Легенды о доне Хуане (Жуане). Дон Жуан на сцене

 Пост в наше время свадьбе не помеха,

 А во-вторых — награда по труду! —

 Жуан теперь всё время на виду,

 Что очень важно для его успеха.

 Судьба не раз женила и венчала

 Вот на таких

 Общественных началах.

 Есть у меня

 Наташа Кузьмина,

 Вся для посева, были б семена,

 Не девушка — восторг любви заветной.

 Возьми сведи их, а потом жени.

 Поверженное зло соедини

 С Душою и Любовью первоцветной.

 Тут, грешного, меня сомненья взяли,

 И я спросил:

 — А самому нельзя ли?

 — Как это “самому”?! —

 Вспылив мгновенно,

 Меня отчитывала Муза гневно: —

 Ты — не творец! Терзайся и страдай,

 Влачись в пыли, валяйся под горою,

 Но лучшее в себе отдай герою,

 Из сердца вырви, а ему отдай.

 В том и беда творцов пера и кисти,

 Что пишут

 Из тщеславья и корысти.

 Стихи поэта —

 Горшая из нив,

 Речь Музы — нету строже директив.

 Хотя корила, так сказать, приватно,

 Но дал ответ на то не сразу я:

 — Ну вот, с тобой и пошутить нельзя,

 А с Кузьминой получится неладно.

 Ты знаешь, что Наташа Кузьмина

 Два года

 Как с другим обручена?

 Не удивилась Муза,

 Мне внимая,

 Лишь горько улыбнулась:

 — Знаю, знаю!..

 Они клялись, когда тот призван был,

 Но в том и грех, что паренёк служивый

 В присяге чувству оказался лживый,

 Письмо ей написал, что разлюбил,

 Что женится в стране Дальневосточной,

 Что остаётся в службе

 На сверхсрочной.

 — И что Наташа?

 — А Наташа плачет,

 Не понимая, что всё это значит. —

 Мне жалость горькая сдавила грудь:

 — Нам не оставить ли её в покое

 До выясненья, что же с ней такое?

 — Нет, нет! Со свадьбою нельзя тянуть!

 Жуан красив, начнёт любить и нежить,

 Она утешится.

 Пора утешить!

 Сказала так,

 Как будто отрубила,

 Вздохнула — и уже миролюбиво:

 — Ты — сочинитель, призванный творить,

 Вот и твори, на горькой правде зрея.

 Как бесполезно жизни быть добрее,

 Так безрассудно и жесточе быть.

 Об остальном когда-нибудь доспорим,

 Теперь пойди

 И попрощайся с морем.

 О море, море,

 В этот час прощанья

 Как мне любезно волн твоих качанье

 И шум, когда волна о берег бьёт.

 На море море в шумах не походит,

 Балтийское колотит, как молотит,

 А Чёрное, хоть гневно, но поёт.

 Мне, человеку северного круга,

 Роднее почему-то

 Море юга.

 Оно во мне

 Ещё так долго пело

 Уже в моем краю, в метелях белых,

 Оно играло снежной белизной,

 Когда спешил я к двери ресторана

 На свадьбу оженённого Жуана,

 Сведённого с Наташей Кузьминой

 Не где-то, не в каком-то частном доме,

 А на одном собрании

 В завкоме.

 Русоволоса,

 Издали видна,

 Она была высока и стройна,

 Во всех приманках вызревшая к сроку,

 Был у неё чего-то ждущий взгляд,

 Каким невесты, как во сне, глядят

 На всё еще пустынную дорогу.

 Тут мой Жуан, подвинутый судьбой,

 И очутился

 На дороге той.

 Всё ладно бы,

 Но чем утишить стыд

 И боль Аделаидиных обид?

 Мне показалось, верьте иль не верьте,

 В просвете ресторанного окна

 Туманно обозначилась она

 И растворилась в снежной круговерти.

 Должно, где свадьбы,

 Там в бессонном бденье

 Загубленной Любви

 Блуждают тени.

 Как не спешил,

 Но опоздал настолько,

 Что за столом уже кричали “горько!”,

 И вот Жуан, обняв плечо жены,

 Склонился над лицом наивно-юным,

 Затмил его, как при затменье лунном,

 Когда Земля закроет лик Луны.

 Но из-за тени, тенью не затроган,

 Сиял и вился

 Золотистый локон.

 Из века в век,

 Изо дня в день еси

 Звучало “горько” на святой Руси.

 Казалось бы, в обряде есть накладка,

 Но хитр и мудр был древний драматург:

 Кричали “горько”, выходило ж вдруг

 Не горько вовсе, а хмельно и сладко.

 И то-то рады все,

 Что губ слиянье

 Не горечь принесло,

 А лиц сиянье.

 Всего пустяк,

 Десятки лет назад

 Неделю длился свадебный обряд,

 Женились тоже не на две недели,

 Те свадьбы было принято “играть”:

 Ну, например, невесту выкупать,

 Притворно плакать,

 А как славно пели!

 От свадеб тех —

 Друзья, какая жалость! —

 Нам только слово “горько” и осталось.

 Теперь не то,

 Но есть уже прогресс,

 Есть бракосочетания дворец,

 Есть кольца, есть фата —

 И все на сцене! —

 Есть очередь на счастье, но, друзья,

 Без очереди к счастью нам нельзя,

 Иначе мы и счастья не оценим.

 И есть ещё для полноты обряда

 Напутственное слово депутата.

 Всё это есть,

 Но не о том рассказ.

 Кричали “горько” уже третий раз.

 И снова, улыбаясь благодарно

 Неистово хмелеющим гостям,

 Жуан, устами падая к устам,

 Затмил свою подругу планетарно.

 Но это, не в пример минувшим теням,

 Уже казалось

 Солнечным затменьем.

 Здесь пировали,

 Как заметил я,

 Не дружки, а подружки и друзья,

 Подружек было, как берёзок в роще.

 Средь них, смешливых,

 С тягой поболтать,

 Невестина главенствовала мать,

 В дальнейшем именуемая тёщей,

 Хоть и была она крупней и строже,

 Но всё же мать и дочка

 Были схожи.

 Даю совет

 В предсвадебные дни:

 Нашёл невесту, тёщу погляди —

 И счастлив будь, когда души не ранит.

 Иной зятёк её скорей бы с глаз,

 Нам тёща — преждевременный рассказ

 О том, какой жена однажды станет.

 В смотринах мамы весь сюжет невестин:

 Начало смутно,

 А конец известен.

 Должно, посватал

 В доброе число,

 Жуану и на тёщу повезло.

 Она была, и не средь юных токмо,

 Простите, что делюсь её словцом,

 Осанкою, внушительным лицом —

 Раскольница, не скованная догмой.

 Бысть такова, смотревшая сугревно,

 Жуана тёща,

 Марфа Тимофевна.

 Ещё скажу,

 Пока помехи нету,

 Два слова в дополнение к портрету.

 Друзья мои, представьте тот портрет

 В обветренной базальтовой скульптуре

 И повторите в мраморной фактуре,

 Отбросив ровно половину лет,

 Тогда второе из творений ваших

 Точь-в-точь и будет

 Дочкою Наташей.

 На шумной свадьбе —

 Вот-вот-вот жена! —

 Была Наташа вся напряжена.

 Глаза её то стыли в стыни стуж,

 То таяли от тайного желанья,

 То снова гасли в муках ожиданья

 Минут, когда ей мужем станет муж.

 Что ж, девушка всерьёз

 Тогда родится,

 Когда супругу

 Замужем годится.

 А что Жуан?

 Из родичей его

 На свадьбе я не встретил никого.

 Да, да, они отсутствовали все:

 Де Молина, затеявший игрушки,

 Мольер, лорд Байрон, жёноверец Пушкин,

 А также худосочненький Мюссе.

 Их не было при нём

 В отцовском чине