Скроделе». Здорово? А?

Юрис махнул рукой.

— С ума сошёл бригадир! — и повернулся, чтобы уйти, но Бровкин снова хватает его за руку…

В большом универмаге Ново-Орска за прилавком стоит флегматичный, сонный продавец, с насмешливыми глазами и прилизанными волосами.

У прилавка — Бровкин, Юрис и Абаев.

— Нам, пожалуйста, материал на костюмы, — говорит Иван.

Продавец снимает с полки рулон и кладёт его перед Бровкиным, даже не взглянув на покупателя.

Иван щупает материал, мнет его в руках.

— Извиняюсь, это же дрянь!

— Совершенно справедливо, дрянь! — хладнокровно отвечает продавец, по-прежнему не глядя на молодых покупателей.

— Бумага? — спрашивает Иван.

— Да, бумага…

— Дайте что-нибудь получше.

— Получше? Пожалуйста! — и продавец стаскивает с полки на прилавок другой рулон материи.

Бровкин снова щупает материал и пожимает плечами.

— Дрянь!

— Не совсем, — невозмутимо отвечает продавец, — десять процентов шерсти!

— А нет ли у вас чего-нибудь на сто процентов?

— Это для вас… дороговато будет, молодой человек, — так же флегматично продолжает продавец и, уже не снимая материи, показывает рукой на полку.

— Дайте-ка сюда, — говорит Иван.

Продавец нехотя кладёт на прилавок рулон сероватой материи.

Бровкин смотрит на продавца и спрашивает:

— А получше нет?

Продавец, вдруг взглянув Бровкину в глаза, удивлённо спрашивает:

— Разве это для вас дешево?

— Мы вас не о цене спрашиваем, а о материале, — вмешивается Юрис.

— Пожалуйста, — и продавец кладёт на прилавок сразу два куска материи. — Но это стоит вдвое дороже. Материал-то какой! Люкс!..

Иван разглядывает синюю материю и обращается к Юрису:

— Возьмём на… тридцать костюмов?

Продавец подозрительно смотрит на Бровкина и, думая, что тот над ним смеётся, быстро, со злостью убирает с прилавка разложенный материал.

Юрис, не заметив этого, продолжает разговор с Иваном:

— Зачем на тридцать?.. Нельзя же всех наших ребят одеть одинаково. Это некрасиво. Костюмы должны быть разными, у каждого по его вкусу.

Слова Юриса смущают продавца и, облокотившись на рулон материала, он спрашивает:

— А вы откуда будете?

— Мы с целины, — отвечает Абаев.

— Так бы сразу и сказали! — оживляется продавец. — Я вам такие материалы покажу, каких вы в жизни не видали! Вот, посмотрите изумительный ленинградский бостон! Какой цвет, какие переливы! А вот — китайский! А это чешский — табачный цвет, цвет осенней степи…

Одухотворенный продавец становится похожим на поэта. Он начинает раскладывать перед Бровкиным и его товарищами всё новые и новые куски материи. И куда только девалась его сонливость, его безразличие к этим людям?

— Сколько вас? — спрашивает продавец.

— Ну, человек тридцать…

— Возьмите по два отреза — на шестьдесят костюмов… разных… Зачем вам копить деньги, молодые люди? Одеваться надо!.. Жить надо!..

Продавец показывает всё новые и новые материалы, прикладывает отрезы к Бровкину, Юрису, к себе…

— Посмотрите, как это замечательно! Ни одна девушка не устоит перед вами. Эх, целинники, целинники! — Он с любовью глядит на Бровкина и его товарищей.

— Вы представляете, как подойдёт к этому костюму светлый галстук? — восторженно продолжает продавец, вынимая из-под прилавка светлый галстук и ловко завязывая его на шее Бровкина.

Николай Бухаров завязывает перед зеркалом новый галстук.

Неловко завязывает галстук Степан. Ему помогает жена.

В разных комнатах мы видим ребят из бригады Бровкина. Одни причесываются, другие возятся с галстуками, третьи надевают новые пиджаки. Все они собираются на торжественный вечер.

А в совхозном ателье мод взлохмаченный Юрис в отчаянии хватается за голову:

— Боже мой! Какой ужас! Это же не брюки, а юбка, — возмущенно восклицает он.

Перед Юрисом, у зеркала, стоит Абаев без пиджака, в голубой сорочке и синих широких брюках, напоминающих матросский клёш. Он довольно улыбается.

— Хорошо! — удовлетворенно говорит Абаев. — Спасибо, Юрис!

— Ты, пожалуйста, только никому не говори, что я шил тебе костюм, — сердится на него Юрис. — Ты мне марку портишь.

В клубе посёлка «Молодёжный» гремит духовой оркестр. Танцуют пары. Здесь много знакомых нам лиц: бригадиры, трактористы совхоза. Но не видно никого из бригады Бровкина.