Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

— Даже командиру понравилось!

— Пусть попробует так четвертая рота!

— Куда им!

— И Борису повезло, — говорит Дима. — На первой же вахте благодарность заработал!..

Борис словно не слышит этих слов — он лежит неподвижно, натянув на голову одеяло.

Неожиданно раздается предупреждающий возглас:

— Полундра!

Ребята мгновенно ныряют под одеяла.

Слышатся чьи-то шаги, затем в кубрик входит Снежков. Тревога оказалась напрасной, все поднимаются снова.

— Эх, вы, — обращается Федя к товарищам, — спите и ничего не знаете…

— А ты знаешь, как мы отличились? — спрашивает Дима.

— Отличились!.. За эту тревогу еще будет нам «благодарность»… — презрительно усмехнувшись, говорит Снежков.

Борис приоткрыл одеяло, взволнованно прислушивается к разговору.

— В чем дело? Что случилось? — спрашивают ребята.

— А то случилось, — огорченно сообщает Снежков, — что переполох устроил Столицын. Самовольно объявил боевую тревогу, а теперь отпирается…

— Столицын объявил тревогу? — удивился Марат. — Не болтай чепуху!.. Что он Степка Сковородкин, что ли?.. Да за такую глупость засмеют!..

— Ого! Еще как засмеют! — поддержали его ребята.

— Не верите? — Снежков махнул рукой и начал снимать фланелевку. — Из-за него всех ребят с вахты сняли…

— С вахты сняли? — испуганно восклицает Дима. — Ну, теперь нам четвертая рота прохода не даст!

Борис резким движением натягивает на голову одеяло.

Утро. В лучах солнца искрится широкий морской простор.

На палубе эсминца в ожидании отправки на берег выстроена пятая рота. Ее сменяет четвертая рота. Мальчики с грустью наблюдают, как на борт корабля поднимаются их старшие товарищи — бодрые, сияющие и, конечно же, уже прослышавшие про ночное происшествие на корабле.

Проходя мимо «потерпевшей крушение» роты, прибывшие задирают ребят язвительными вопросами:

— Отличились?

— Позабавились на почетной вахте?

— Бревно за мину приняли?

Дима, бросив на Сергея полный укора взгляд, молча грозит насмешникам кулаком.

Раздается команда Коркина:

— Пятая рота! По-взводно, по шлюпкам!..

Начинается посадка воспитанников на шлюпки.

Кабинет командира пятой роты.

— Есть у меня догадка, товарищ капитан третьего ранга, — докладывает Коркин. — Вот честное слово, можно вывести парня на чистую воду…

Левашов вопросительно посмотрел на возбужденного старшину.

— Это кого же?

— А вот слушайте. Случилась, значит, тревога — воспитанники построились. Заправиться как следует ребята не успели, оделись кое-как. А Лавров?.. Вот, думаю, молодец этот Лавров! У него даже ботинки…

— Зашнурованы?

— Вы тоже заметили?

— Нет, просто спрашиваю.

— Разрешите, я его допрошу, — просит старшина.

Левашов нахмурил брови.

— Не нужно.

— Прикажете к вам вызвать? — настойчиво продолжает Коркин.

— И вызывать не нужно…

Старшина в недоумении разводит руками.

— Как же быть? — тихо произносит он, не глядя на офицера, словно задает этот вопрос самому себе. — То ли дело четвертая рота — комсомольцы. Продраили бы парня на собрании — и все в порядке! А с этими малышами… И учи их, и требуй с них, — и все это, пожалуйста, по-деликатному… Просто ум за разум заходит!.. Что же делать?..

— Учить и требовать, — твердо отвечает старшине Левашов, — и все это — деликатно… А пока — молчать. И не подавать вида…

Он поднимается со своего кресла и, взяв со стола пачку каких-то билетов, протягивает ее Коркину.

— Молчать и не подавать вида, — повторяет старшина упавшим голосом и пожимает плечами. — Есть!..

Такелажная мастерская.

Воспитанники пятой роты занимаются практической работой — ремонтируют шлюпки.

На переднем плане у верстака работает Дима. Он строгает планку, но дело у него не ладится — не закрепленная дощечка все время выскакивает из-под рубанка.

К Диме подходит Сергей.

— Давай я тебе помогу, — предлагает он.

— Без тебя обойдусь! — сердито отвечает Дима. — Сработал уже одно дело!..

Обиженный Сергей возвращается на свое место.

В мастерскую вбегает Марат. Дежуря по училищу, он ухитряется забежать на минутку к товарищам.

— Внимание! Внимание! — громко объявляет Марат. — Последние известия!..

Его окружают нахимовцы.

— Опять что-нибудь случилось? — с тревогой спрашивает Снежков.

— Сегодня во Дворце пионеров бал для нахимовцев! — с волнением сообщает Марат.

— Прелестно! — обрадовался Снежков. — Значит, потанцуем?..

— Рано веселитесь! — угрюмо бросает Марат зашумевшим товарищам. — Танцевать не придется! Пойдут все, кроме нашей роты…

Козырнув ребятам, он исчезает за дверью.

— Понятно! — восклицает Дима и, взглянув в сторону Сергея, решительно направляется к его верстаку. — Слыхал последнюю новость?

— Слыхал.

— Вот и скажи теперь, почему из-за тебя должна страдать вся рота?..

— Отойди! — угрожающе бросает ему Сергей.

— Смотри, какой вояка! — насмешливо произносит Дима. — Медали повесил…

— Медали не трогай!

— А почему? Это же не кнопки сигналов!

Дима вызывающе хохочет.

И вдруг раздается раздраженный окрик Бориса:

— Мачта, оставь!..

— Не оставлю! — петушится Дима. — Пусть признается!..

В эту минуту за его спиной появляется старшина Коркин. Заметив его, ребята торопливо принимаются за свои дела.

— Что случилось, воспитанник Зайцев? — спрашивает Коркин.

— Сами знаете, товарищ старшина, — с неохотой отвечает Дима.

— Воспитанник Зайцев, научитесь докладывать старшему начальнику, — строго наставляет Коркин. — Говорите коротко, ясно. Докладывайте самое главное…

Дима подтягивается.

— Есть, самое главное!.. Из-за этой истории со Столицыным нас сегодня во Дворец пионеров не берут, а завтра…

Старшина перебивает его:

— Получите билет во Дворец пионеров!

И он начинает раздавать мальчикам билеты, которые вручил ему Левашов.

— А Столицыну билет будет? — робко спрашивает у старшины Борис.

— Столицыну билета нет, — сухо отвечает старшина и вдруг замечает, что у Бориса развязался шнурок. — А вы, воспитанник Лавров, лучше шнурок завяжите, а то как тревога, так у вас…

— Какая тревога? — испугался Борис.

Старшина вспомнил, видимо, наказ Левашова и заговорил другим, более «деликатным» тоном:

— Говорю, случится, допустим, тревога, наступите на шнурок — упадете…

Он продолжает раздавать билеты.

На глазах у Сергея блестят слезы.

Дворец пионеров. Огромный белоколонный зал. Нарядная толпа детей. Играет музыка.

Нахимовцы и школьницы танцуют полонез. Вокруг веселые, радостные лица зрителей.

Не весел только Борис. Он одиноко стоит у колонны и, занятый своими тревожными мыслями, не видит, как к нему подходит Левашов.

— А вы почему не танцуете? — спрашивает офицер.

Борис от неожиданности не знает, что ответить. Но Левашов словно не замечает его смущения.

— Я хотел поговорить с вами о Столицыне, — продолжает офицер. — Вы, кажется, друзья?.. Надо его поддержать, если он не виноват… А если виноват — надо помочь ему признаться…

В эту минуту к ним приближается веселая толпа малышей, во главе которой ковыляет белый медвежонок.

— Здравствуйте, товарищ капитан третьего ранга! — приветствует «медвежонок» офицера. — Не бойтесь — это я!..

Он проворно снял маску и на Левашова глянуло счастливое озорное лицо Степы Сковородкина.

— А, Степа! — приветливо улыбнулся офицер. — Как успехи?

— По арифметике пять получил!

— Молодец! Поздравляю.

— Теперь дело пойдет! — уверенно заявляет Сковородкин.

— Ну, держись, Степан Андреевич! — весело наказывает Левашов. — Слово моряка — закон!

Степа снова надевает маску, и компания малышей отправляется дальше.