Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи

«…В таких случаях всегда вспоминаешь былые времена, и нам с Вами есть что вспомнить, верно?

Я отлично понимаю, что та большая работа, которую в свое время сделал наш маленький комитет, никогда не была бы выполнена, если бы Вы в ней не принимали участия. Я немного горжусь этой работой и всегда с благодарностью вспоминаю Вас, как основного и наиболее деятельного и инициативного работника, с которым считалась промышленность, не очень нас признававшая сначала. А теперь эти времена далеко ушли, и все забыли, с чего мы начинали!»

Подписано «Ваш старый, старый друг А.И. Берг». К этому времени Берг был уже академиком АН СССР, инженером-адмиралом, бывшим заместителем министра обороны, а А.И. – всего лишь заместителем министра МРТП. То, что Берг написал то, что думал, заметно еще и потому, что оценки и формулировки в этом письме практически совпадают и с дневниковыми записями, и со словами характеристики А.И. Шокина, подписанной Бергом еще в 1945 году: «Занимая с 1943 г. должность начальника Промышленного отдела Совета по радиолокации при ГОКО, т. Шокин, работая с исключительной энергией и инициативой, сумел в очень короткий срок организовать радиолокационную промышленность в трех наркоматах.

Тов. Шокин является прекрасным организатором и волевым работником. Пользуется заслуженным авторитетом в промышленности и военных организациях».

Успехи одних вызывают зависть и недоброжелательность других, и послевоенная жизнь А.И. была далеко не безоблачна и полна невзгод.

Во время войны возникла и получила довольно широкое распространение практика присваивания руководителям оборонной промышленности воинских званий. В утвержденном еще Маленковым штате военнослужащих Комитета № 3 должность заместителя председателя соответствовала званию генерал-майора инженерно-технической службы или инженер-контр-адмирала. Однако 16 июля 1946 года приказом по личному составу ВМС воинское звание А.И. Шокина «инженер-капитан 1 ранга» как присвоенное временно было отменено. Попытки восстановить его, несмотря на поддержку того же Маленкова и ставшего к этому времени заместителем министра вооруженных сил Н.Г. Кузнецова, успехом не увенчались. Впрочем, поддержка Маленкова, как раз к этому моменту попавшего в опалу, скорее всего не могла быть эффективной.

Ничего не значащим выглядел бы этот эпизод в карьере А.И., если бы он не совпал во времени с публикацией 19 июля в «Правде» статьи Мариэтты Шагинян «О советском изобретателе», в которой на трех примерах показывалась практика торможения внедрения крайне необходимых стране изобретений. Первый, и самый большой, занимавший половину статьи эпизод, был связан с А.И. Вот, что написала в первой части этой статьи Шагинян:

«Сотнями тысяч двигаются по конвейеру металлические предметы. Они должны служить верную службу, и очень важно, чтобы в металле, из которого они отлиты, не было изъянов. Для проверки этого существуют специальные приборы – дефектоскопы, основанные на просвечивании металла рентгеновскими лучами: рентген показывает структуру, дефект обнаруживается, и недоброкачественный предмет своевременно бракуется.

Но прошла та пора, когда рентген был последним словом в этой области. Оказывается, он и медленен, и громоздок, и неэкономичен. Почему? Да потому, что фотопленка для реакции на рентгеновский луч требует от суток до двух – свыше 86 тысяч секунд. При такой медлительности фотосъемки проверить каждый предмет на конвейере, конечно, нельзя, да и сама процедура съемки требует много рабочей силы. Но разве есть способ более быстрого фотоконтроля, нежели рентген?

Оказывается, есть.

Два человека изобрели этот более быстрый способ: советские инженеры Н.В. Дымма, сын потомственного литейщика, 28 лет работающий на ответственных участках промышленности и 14 лет занятый научно-исследовательской инженерной работой, и Д.С. Гафанович, ведущий 11 лет большую инженерную и научную работу как старший инженер и начальник лаборатории. До создания этого прибора инженеры сделали не одно изобретение… Прибор очень портативен (размером в полулитровую банку!), он может контролировать при прохождении конвейера каждый предмет, автоматически выбрасывая с конвейера тот, в котором обнаружен брак. Прибор, несомненно, повысит качество контроля, он на 30–40 % освобождает работников контроля; он автоматизирует один из ответственнейших участков производства. И трудно даже сразу охватить все открывающиеся возможности развития этого прибора. В условиях фронта, полевых медпунктов, этот маленький прибор мог оказать неоценимую услугу для хирургов при извлечении пуль и определении характера ранения, заменяя громоздкую рентгеноаппаратуру, вдобавок часто отсутствующую под рукой.

Крупные ученые сразу оценили значение нового изобретения, могущего дать миллионы рублей экономии… Все девять отзывов – положительные; все эксперты подтвердили целесообразность и необходимость изготовления прибора, указали на возможность его практического осуществления и широкого применения в различных областях рентгенодефектоскопии. К ученым присоединились организации: положительные промышленные заключения дали наркоматы вооружений, судостроительной промышленности и др.

Когда это было? Семь лет назад. В течение семи лет дело стоит без движения, вернее сказать, медленно движется по заколдованному кругу резолюций и отношений. Сама по себе история этого изобретения, которое до сих пор еще не реализовано и которое помогло бы нам во время войны, если бы осуществили его тогда же, когда оно было сделано, то есть в апреле 1939 года, могла бы стать темой для отдельной статьи. Все есть в этой истории. Семь лет назад заместитель наркома судостроения тов. Редькин дал указание главному инженеру одного из управлений наркомата Шокину подготовить реализацию изобретения. Товарищ Шокин тогда подписал приказ о реализации изобретения, а другой рукой снял с рычага трубку и дал устное указание тому же институту не выполнять этого приказа (факт, подтвержденный документом). Тот же Шокин, когда его спросили из Госплана об изобретении тт. Дымма и Гафановича, ответил не менее классически: «Возьмите билет в Политехнический музей, заплатите рубль и увидите множество таких приборов». И это в то время, когда прибор Дымма и Гафановича уникален, и Министерство судостроительной промышленности еще в апреле 1941 года, т. е. спустя год после заявления Шокина, вынуждено было выписывать из-за границы приборы несравненно худшего качества, нежели советский прибор советских изобретателей. Таков один из конкретных примеров тех многочисленных образчиков инертности некоторых заводов и главков, нежелания их приспособиться к новым предложениям, необычайной медлительности внедрения изобретения, о которых не так давно писали в «Правде» С.И. Вавилов и С.В. Кафтанов».

Итак, А.И. выведен здесь как бюрократ, воспрепятствовавший еще до войны двум талантливым инженерам реализовать изобретенный ими прибор, и тем самым нанесший громадный ущерб стране (вплоть до гибели раненых) в годы войны.

Уж очень как-то хорошо совпали во времени появление статьи Шагинян с отставкой Маленкова и отказом в присвоении А.И. воинского звания. И все это как раз в тот момент, когда решался вопрос о назначении А.И. на должность заместителя председателя Комитета! Можно отметить, что два других эпизода в статье носят куда менее яркий, скорее даже проходной характер, что тоже вызывает подозрения в возможности заказа. Такая статья в газете могла тогда иметь самые серьезные последствия и выбить кого угодно из жизненной колеи если не навсегда, то надолго. «Для советского человека публикация в «Правде» обвинений значила больше, чем заключение прокурора. Для партийного деятеля, прямо или косвенно обвиненного в «Правде», – это политическая смерть», – так писал РГ. Пихоя в своей книге «Советский Союз: история власти. 1945–1991». (М.: изд-во РАГС, 1998. – С. 63). Недаром до сих пор вспоминают о «травле» в прессе разных композиторов и режиссеров.