Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

Выйдя из-за стола, Кравцов подходит к висящей на стене большой административной карте области, испещренной пометками, кружками и стрелками. Отмечая новые шахты, он для себя уточняет:

— В «Красноармейске» у нас парторг участка Пономаренко… Дальше… «Кагановичуголь»? Здесь у нас Алексеев. «Ворошиловка»? — Кравцов отрывается от телефонной трубки. — Кто у нас на «Ворошиловке»?

— Степчук, — отвечает инструктор обкома.

— Почему не помню?

— Да вы его знаете, — на слете выступал, задиристый такой, с прибаутками…

— Ну как же! Парторг седьмого участка? Он?

— Он!

И снова продолжает телефонный разговор:

— Все у тебя?.. Рано ты меня с новым годом поздравляешь, — пять часов впереди! Мне еще за старый отчитаться надо! — говорит он и вешает трубку.

Вернувшись к столу, Кравцов обращается к стоящему в ожидании Недоле:

— Продолжай, Павел Степанович!

— Да я, пожалуй, могу и закончить, — мнется Павел Степанович и, оглядывая слушающих людей, нерешительно продолжает: — Что еще нужно сказать? Три лавы полностью перешли на комбайновую добычу, укомплектованы бригады: девять машинистов-механиков, девять помощников; обеспечены людьми и остальные нужные профессии. Вот и все.

— Все? — настойчиво переспрашивает Кравцов. — А может, тебе еще минут десять прибавить для выступления?

Опять телефонный звонок. Подняв трубку другого телефона, Кравцов отвечает:

— Слушаю! Слушаю вас, Никита Сергеевич! А погода у нас знакомая вам… да, да, с ветерком! Народ готовится к встрече нового года, магазины торгуют бойко, настроение у людей хорошее, новогоднее!

Сидящие в кабинете парторги улыбаются. Улыбается и Кравцов.

— Да, да, праздник чувствуется… В цифрах? В цифрах тоже, Никита Сергеевич! Разрешите доложить?

Раскрыв блокнот, он вслух читает свои записи:

— «Чугун — 106,2%, сталь — 110,4, прокат — 112,8, уголь — 104». Подготовительные работы? Нарезка лав — 106,1… да, да, маловато, небольшой запас, но обещаем увеличить в новом году! Насчет металлического крепления не забыли, все больше и больше применяем на шахтах… Что, что? Есть сведения, Никита Сергеевич… Перед зимними каникулами круглых пятерочников 58%… В театрах шесть новых постановок, из них одна опера… На первое января 94 тысячи квадратных метров жилой площади… Комбайны? А вот сейчас у меня тут находятся парторги этих шахт… — Смеется. — Нет, нет, Никита Сергеевич, я их не задержу, успеют они выпить новогоднюю стопку… Спасибо, Никита Сергеевич, я передам… И вам желаю хорошего трудового года!

Положив трубку, Кравцов говорит присутствующим:

— Слыхали? Привет от Никиты Сергеевича и пожелание отличиться в новом году. А теперь продолжаем работу. — И, повернувшись к Павлу Степановичу, спрашивает: — Надумал за это время, что сказать?

— А разве я не все сказал? — удивляется Павел Степанович.

Ничего на это не ответив, секретарь обкома обращается ко всем остальным:

— Вам все ясно, товарищи?

В кабинете раздаются короткие одобрительные восклицания:

— Их нетрудно понять! Молодцы!

— Зачинатели!

Павел Степанович скромно усаживается на свое место, но вдруг слышит возмущенный голос Кравцова:

— А мне ничего не ясно!

Снова поднявшись, парторг с тревогой смотрит на секретаря.

— Мне не ясно, — сердито продолжает Кравцов, — как же ты, парторг шахты, забыл рассказать нам самое главное! Ты двадцать минут говорил, и никто тебя не перебивал. Я все ждал, когда же ты, наконец, вспомнишь о людях!

Парторг смущенно оправдывается:

— Я ведь говорил… о бригадах… о машинистах…

— И не сказал, что делают сейчас семьдесят человек шахтеров, которые раньше работали в ваших трех лавах? О чем они думают?! О чем мечтают?! На что рассчитывают и надеются?! Понимают ли они, что означает в их жизни появление такой высокой техники? Понимают ли, что это путь к коммунизму?! Как перестраиваются эти люди? Расскажите-ка нам: как комбайн вошел в жизнь, именно в жизнь этих людей, какие перемены вызвал, какие новые конфликты породил?

— Я диспетчером не буду! Слышите? — гремит голос чуть не на всю шахту.

Это Владимир Недоля кричит главному инженеру. Они оба под землей, в маленькой комнатке диспетчерской. За коммутатором сидит с наушниками Лида, испуганно прислушиваясь к спору брата с Андреевым. Сидор Трофимович стоит в стороне, молча наблюдая за этой сценой.

— Не буду! — повторяет Владимир Недоля. — Не для этого я пять лет учился в Горном институте.

— Именно для этого! — невозмутимо возражает Андреев.

— Да я здесь зачем? Вот вам Лида, — ее знаний за десять классов хватит, чтобы справиться с таким делом!

— Теперь уже она не справится! Ты послушай…

— Не хочу даже слушать! Все ясно: мне больше не доверяют участка и переводят в телефонистки.

Андрееву изменяет его обычное спокойствие:

— Брось, Володя, дурить! Не в телефонисты, а в заместители главного инженера шахты!

— Так при чем же тут диспетчерская?

— А при том, что сегодня диспетчером на шахте может быть только человек с техническим образованием, горный инженер, настоящий руководитель подземных работ! И этим человеком будешь ты!

— Не буду! Сидор Трофимович, что же вы молчите?

Посмотрев на одного и на другого, Сидор Трофимович хмуро отвечает:

— Вы инженеры… сами разберитесь!

— Я инженер и за коммутатор не сяду! — упорно повторяет Владимир.

— Тогда я сам сяду, — вспыхивает Андреев, — а ты займи мой кабинет и руководи шахтой! Мне начхать на самолюбие, лишь бы только дело наладить.

Владимир не успевает ответить. В диспетчерскую входят два шахтера. Увидев собравшихся, один из них шумно радуется:

— Вот хорошо… Все начальство в сборе! А мы думали — придется на-гора́ съездить…

— Зачем? — хмуро спрашивает Андреев.

— Вот вы у нас главный, вы и подумайте! — обращается к главному инженеру второй шахтер. — Выходит что же, нам спор силой решать? Они к себе тянут порожняк, а мы к себе! Кто кого перетянет? Так, что ли? Так ведь это же физкультура, а не работа!

— А почему не позвонили в диспетчерскую?

Ухмыльнувшись в сторону Лиды, первый шахтер насмешливо отвечает:

— Тут хоть до самого утра звони, как на всенощной! Какой толк!

Лида обиженно отворачивается.

— А кто из вас добычу дает? — вдруг спрашивает Сидор Трофимович.

— Добычу дают оба комбайна, а кому порожняк раньше? Вот вопрос! — нехотя отвечает первый.

Усмехнувшись, Андреев указывает на Владимира:

— Обратитесь к главному диспетчеру, это его дело!

И он быстро выходит из диспетчерской, Сидор Трофимович за ним.

Шахтеры молча смотрят на Владимира. Он прошелся по комнате, потер лоб, ладонью пригладил взъерошенные волосы. Сел за стол.

— Ну? — спрашивает шахтер. — Так кому ж порожняк дадите, ему али мне?..

— Обоим, — спокойно отвечает Владимир.

Шахтер удивлен:

— Обоим? Так где ж его взять?!

— А вот я сейчас сам за порожняк возьмусь, раз уж такое дело! Оба даете добычу?

— Оба!

— Обоим и порожняк нужен.

— Чего бы лучше! — вздыхает шахтер. — Та не бывало у нас так…

— Теперь будет! Идите! Лида! А ну, соедини-ка…

Но в это время в аппарате вспыхивает сигнал. Лида профессионально быстро соединяет. Из дребезжащего динамика слышится голос абонента:

— Лида?

— Я, — робко отвечает Лида и смущенно поглядывает на брата.

— Это я, Борисов, со «Второй западной», — продолжает голос. — Звякни там начальству на-гора́, что мы через час станем… Пусть они рабочих пришлют, некому гнать лес в лаву. Слышишь?

Протянув руку, Владимир забирает у Лиды телефонную трубку и властно объявляет:

— Никого тебе не пришлют. Сам управляйся со своими лесогонами.

Из динамика слышен удивленный голос:

— Это кто же там разоряется?

— Это я приказываю, главный диспетчер! — четко произносит Владимир и добавляет: — Поверни конвейер на обратный ход и грузи лес в лаву, как все люди! Понял?