Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура

Майкл Векс

Жизнь как квеч

Идиш: язык и культура

От переводчика

Пусть читателя не смущают названия трактатов Талмуда, мидрашей и другой религиозной литературы (Берейшис Рабо, а не Берешит Раба; Брохойс, а не Брахот и т. д.) Они, как и в оригинальном тексте, даны в ашкеназском произношении, поскольку в книге речь идет об ашкеназской традиции.

Цитаты из Торы и комментария Раши даны в переводе Фримы Гурфинкель.

Цитаты из Пророков и Писаний (Невиим и Ктувим) — в переводе Давида Йосифона (за исключением двух фраз из Песни Песней, они — в синодальном переводе).

Цитаты из Талмуда — в разнообразных безымянных переводах (поскольку полного перевода Талмуда на русский не существует), просмотренных и одобренных раввином Александром Фейгиным.

И еще: я хочу сказать большое спасибо некоторым людям, без которых этот перевод не совершился бы:

«Раскардаш Оркестру», который влюбил меня в идиш и идишкайт.

Ане Герасимовой и Владу Минкину, которые познакомили меня с творчеством Майкла Векса.

Моему папе Вадиму Голубу, который однажды в шутку предложил: «А ты переведи эту книгу».

Михаэлю Дорфману, который почему-то сразу в меня поверил и продолжает верить по сей день.

Жене Лопатник, которая терпеливо и с лукавинкой ведет меня по морям еврейских грамматик.

Раввину Александру Фейгину и его жене Оксане Гесиной, которые с чувством, с толком, с расстановкой консультировали меня по всяческим вопросам.

Илье Магину, который помогал не меньше, чем дразнился, а то и больше.

Жене Манко, который научил меня находить в себе самой силы, чтобы доделать работу до конца.

Самому Майклу Вексу, который мало того что написал эту книгу, так еще и неусыпно в течение полутора лет (!) отвечал на мои клоц-кашес.

Ася Фруман

Предисловие

В этой книге идиш предстает не таким, каким его порой изображают популярные англоязычные источники. Помимо хорошо знакомых нам черт — типично еврейских практичности и юмора — в нем есть много других, отнюдь не милых и не политкорректных. И наивным его никак не назовешь. Подобно Талмуду, породившему многие еврейские взгляды, идиш таит в себе множество вещей, но невинность в их число не входит. Идиш как культурное явление (как основной язык целого общества) процветал в период между Первым крестовым походом и концом Второй мировой войны плюс-минус несколько лет. Исторические события не могли не повлиять на характер идиша — этот язык, эта культура родились в одной резне и погибли в другой.

Исторический подход к такому материалу был бы очень невеселым, поэтому я решил написать не биографию, а портрет. Вернее, серию портретов: вот еврей говорит о еде, вот он сталкивается с сексом и смертью, а здесь — позирует с родней.

Читателю будет предоставлено достаточно материала, чтобы понять значение слов и идиом так же, как их понимают евреи. Возможно, некоторые портреты скорее напоминают рентгеновские снимки — и все же это именно портреты.

Но чтобы получить целостное представление об идише, мы должны сначала рассмотреть иудаизм и особенности еврейского быта и веры, определившие развитие языка. И если в первой главе о Библии и Талмуде говорится больше, чем о бупкес и тухес, то лишь потому, что Библия и Талмуд для идиша — то же, что плантации для блюза. Разница только в том, что блюз далеко ушел от плантаций, а идиш, несмотря на все старания, так и не смог улизнуть от Талмуда.

Поскольку книга рассчитана на широкую читательскую аудиторию, нет особого смысла указывать библиографию, так как почти все источники написаны на идише. Однако я не могу не упомянуть четыре основные работы, знакомые любому идишисту: «Современный англо-идиш и идиш-английский словарь» Уриэля Вайнрайха; «Идиш-англо-ивритский словарь» Александра Гаркави, «Ойцер фун дер йидишер шпрах» («Сокровищница еврейского языка») Нохума Стучкова и «Гешихте фун дер йидишер шпрах» («История еврейского языка») Макса Вайнрайха. Последняя издавалась на английском под названием «History of the Yiddish Language» (Chicago, 1980).

Глава 1

О природе квечей:

происхождение идиша

I

Человек заходит в поезд и садится напротив старика, читающего еврейскую газету. Поезд трогается. Через полчаса старик откладывает газету и начинает хныкать, как капризный ребенок: «Ой, как я хочу пить… Ой, как я хочу пить… Ой, как я хочу пить…»

Через пять минут пассажир напротив доходит до ручки. Он отправляется в другой конец вагона к баку с водой, наполняет стакан, идет назад. Через несколько шагов останавливается, идет обратно к баку, наполняет второй стакан и осторожно, чтобы не разлить воду, возвращается на место. Подойдя к старику, он кашляет, чтобы обратить на себя внимание. Тот, оборвавшись на полу-ой, поднимает голову и одним глотком осушает первый стакан. Его глаза полны благодарности. Тут же, не давая старику опомниться, пассажир протягивает ему второй стакан, садится на место и закрывает глаза в надежде хоть немного вздремнуть. Старик вздыхает, как бы говоря спасибо. Потом он облокачивается на спинку сиденья, запрокидывает голову и говорит так же громко, как и раньше: «Ой, как я хотел пить…»

II

Если вы поймете анекдот, то легко овладеете идишем. Здесь есть почти все важные составляющие еврейского характера: постоянное напряжение между «еврейским» и «нееврейским»; псевдонаивность, позволяющая старику притворяться, что он не хочет никого беспокоить; крушение надежд второго пассажира после того, как тот напоил еврея… Но самый главный элемент — квеч (жалоба). Это не просто приятное занятие, не просто реакция на тяжелые обстоятельства, а образ жизни, не зависящий от исполнения или неисполнения желаний. Квеч может относиться к голоду и сытости, довольству и разочарованию. Это некое знание, взгляд на мир сквозь тусклые очки.

Первые квечи старого еврея — средство для достижения цели. Старик хочет пить. Ему лень вставать. Он прикидывает, что получит желаемое, если достаточно громко завопит. Но первые несколько «ой» — всего лишь вступление. Квинтэссенция еврейства, дос пинтеле йидиш, появляется только в последней фразе анекдота. Старик знает, что происходит. Знает, что пассажиру было плевать на умирающего от жажды соседа, пока тот молчал. Знает, что вода — знак презрения, а не акт милосердия. А еще он знает, что для поддержания нравственного равновесия в мире, где безразличие — лучшее, на что можно надеяться, иногда необходим принцип афцилохес («назло»), порыв сделать что-то просто потому, что другой того не хочет. И старик понимает, как афцилохес работает. Евреи — единственный в истории народ, который в корне поменял представления об удовольствии, научившись выражать его посредством жалобы. Квеч, пусть немного, но облегчает жизнь во враждебной обстановке. Если бы песня «Rolling Stones» Satisfaction (которая начинается словами: «Я не могу получить удовлетворение») была написана на идише, ее первыми словами были бы «Я обожаю говорить вам, что не могу получить удовлетворение (потому что только недовольное нытье и может удовлетворить меня)».

III

Квеч, как и многие другие явления еврейской культуры, уходит корнями в Библию. Изрядная часть Библии посвящена непрерывному ропоту израильтян, которые придираются ко всему сущему. Они жалуются на проблемы и на их решения. Жалуются в Египте и в пустыне. Что бы Бог ни сделал, все не так. Какие бы милости Он ни послал, их всегда мало.