Авиация и космонавтика 2012 12

Для работы им выдали следующие исходные данные:

– вес БЧ 600 кг;

– скорость противоракеты – 1,5 км/с;

– скорость цели – 3,5-4 км/с.

– высота подрыва – 25 км;

– вероятный промах противоракеты – 75 м;

Стержневая боевая часть имела поражающие элементы в виде 10-см стержней, диаметром около 3 мм. Концы стержней сваривались между собой и после взрыва заряда БЧ разлетались в стороны, образуя «сетчатое» облако движущееся навстречу боеголовке. Считалось, что энергии летящих стержней хватит на разрезание обшивки и прочного корпуса ГЧ.

Осколочная БЧ Козорезова была устроена сложнее, и ее создание заняло больше времени. В ходе разработки проверялись варианты боевых частей начиненных готовыми осколками различной формы. Наиболее подходящими оказались шарики, изготовленные из карбида вольфрама. Они пробивали 150 мм теплозащиты и 10 мм прочного корпуса боеголовки, но при этом теряли энергию, и гарантировано вывести из строя ядерное устройство уже не могли. Тогда Козорезов решил поместить вольфрамовый шарик в стальную оболочку, заполненную взрывчатым веществом. Попадая в боеголовку, стальной шарик диаметром 24 мм проникал сквозь теплозащитный экран, а от соударения с прочным корпусом детонировал. Взрывом расчищалась дорога для вольфрамового сердечника диаметром 10 мм, который разрушал элементы ядерного заряда. Этот хитрый заряд он назвал «Вишневой косточкой».

В БЧ противоракеты помешалось 16000 таких «косточек». После взрыва, разлетаясь в стороны, они образовывали облако осколков в виде плоского диска диаметром около 100 м, несущееся навстречу цели. А ведь именно такую форму предлагал Синильщиков в своей работе 1948 г.

Еще одной особенностью противоракеты стало отсутствие контактного или дистанционного взрывателя. Момент подрыва рассчитывался наземной ЭВМ, которая управляла всем комплексом, и команда передавалась на борт противоракеты по радиоканалам управления.

PGM-19 Jupiter и PGM-17 Thor

Система ПРО постепенно обретала конкретику, но пока она была всего лишь бумажным проектом. А в США к созданию больших ракет уже подключился корифей ракетной техники фон Браун, до этого он занимался тактической ракетой «Рэдстоун».

В феврале 1956 г. агентство баллистических снарядов армии США (АВМА) поставило перед ним задачу разработать мобильную баллистическую ракету средней дальности под названием «Юпитер» (в честь римского эквивалента греческого бога Зевса). И хотя военные рассматривали «Юпитер» только как средство повышения огневой мощи артиллерии, а не в качестве стратегического оружия, его нельзя было не принимать во внимание при разработке системы ПРО. Тем более что Браун хотел запускать свой «Юпитер» не только с земли, но и с надводных кораблей, из-за чего ракета получалась немного неуклюжего вида – короткая и толстая.

Теперь задача для ПРО усложнялась в четыре раза. Ей предстояло бороться с четырьмя типами баллистических ракет. Двух межконтинентальных – «Атлас» и «Титан», и двух средней дальности – «Тор» и «Юпитер».

1 февраля 1956 г. в СССР состоялся научно-технический совет с участием представителей МО, на котором предстояло окончательно определиться с проектом системы ПРО. В Советском Союзе кроме Кисунько с американскими ракетами «боролся» еще один творческий коллектив, возглавляемый Минцем. Его система называлась «Барьер».

По реализации в части перехвата «Барьер» был проще, а вот по обнаружению и сопровождению целей – дороже и сложнее. По задумке Минца, на предполагаемой трассе полета ГЧ американской баллистической ракеты устанавливались радиолокационные станции с вертикально направленными лучами. Когда боеголовка пролетала через луч, система замеряла параметры ее полета и на основе этих данных экстраполировала дальнейшую траекторию боеголовки. С каждой новой станцией и точкой пересечения точность прогнозирования траектории увеличивалась, и в конце ГЧ можно было «легко» поразить обычной ракетой.

Конечно, легкость поражения была весьма относительной, ведь точность определения координат ГЧ в «Барьере» составляла несколько километров и ракете-перехватчику требовалось дополнительное целеуказание или мощная активная система наведения. Но, благодаря тому, что американские ГЧ в атмосфере сильно тормозились и на небольших высотах летели уже с дозвуковой скоростью, такая задача могла быть решена.

Несмотря на возможность реализации, комиссии не понравилось в проекте «Барьер» то, что он позволял прикрыть защищаемый объект только с одного направления. Кроме этого, «Барьер» был проработан с меньшей степенью детальности. Военные решили использовать разработки организации Минца только в части радиолокационных станций дальнего обнаружения баллистических ракет.

Проект Кисунько объявили победителем и рекомендовали для производства и испытаний.

Через два дня после совета вышло совместное постановление ЦК и Совета Министров «О противоракетной обороне». Министерству обороны в лице маршала Василевского поручались выбор места и создание полигона для испытаний системы «А». Ведущей организацией по теме назначалось СКБ №30, главным конструктором которого был Г.В. Кисунько. Разработкой противоракеты занимался П.Д. Грушин, ЭВМ – С.А. Лебедев, системы передачи данных – Ф.П. Липсман, а радиолокаторы предстояло совместно делать А.И. Бергу, А.Л. Минцу и В.П. Сосульникову.

К марту 1956 г. Кисунько завершил эскизный проект своей системы. Формально его утвердили постановлением Совета Министров от 18 августа, в котором давалось указание начать проектирование и строительство полигонных объектов.

Для размещения полигона выбрали одно из самых неприветливых мест в Средней Азии – каменную пустыню Бетпак-Дала в районе озера Балхаш. Отсутствие населения в радиусе нескольких сотен километров и наличие ветки железной дороги с небольшой станцией Сары-Шаган очень устроило военных. Вскоре там высадилась передовая группа строителей и началось сооружение объектов полигона. Полигон получил название Государственный научно-исследовательский испытательный полигон №10.

Сначала выбрали места для трех РЛС точного наведения, объекты №1, 2, 3, и станции обнаружения ракет «Дунай-2» – объект №14. Затем определили место для военного городка на берегу озера. Сам городок назвали Приозерском.

Пока в Казахстане разворачивалось масштабное строительство, в США начались огневые испытания двигателей для «Тора» и «Атласа». Менее чем через год первые экземпляры ракет привезли на Объединенный полигон для ракет дальнего действия на мысе Канавэрал – будущий Космический центр имени Дж. Кеннеди. В это время с «Атласом» произошел один курьезный случай, по которому можно сравнить отношения правительств двух стран к информированию населения страны об оборонных программах.

Первую собранную ракету «Атлас» погрузили на большой автомобильный прицеп, закутали в серебристую ткань, и отправили из Сан-Диего во Флориду. «Атласу» предстояло путешествие длинной более 4000 км. На пути следования американским рабочим пришлось потрудиться. Разборка мостов и расширение дорог – трудная работа. Автопоезд сопровождали полицейские, которые обеспечивали охрану и объезд крупных городов. Трейлер ехал исключительно в дневное время, со средней скоростью 37 км/ч и с многочисленными остановками. Во время одной из таких остановок офицеры службы безопасности были поражены, когда к ним подбежал ребенок и спросил: «Эй, мистер! А куда это везут ракету «Атлас»?!». У нас узкий круг посвященных боялся даже заикнуться про МБР, а тем более про ПРО, а вот американские ракеты уже засветились на страницах научно-популярных изданий.

В то время про боевые ракеты было уже известно достаточно много, но одно дело рассматривать картинки в журналах, а совсем другое – разрабатывать боевую систему. Например, еще никто не знал, как выглядит подлетающая к цели боеголовка ракеты на экране радиолокатора.