Великая Отечественная на Черном море. часть 2 (СИ)

Ответ на последнюю телеграмму был получен, когда погас свет – в 23.45. Об этом мы уже вели речь. Обрабатывали эту шифровку при свечах. Гусаров позвонил Новикову, чтобы доложить о ней, но ответил заместитель его и сказал, что Новиков на посадке. И добавил: «С документами сами знаете что делать, а в остальном действуйте самостоятельно».

Между тем в последней шифровке сообщалось: «Новикову, Ильичеву. Самолетов у меня нет. Держите батарею и Херсонес. Буду присылать корабли. Октябрьский».

О том, что вместо обещанных четырех тральщиков придут только два, и что вместо десяти сторожевых катеров придут семь, Новиков уже знал по радиограмме из Новороссийска. Об этом написал в воспоминаниях Гусаров. Он не знал, что не придут еще и два сторожевых катера из отряда Скляра, получившие повреждения во время налета вражеских самолетов и вернувшиеся в Новоросийск. Наверняка, Новиков не знал, что СКА -052 уже «отметился» у причала и его уже не стоило учитывать. Теперь главной проблемой была та, что катера шифорсвязь не имели, на прямую связь с КП на 35-й батарее выйти не могли и их действия у берега были трудно предсказуемы. Что касается двух тральщиков БТЩ № 14 и БТЩ № 16, то на переходе в 19.00 они были атакованы самолетами противника. БТЩ № 14 получил повреждения, которые позже исправил, но поврежденную машину ввести в строй не смогли и поэтому продолжили свой путь на второй с меньшей скоростью, БТЩ-16 оставался в его охранении. Подойдя с опозданием (после 22.00) к подходной точке минного фарватера № 3 и не обнаружив створных огней, тральщики повернули назад, но в 23.40 снова вернулись и опять не обнаружили створных огней (которые, по «недоразумению» (?) были выключены после прохода основной группы кораблей). На проход минным фарватером без ориентиров командиры тральщиков не решились.

Вот вам и очередной, теперь уже, «прощальный привет» от адмирала Октябрьского, с его инициативой минирования подходов к Севастополю… Получив разрешение оперативного дежурного штаба ЧФ «действовать по обстановке», тральщики легли на обратный курс, подняв на обратном пути с гидросамолета ГСТ-9, потерпевшего аварию, 33 человека. Таким образом, с уходом в Новороссийск этих двух тральщиков потенциальные возможности по эвакуации начсостава сократились, как минимум, в два раза.

Но что же было дальше? Когда и при каких обстоятельствах покинул 35-ю береговую батарею генерал Новиков? Сопровождал ли Новикова на причал Ильичев, а если нет, то где Ильичев в это время был? Как покажут дальнейшие события, капитан 3 ранга Ильичев при подходе катеров был там, где ему и следовало быть – в гуще старших командиров и политработников, надеясь их эвакуировать в первую очередь.

И еще небольшой, но все же заметный эпизод, произошедший перед приходом кораблей. Как писал Гусаров, вечером 1 июля, когда стемнело и бои прекратились, капитан 3 ранга Ильичев привел в шифрпост военного прокурора Черноморского флота Кошелева и сказал, чтобы его накормили. Это было сделано. Кошелев умылся, покушал – тогда еще работала кают-компания. Ильичев с нашим старшиной поднялись туда, и старшина принес еду и чайник воды. Прокурор в кают-компанию не пошел, так как был не по форме одет. Часть еды он отнес своему помощнику, который остался за пулеметом, что говорит о его честности, бесстрашии и высокой воинской культуре.

Поведение Ильичева вызывает искреннее уважение и сочувствие. Приняв на себя практически невыполнимые обязательства по «морской части» эвакуации, он спокойно и решительно делал все от него зависящее, даже и не помышляя о собственном спасении. Вне всякого сомнения он мог сесть на катер с тем же Новиковым…

При сопоставлении воспоминаний очевидцев событий Ильичев, отвечающий за всю организацию эвакуации комсостава, все это время находился в шифрпосту или на причале. По его указанию раненых из-под берега стали переносить на причал. В их переносе участвовали девушки, в их числе, секретарь Балаклавского райкома комсомола Р.С. Иванова-Холодняк (И.П. Иноземцев. Воспом. Фонд музея КЧФ. д. НВМ. л. 359).

Есть в нашем распоряжении и документы, позволяющие в который раз уточнить события той ночи.

Как уже отмечалось в приведенном боевом донесении командира БТЩ «Защитник», оба тральщика подошли в район рейдового причала в 01.15 1 июля и легли в дрейф недалеко от него. Вслед прибыли 7 сторожевых катеров капитан-лейтенанта Глухова. Сам Глухов на СКА-029 пошел в бухту Казачью (выполняя требование Кулакова для эвакуации партактива города – Б.Н.), а остальные шесть катеров начали совместную работу по снятию людей с причала и с берега. Перебрасывая людей на тральщики, СКА-046 и СКА-028 сделали по несколько рейсов. Остальные катера ходили малыми ходами недалеко от рейдового причала и принимали людей с воды.

СКА-0112 и СКА-0124 в число прибывших катеров не входили, они имели задание по эвакуации Новикова и его штаба, поэтому действовали по особому плану. СКА-0112 после принятия на борт генерала Новикова с его штабом, СКА-0124, где командиром был лейтенант В. Климов и на борту находился командир 4-го дивизиона сторожевых катеров капитан-лейтенант А. Захаров, а также СКА-028 после принятия людей ушли отдельной группой значительно раньше остальных кораблей.

Покидая 35-ю батарею, генерал-майор Новиков нарушил святое для каждого начальника требование, – он не поставил об этом в известность командование на Кавказе, не оставил официального заместителя, не обеспечил его надежными средствами связи. Если бы Новиков благополучно добрался до кавказских берегов, то адмирал Октябрьский, верный своим принципам, первый бы потребовал суда над ним…

О событиях, предшествующих эвакуации, в который уже раз рассказывают непосредственные участники и организаторы – члены морской оперативной группы старший лейтенант Линчик, капитан-лейтенант Островский и старший лейтенант Гусаров. «После окончания распределения начсостава по кораблям, – рассказывал Линчик, – я по-прежнему находился в помещении столовой батареи битком набитой командирами. Время шло к полуночи, когда кто-то принес неприятную весть о том, что под тяжестью людей обвалился рейдовый причал. Подробностей не передавали, но стало ясно, что наш план эвакуации комсостава через причал потерпел крах. Что делать дальше, не было никакой ясности.

Но вот появился Ильичев и подтвердил, что обвалился не весь причал, а только одна его секция. Но так как на причале и возле него находилась огромная масса неуправляемых военных и гражданских людей, то посадка на катера в такой обстановке невозможна. Единственный выход из создавшегося критического положения – выходить на скалистый берег под 35-й батареей по подземному переходу».

Как написал полковник Пискунов, со слов майора Какурина – начальника штаба 95-й стрелковой дивизии, выходившего вместе с генералом, на их пути из батареи встала стихия в лице находившихся на батарее людей, которые внимательно следили за деятельностью Новикова. В результате оказались задержанными начальник штаба 109-й стрелковой дивизии подполковник С. Камарницкий, начальник штаба 95-й стрелковой дивизии майор А. Какурин и начальник разведки 95-й дивизий майор И.Я. Чистяков (Отдел ЦВМА ф. 83. д. 488. л. 115).

Сообщение Пискунова относительно обстоятельств выхода генерала Новикова из 35-й батареи дополняют воспоминания И. Зарубы. Капитан 2 ранга И. Заруба незадолго до конца дня 1 июля попал в батарею через левый командно-дальномерный пост. До этого по телефону у постового батареи, поставленного у башни, узнал от вышедшего с ним на связь Ильичева, что ночью придут тральщики и сторожевые катера, что с посадкой начсостава будет тяжело и неизвестно, как она пройдет.