Наставление в христианской вере, т.3

они оказываются разочарованными в своём уповании, они не отказываются открыться Богу и избавляются — словно в его лоне — от своего смущения и своих горестей.» (Комм, на Пс 22, 2). «Главное во всех наших просьбах состоит в том, чтобы Бог господствовал над нами ради мирного согласия, способного подчинить нас его доброй воле.» (Вторая проповедь о страстях; ОС, XLVI, 848.) — Прим. франц. изд.

аОб этой молитве Илии см.: «Прововедь о Второзаконии» (Sermon sur le Deuteronomie; ОС, XXVI, 682). — Прим. франц. изд.

развили в себе склонность размышлять о Божьем великодушии. К тому же мы получаем величайшее наслаждение от благ, которыми одаривает нас Бог, сознавая, что получили их по нашим молитвам. Наконец, нужно молиться для того, чтобы Божье провидение утвердилось в нащих сердцах благодаря тому, что мы постигаем на опыте в силу своих скромных способностей. Ибо мы видим, что Бог не только не оставляет нас и дает нам искать Его и молить в нужде, но и что в его власти, выслушав нас, помочь верным Ему. И мы видим, что Он не питает их пустыми обещаниями, но поддерживает, когда это необходимо, своею рукою. По всем этим причинам Отец, полный любви, никогда не засыпает и не перестаёт действовать, но порой подаёт знаки, чтобы побудить нас к молитвам и прошениям, поскольку это необходимо из-за нашей лености и забвения3.

Поэтому слишком большим извращением было бы говорить — с целью отвратить нас от молитвы, — будто излишне чего-то домогаться нашими просьбами у Божественного Провидения, которое и без того наблюдает за всеми вещами на свете и хранит ихь. Ибо Господь, напротив, свидетельствует, что Он близок ко всем призывающим Его в истине (Пс 144/145:18).

Столь же безумно утверждать, что нет никаких оснований просить о вещах, которые Господь готов дать нам по своей воле. Ибо Он желает, чтобы мы ценили благодеяния, исходящие от его щедрости, которой Он одаривает нас по нашим молитвам. Наряду со многими другими местами Писания об этом свидетельствуют памятные слова псалма: «Очи Господни обращены на праведников, и уши Его — к воплю их» (Пс 33/34:16). Несомненно, что спасение верующих — в воле Божьей, но Господь, однако, желает, чтобы они упражняли свою веру в призывании Его и благодаря этому пробуждались от небрежения и не отупевали от него. Так, глаза Бога следят за тем, чтобы помогать в их нуждах слепцам, но тем не менее Он желает и с нашей стороны молений, дабы ещё с сильнее подтвердить свою любовь к нам. Итак, верно и то, что «не дремлет и не спит хранящий

аКальвин, с точки зрения которого пастор не отличается от теолога, нередко излагал принципы «Наставления» в своих письмах: «Правда, что Бог нередко оставляет нас в скорби и прежде чем действенно явит, что Он услышал наши молитвы, Он держится как бы в отдалении с целью усилить наше желание и испытать наше терпение. Поэтому не следует считать, будто вы до тех пор молились зря, но, скорее, нужно набраться мужества, чтобы всё более и более усердствовать в молитвах.» (Письмо одной женщине (Lettre а une femme); ОС, XIII, 139.) «Поймите, что чаще всего Бог понимает желание своих детей, но не тотчас подаёт им свою помощь и благоволение, ибо желает побудить их к призыванию его доброты.» (Женевским верующим (Aux fidиles de Genиve); OC, Xb, 255.) — Прим. франц. изд.

bCp. Сенека. Письмо XXXI, 3. — Прим. франц. изд.

Израиля» (Пс 120/121:4), и то, что Он отступает, словно забыв о нас, когда видит нас обленившимися и умолкнувшими.

Первейшее правило должной и доброй молитвы (oraison) таково: нам следует так настроить свой ум и своё сердце, как это подобает людям, входящим в общение с Богом117. Что касается нашего ума, то он должен освободиться от плотских забот и помышлений, которые отвращают его от Бога или мешают взирать на Него прямым и неосквернённым взглядом, так, чтобы не только всецело отдаться молитвенному настроению, но и насколько возможно возвыситься над самим собой. Я, однако, не требую, такого освобождения нашего ума, чтобы его не тревожила, не беспокоила, не мучила никакая забота. Скорее наоборот, необходимо, чтобы пылкая молитва воспламенялась нашими тревогами и горестями. Ведь мы видим, что святые Божьи служители терзались страшными муками и потому имели больше причин взывать к Божьему попечению; они возвышали к Нему свой голос из глубины, из бездны смерти (Пс 129/130:1). Я имею в виду, что нужно отбросить все посторонние заботы, которые колеблют ум в разные стороны, отвращая его от Неба, подавляя и пригибая к земле. А под словами, что наш ум должен возвыситься над самим собой, я подразумеваю, что не следует выказывать перед Богом то, о чём мы в своём безрассудстве и ослеплении привыкли мечтать, не следует замыкаться в своём тщеславии и суете, но возвышаться до чистоты, достойной Бога, до той чистоты, которой Он от нас требует.

В особенности следует соблюдать две вещи: во-первых, желающий молиться должен прилагать к молитве все свои чувствования и усердие и не отвлекаться, как мы к тому привыкли, на мимолётные мысли. Ибо нет ничего более противного почтению, которое мы обязаны воздавать Богу, чем подобная «лёгкость», происходящая оттого, что мы позволяем себе играть и притворяться, словно Бог для нас не значит почти ничего. И нам следует тем упорнее упражняться в этом усердии, чем отчётливее мы осознаём, как трудно достичь подобной сосредоточенности. Ибо ни один человек не способен до такой степени предаваться молитве, чтобы ему не приходили в голову никакие мимолётные фантазии, прерывающие ход молитвы или замедляющие его, отвлекая дух.

Поэтому здесь нам стоит задуматься, насколько мерзко и непростительно в тот момент, когда Бог зовёт нас и позволяет говорить с Ним как с близким существом, злоупотреблять своей человеческой природой, смешивая Небо и землю, так что Бог уже не удерживает наш дух в тесной связи с Собою. Выходит, что мы как будто бы имеем дело с каким-то незначительным человеком и, прося его о чём-либо, прерываем разговор и отвлекаемся на что-то другое. Нам следует знать, что никто и никогда не будет должным образом настроен на молитву, если не проникнется чувством величия Бога, представ перед этим величием освобождённым от всех земных мыслей и чувств. С этим связан обычай воздевать руки вверх, дабы люди понимали, что они останутся весьма далеки от Бога, если не вознесут свои чувства к Небу, стремясь приблизиться к Господу. Как сказано в псалме: «К Тебе, Господи, возношу душу мою» (Пс 24/25:1). В Писании часто употребляется это выражение — «возносить молитву»[например, Ис 37:4], дабы те, кто желает, чтобы Бог внял их мольбам, не погрязали в житейских мелочах. Суть сказанного заключается в том, что чем большую щедрость проявляет Бог по отношению к нам и чем милостивее зовёт нас избавиться от наших горестей в его лоне, тем менее достойны мы прощения, если столь великое и несравненное благодеяние не возьмёт верх в наших сердцах надо всем остальным; оно должно вырвать нас из самих себя, дабы мы совершенно сознательно отдали все свои силы и чувства молитве. Этого не может произойти, если сознание твёрдо и упорно не противостанет всем преградам, препятствующим ему устремиться ввысь.

Ещё один затронутый нами вопрос состоит в том, чтобы не просить более того, что нам позволяет Бог [Пс 61/62:8; 144/145:19]. Ибо хотя Он повелевает нам изливать перед Ним своё сердце (Пс 61/62:9), Он всё же не освобождает нас от узды, сдерживающей наши неумеренные, безрассудные, то есть порочные страсти. Когда Бог обещает вершить дела по желанию верующих, Он не простирает Своего человеколюбия до таких пределов, чтобы подчиняться всем их устремлениям. В этом тяжко согрешают очень многие: они не только осмеливаются докучать Богу своими безумствами без всякого почтения и стыда и представлять перед его престолом то, что они в своём заблуждении считают хорошим, но до такой степени исполняются наглости и глупости, что без всяких угрызений совести просят у Бога удовлетворения своих вожделений, которые они не осмелились бы открыть людям.