Возвращение к звездам: фантастика и эвология

Что характерно: цусимскую капитуляцию рассматривают по-разному: как позор, как преступление, как единственную возможность спасти людей — но все без исключения считают ее естественным и логичным концом нойны.

Я вновь обратился к материалам следствия, предположим на этот раз, что все или почти все подсудимые говорили правду. Могли ли их показания быть совместны и если да, то при каких условиях? Анализ позволил выделить следующие принципиальные моменты:

Показания свидетелей (матросов, судовых священников, врачей, корабельного инженера) единодушны в том, что до самого момента капитуляции такая возможность не приходила никому в голову. Дело здесь не в героизме моряков и в верности присяге. Просто люди были слишком измотаны, чтобы мыслить категориями, выходящими за рамки обыденного опыта, а, как правильно заметил прокурор, сдача в плен пока еще не стала для русских моряков привычным и естественным явлением. После этого момента, напротив, никому не приходило в голову, что могли быть и другие варианты. То есть можно говорить о психологическом переключении.

В показаниях непосредственных виновников сдачи обращает на себя внимание навязчивое повторение семиотических конструкций «машинально», «как в тумане», «я не осознавал, что делаю», «я находился как будто во сне», указывающее на бессознательный характер поступков.

Отмечается амбивалентность поведения многих участников сдачи, отдававших с минимальным промежутком времени самые противоречивые приказания. («Открыть огонь!», «Ни в коем случае не стрелять!», «Поднять белый флаг!», «Приготовиться к бою!», «Выбрасывать за борт затворы!», «Не сметь портить орудия!»…)

Некоторые моменты сдачи практически полностью вытеснены из памяти обвиняемых и свидетелей. Так, только на броненосце «Орел» (который находился в бедственном положении и согласно Морскому уставу имел право сдаться в плен) помнили процедуру подъема японского флага.

Наиболее необъяснима ситуация на «Изумруде», который уже отрепетовав сигнал о сдаче, неожиданно для всех дал полный ход и ушел из кольца японских кораблей. Вместо душевного подъема, который по идее должен был вызвать такой поступок, офицеры и команда корабля пришли в состоянии острой депрессии, которая на следующий день вылилась в форменный психоз (в результате чего крейсер был сначала посажен на мель в русских водах, а потом взорван «во избежание захвата японцами», коих в радиусе сотни миль не было и не могло быть).

Напротив, психическое состояние команд сдавшихся судов оставалось почти нормальным. Во всяком случае, среди офицеров не было самоубийств или серьезных психических расстройств.

Такая

 парадоксальная психическая реакция

Все эти факты хорошо объясняются гипотезой о динамических эгрегорах, которые я назвал модификаторами поведения. В самом деле, нам известно, сколь мощное воздействие на психику могут оказать обычные статические объекты. На стадионе, в Храме Господнем, на первомайской демонстрации естественно вести себя в соответствии с «пожеланиями» местного эгрегора. В этом случае ты будешь вознагражден состоянием, близким к эйфории. Если же ты решил противопоставить себя воле этого эгрегора, то последствия в виде головной боли, дурного настроения, депрессии не заставят себя ждать. Можно сказать, что в подобных «полях» модифицируется восприятие человека.

«Но ты же знал, что дракона убил не бургомистр?» —

«Дома знал, а на параде…» [129]

Предположим теперь, что некоторые эгрегоры существуют не в пространстве, а во времени, представляя собой сюжеты. В отличие от обычных информационных объектов, для жизнедеятельности которых требуется лишь сам факт наличия людей-носителей и информационного поля, их связывающего, для объектов динамических непременным условием существования служат определенные поступки людей. И такие объекты оказывают на людей психологическое воздействие, модифицируя их поведение и заставляя подчиняться логике сюжета, даже если внушенные действия абсолютна не соответствуют их натуре [130]. В рамках этой модели очевиден список сдавшихся кораблей: воздействие оказывалось лишь там, где капитуляция была важна сюжетно. Объяснима амбивалентность поведения — императивы личности боролись с императивами модификатора. Понятна ситуация с «Изумрудом» — наказание за ослушание.

Бессознательный характер поведения и эффект вытеснения указывает на то, что механизмы воздействия модификатора на личность находятся глубже уровня сознания.

Модель модификаторов объяснила довольно многие загадки человеческой истории и вызвала интересную дискуссию (в которой, в частности, было дано определение нирваны как состояния, позволяющего человеку выйти из кругооборота сюжетов и, следовательно, не подвергаться воздействию со стороны каких-либо динамических модификаторов), но она отнюдь не прояснила ситуацию с современной Америкой. Во всяком случае, гипотеза, укладывающая отмеченные нами особенности США в некий сюжет, не подтвердилась. Более того, оказалось, что как раз американская история по сравнению с европейской или японской подчеркнуто бессюжетна или слабо сюжетна.

Архетипы. Существенные отличия США

Итак, я вторично наткнулся на свидетельство относительной бедности высокоорганизованных информационных структур США. Не только статические, но и динамические эгрегориальные поля проявлялись в этой стране сравнительно слабо. Было, однако, не ясно, имеет ли отмеченная особенность американской культуры какое-то отношение к исследуемой проблеме.

Модификаторы поведения представляют собой сложные, многоуровневые социальные и исторические сюжеты, восходящие, насколько можно судить, к мифам. Однако известны и значительно более древние биологические сюжеты, которые лежат в основе этих мифов. Такие сюжеты были изучены К. Юнгом и получили название архетипов.

Архетипы рассматривались Юнгом как воплощения коллективного Бессознательного, так что бессознательный характер воздействия модификаторов на личность роднит их с архетипами.

Но в таком случае не означает ли малая сюжетность американской истории недостаточную насыщенность коллективного Бессознательного архетипами? И что должна означать эта самая «недостаточная насыщенность архетипами»?

Вдали от могил предков — американские пионеры

Сегодня ученикам старших классов взбаламученные перестройкой и настропаленные конкуренцией социологи раздают вопросики: «Как бы это цивилизации избавиться от войн и возможно ли это?». Настроенные на продолжение образования прагматичные детки бодро отвечают, что нужно искать компромиссы и развивать дипломатию, забыв давненько уже сформулированное сторонниками ТРИЗа правило: для противоборствующих сторон компромисс всегда хуже любой из альтернатив. Какая бы теория личности вам ни попалась, психологи так или иначе сходятся на том, что юность — это возраст экспансии и если государство не найдет этой экспансии выход, то будет война, ибо никакой другой формы коллективной сублимации в существующей цивилизации пока не выдумали.

Экспансия — великая сила. Юные варвары, растворившись в Римской империи, были безжалостно поглощены более структурной системой организации жизни, превратились в новых римлян и заложили века спустя основу нашей пресловутой демократии.

Петровская Россия во главе с молодым царем яростно развивала экспансию на море и обрела черты смеси европейских дворов и эклектическую западную застройку дворцов и площадей.

Все экспансии, будь они прогрессивны или хаотичны по мнению придирчивого историка, так или иначе занимали на время от юности до взросления значительную часть молодежи страны и назывались в странах периодами изменений, перемен, революций, реформ и т. д. И похожи эти периоды были лишь тем, что экспансия приходилась на какое-то уже богом и людьми обжитое место, и это место, а также знания и прочие блага перераспределялись в пользу юных агрессоров, а чем они за это платили, зависело от их военного искусства, своевременности и конструктивности агрессии с точки зрения обобщенного Всевышнего…