Великая Отечественная на Черном море. часть 1 (СИ)

Так до конца не прояснились взаимоотношения командира-капитана «Армении» капитан-лейтенанта Плаушевского и капитана 1 ранга Бурмистрова. Фраза: «…Попрощавшись, перебрался на один из катеров сопровождения теплохода», однозначно дает нам понять, что Бурмистров был старшим перехода, находясь на катере сопровождения. Очевидно и то, что старшим перехода «Армении» от Севастополя до Ялты был сам капитан-командир судна капитан-лейтенант Владимир Плаушевский. Если бы капитан не имел официально присвоенного воинского звания, то на переход был бы назначен старший перехода, которому были бы подчинены и катера охранения.

Кто принял решение на усиление охраны судна при выходе из Ялты, добавив еще один морской охотник? Почему на связь со штабом флота выходил не Бурмистров, а Плаушевский? Какие полномочия при выходе из Ялты были у капитана 1 ранга Бурмистрова?

Решение на усиление сил охранения мог принять только ФКП флота, в любом случае действовавший от имени командующего. В каком бы качестве не вышел в море Бурмистров, он по своему званию и последней должности автоматически становился старшим перехода по всему кругу обязанностей и с соответствующей мерой ответственности.

Тот факт, что МО-4, обеспечивший переход «Армении» до Ялты, после отхода судна от причала, максимально возможным ходом направился в сторону Севастополя, может означать только то, что он планировался для сопровождения очередного судна, быть может, в ту же Ялту. Вполне логично было бы продолжить эвакуацию войск и населения Ялты… Ведь недаром упорно циркулировала версия, что причал «Армения» спешно освобождала в ожидании подхода очередных судов, якобы выделенных для эвакуации войск.

Если верить воспоминаниям Ивана Бурмистрова, а нам нет оснований ему не доверять, то со стороны адмирала Октябрьского просматривается явный оговор покойного капитана Плаушевского с целью «отмазать» очевидных виновников катастрофы. Но это не меняет сути проблемы для самого Ивана Бурмистрова – трагическая гибель «Армении» превращает Ивана Алексеевича как минимум в соучастника «деяния», приведшего к гибели судна.

Вернемся в Ялту ранним утром 7 ноября. Кое-что проясняется. Находясь в Ялте, Бурмистров принял на себя обязанности старшего перехода, а значит – он был обязан обеспечить безопасность судна. У меня не поворачивается язык назвать конвоем судно, идущее под охраной двух морских охотников.

Если Бурмистров – начальник конвоя, почему он стал им только в Ялте, и по чьему приказанию? Казалось бы, наивный вопрос – приказ на обеспечение перехода и срок выхода Бурмистров мог получить только от имени командующего флотом. Тогда довольно странным и не типичным для военной субординации видится тот факт, что, указания с ФКП флота получал не начальник конвоя, а капитан-командир судна. Что-то здесь явно не стыкуется. Темнят здесь все… Либо было условие, что Владимир Плаушевский уполномочен лично командующим на самостоятельное принятие решений, либо – Иван Алексеевич Бурмистров вынужденно-вымученно «темнит» в своих воспоминаниях…

Адмирал Октябрьский, редактируя свои дневниковые записи, был уверен, что рано или поздно они будут востребованы, и он не ошибся. Но почему же Филипп Сергеевич, изначально, исследователей и потенциальных читателей «держал» за каких-то недоумков, неспособных сопоставить простые факты и события и сделать определенные выводы? Если бы Плаушевский не получил с ФКП флота приказание и не подтвердил время выхода из Ялты, то не могло быть и речи об авиационном прикрытии, а оно было обеспечено в виде двух истребителей И-153 – «Чайка». Именно это условие – основное свидетельство того, что на КП флота знали до минуты время выхода «Армении» из Ялты. Знали и не препятствовали…

Ивана Бурмистрова можно понять, перейдя с охраняемого судна на корабль охранения, не обеспечив безопасности перехода, он уже тем «причислил» себя к основным виновникам трагедии и был обречен до конца жизни нести на себе этот «груз», разделенной с Октябрьским и Кулаковым ответственности за гибель судна и жертвы катастрофы.

У нас, у русских, есть хорошая, «добрая» традиция – всю вину валить на покойников… Вот и получается, что основной виновник в гибели судна – капитан, якобы не выполнивший приказание командующего, а сам командующий, член военного совета и даже начальник конвоя, вроде и не «при делах»… Все остальное – уже «лирика»… Сколько было торпедоносцев? А быть может, это были бомбардировщики? Правильно ли действовали корабли охранения и истребительное прикрытие? Буквально следом за гибелью «Армении» появляется инструкция по обеспечению конвоев, согласно требования которой начальник конвоя был обязан находиться на охраняемом судне, корабли охранения не должны были удаляться от охраняемых судов более чем на одну милю и пр. и пр.

Из воспоминаний моряка с морского охотника МО-04 (?) Михаила Яковлева: «…Около 10 часов утра в районе мыса Сарыч над нами пролетел немецкий разведчик, а через непродолжительное время над водой, на бреющем полете, едва не касаясь гребней волн (погода была штормовой, и нас болтало основательно), в наш район вышли два вражеских торпедоносца. Один из них начал делать разворот для торпедной атаки, а второй пошел в сторону Ялты. Открыть огонь мы не могли, так как крен катера достигал 45 градусов. Торпедоносец сбросил две торпеды, и они взорвались в прибрежных скалах мыса Айя. Нас поразила сила взрыва – не видели мы до этого более мощного, и почти все разом сказали, что если второй торпедоносец достанет «Армению», то ей несдобровать… Так оно и получилось…».

К воспоминаниям Михаила Яковлева следует отнестись очень осторожно, здесь многое настораживает. Для начала: номер морского охотника «04». Не числилось в октябре 1941 года в ОВРе ЧФ морского охотника с таким двузначным номером. Но это не гарантия того, что в процессе архивного хранения мерзкие крысы не отгрызли циферку «1» у номера катера. Тогда получается, что это МО-041, сопровождавший «Армению» от Севастополя до Ялты, и в момент гибели транспорта, оказавшийся в 40  километрах от места катастрофы на траверсе мыса Сарыч… Судя по тому, как члены экипажа морского охотника «озабочены» судьбой «Армении», они в курсе предполагаемых событий… Очевидно, что начиная с 8.00 утра «Армения» и означенный морской охотник двигались расходящимися курсами: транспорт – в Туапсе, МО-041 – в Севастополь. Все логично: в сопровождении транспорта находились два других морских охотника; скорее всего, в Ялте произошла пересменка катеров и усиление охранения транспорта.

«…7 ноября. На море штормило, в небе – низкая облачность, в охране санитарного транспорта Армения» идут уже два катера сопровождения, в небе появились два истребителя прикрытия, которые барражируют на высоте 500 метров. К 10 часам погода в районе Ялты значительно улучшилась, сплошной облачности не было. В 11 часов 42 минуты немецкий торпедоносец «Не-111» зашел со стороны берега неожиданно и на бреющем полете с дистанции 600 метров сбросил 2 торпеды, после чего ушел в облака и скрылся. Истребители прикрытия даже не успели отреагировать на происходящее…».

Итак, что мы с вами имеем? С печальной ролью Ивана Алексеевича Бурмистрова в катастрофе с «Арменией» мы вроде разобрались… Кстати, адмирал Октябрьский принял «посильное» (?) участие в дальнейшей судьбе Ивана Алексеевича и осенью 1943 года он был откомандирован для учебы в Военно-морской академии. Факт такого проявления «заботы» (?) более напоминает острое желание командующего убрать подальше свидетеля и невольного соучастника печальной истории гибели «Армении». Отдельные разночтения в сроках учебы в академии капитана 1 ранга Бурмистрова ничего не меняют. После учебы Иван Алексеевич не вернулся на Черное море, а был отправлен на Балтику на малозначащую должность командира дивизиона строящихся и ремонтирующихся подводных лодок со штабом на канале Грибоедова, в Ленинграде. А ведь именно в это время специалисты подводники его уровня были крайне востребованы на Черном море и на Севере… да и на той же Балтике. Последующая преподавательская деятельность в Военно-морском училище, ранняя демобилизация и преждевременная смерть – все это очень похоже на последствия той печальной истории с «Арменией»…