ВОСПИТАНИЕ РИТЫ

РИТА. Ах, вот оно что.

ФРЭНК. Ну как, придёте?

РИТА. Если вам так этого хочется…

ФРЭНК. А вам не хочется?

РИТА. Хорошо, я приду.

ФРЭНК. И захватите с собой вашего Денни.

РИТА. Если он пойдёт.

ФРЭНК. А вы его как следует попросите.

РИТА (удивлённо). Хорошо, я попрошу.

ФРЭНК. Вас что-нибудь смущает?

РИТА. Смущает. Я не знаю, что мне надеть.

З а т е м н е н и е.

РИТА уходит из комнаты.

Картина седьмая

ФРЭНК. Что касается лично меня, то я ничего не имею против: и коль скоро обедать село на два человека меньше, то значит мне достанется больше выпивки, вот и всё. Но Джулия — это совсем другое дело. И если она ждёт к обеду восемь человек, то их и должно быть ровно восемь. Ей во всём важен порядок — наверное, столько лет прожив со мной, она просто привыкла постоянно думать о том, чтобы был порядок.

РИТА принимается точить карандаши.

И поэтому она с трудом может перенести, если за столом вместо ожидавшихся восьми человек оказывается шесть. Я вовсе не хочу сказать, что жду от вас каких-то особых извинений, не подумайте, но…

РИТА. А я, собственно, извинилась.

ФРЭНК. Ну да, нацарапали на обороте вашего сочинения «Прошу прощения, прийти не могу» и сунули его в наш почтовый ящик. Простите, Рита, но это как-то мало походит на извинение.

РИТА. Но я же написала «прошу прощения», чего вам ещё? Когда я рассказала Денни о вашем приглашении, он просто пришёл в бешенство, и мы с ним потом долго ругались.

ФРЭНК. Мне очень жаль, я как-то об этом не подумал. Но вы ведь могли объяснить толком, в чем, собственно, причина вашего отказа.

РИТА. Не могла. Потому что причина не в этом. И Денни я сразу сказала, что если он не хочет идти, то я всё равно пойду одна. Я уже совсем было собралась. Всю субботу, пока я стригла, причёсывала, завивала, я думала о том, что мне на себя надеть. Все мои платья казались мне одно хуже другого. И ещё я думала, о чем я буду разговаривать с вашими гостями. И совершенно ничего не могла придумать. В голове словно всё перепуталось, я не могла вспомнить, то ли Уайльд слыл остряком, то ли Шоу — шовианцем, я даже забыла, кто написал этот чёртов «Хоуардс-Энд».

ФРЭНК. Рита!

РИТА. А потом я ещё села не на тот автобус и в результате заехала чёрт знает куда. Но в итоге, когда я наконец добралась до вашего дома и в окно увидела всех вас — вы что-то пили, весело болтали, смеялись, — я просто не смогла заставить себя войти.

ФРЭНК. Надо было заставить.

РИТА. Не смогла. И вино я купила совсем не то. И когда я его покупала, я понимала, что не то покупаю. Но я не знала, что нужно купить.

ФРЭНК. Ей богу, Рита, я ведь просто хотел, чтобы вы пришли к нам в гости. И совершенно ни к чему было наряжаться, или приносить какое-то вино.

РИТА (судорожно перебирая свои карандаши и ручки). А что, Фрэнк, разве вы, собираясь в гости, не одеваетесь и не покупаете бутылку вина?

ФРЭНК. Ну да, конечно, но…

РИТА. Вот видите…

ФРЭНК. Что я вижу?

РИТА. Ну, вы же не принесёте какую-нибудь шипучку?

ФРЭНК. Да какая разница, что я принесу? Вы могли принести что угодно, даже самый дешёвый испанский портвейн.

РИТА. Он-таки был испанский.

ФРЭНК. Не нужно было обо всём этом думать.

Поднимается, заходит за спинку стула, на котором сидит Рита, склоняется над ней.

Мы же не устраивали какой-то званый вечер. От вас требовалось только одно — быть самой собой, вот и всё. Впорхнуть в комнату, как вы обычно это делаете, и все бы сразу поняли, какая вы смешная, забавная, милая…

РИТА (зло). Но я вовсе не хочу быть ни смешной, ни забавной, ни милой! Да и что во мне забавного, скажите на милость. Мне хотелось вести со всеми вами серьёзные беседы, а не нести какую-то чушь, и не быть «забавной», я не игрушка, и на роль домашнего клоуна не гожусь, вот так вот!

ФРЭНК. Да никто вас для этого и не звал. Надо было просто оставаться самой собой — больше ничего.

РИТА. Но я не хочу оставаться самой собой. Самой собой? А кто я, собственно, есть? Глупая девчонка, над которой всякий рад посмеяться, потому что ей, видите ли, вздумалось учиться, девчонка, возомнившая, что в один прекрасный день она станет нормальным человеком, умеющим вести серьёзные разговоры, обладающим знаниями и уверенностью в себе и ничем не отличающимся от всех цивилизованных людей. Чушь, конечно, но тем не менее можно позвать её в гости — пусть все посмеются!

ФРЭНК. Если вы действительно считаете, что я пригласил вас в гости, чтобы выставить на посмешище, то можете убираться отсюда, немедленно.

Подходит к своему письменному столу, собирает в кучу ворох студенческих работ и, перейдя к подоконнику, суёт их к себе в портфель.

Я пригласил вас, потому что мне хотелось провести вечер с вами вместе, но, впрочем, если вы не способны в это наконец поверить, то, наверное, будет больше толку, если вместо того, чтобы приходить ко мне, вы обратитесь к психоаналитику, который что-то понимает в тяжёлых случаях паранойи.

РИТА. В этой комнате, с вами, мне очень хорошо, но когда я в окно увидела ваших гостей, я просто не смогла зайти в дом, словно ноги отнялись. Потому что я превратилась в урода. Я больше не могу разговаривать с теми людьми, которые меня окружают. Но и с теми, кто собирается в вашем доме, я тоже не умею разговаривать, я их языком не владею. Знаете, я как будто какая-то полукровка. И уйдя от вашего дома, я вернулась в паб, где сидели Денни, и моя мать, и наша Сандра со своими парнями. И я решила, что никогда больше не приду к вам.

ФРЭНК оборачивается, чтобы увидеть её лицо.

И я вошла в паб, и услышала, как все они поют, поют какую-то песенку, которую вечно крутят в таких заведениях. И я стояла, слушала их пение и думала, а чего тебе на самом деле нужно» Почему бы просто не войти, не сесть с ними за столик и не присоединиться к их хору?

ФРЭНК. Ну и почему же вы этого не сделали?

РИТА. В самом деле — почему? Ведь вы, проходя мимо пабов и слыша, как мы поём, пребываете в полной уверенности. что с нами всё о'кей, что мы бодры и духом и телом? Ну так знайте, что я вошла, и пела вместе с ними, и не задала ни одного вопроса. Просто взяла и включилась в общий хор. А потом я заметила, что моя мать плачет, и никто не мог добиться от неё, в чем дело. Решили, что она просто устала и её надо отправить домой. По дороге я тоже спросила, почему она плакала. Хотите знать, что она ответила? «Потому что мы могли бы петь что-нибудь получше, чем эти песни». А ещё через десять минут она снова смеялась над шутками, которые отпускал Денни, и снова пела вместе со всеми, делая вид. что ничего мне не говорила. Но она сказала. И именно поэтому я опять пришла сюда.

З а т е м н е н и е.

РИТА выходит.