Пастырь Добрый

   В первое время после смерти Батюшки о. Сергий особенно заботился о духовных детях Батюшки и уделял им много времени и внимания. Но вместе с тем он не переставал заботиться и о своих духовных чадах, думая о них и помогая им даже в самое тяжелое для себя время.

   Одна из духовных дочерей о. Сергия лечилась в Крыму, когда умер Батюшка о. Алексий. О Батюшкиной кончине ей сообщила одна из ближайших ее подруг. Одновременно пришло письмо и от о. Сергия: О. Сергий просил меня молиться и не приезжать в Москву, пока не отпустят врачи. В такой момент, когда сам он переживал такое горе, когда вся тяжесть и все дела легли на его плечи, о. Сергий нашел время сам мне написать, чтобы удержать меня в Крыму на лечении, т. к. знал, что я буду рваться к семье своей духовной, чтобы вместе нести наше горе.

   Та же сестра вспоминает такой факт, свидетельствующий о трогательной заботе о. Сергия о своих духовных чадах: Я должна была ехать в Геленджик, чтобы отпеть похороненного там отца моего. Вдруг получаю телеграмму, чтобы выезжала в Геленджик и что о. Сергий сам приедет туда. Оказывается он узнал что в Геленджике в это время не было православного священника. «Я себе представил, — говорил он потом, — что вы будете переживать, когда не сможете совершить отпевание, и решил поехать туда сам». О. Сергий приехал из Кисловодска, где лечился в это время, в Геленджик и на Преображение 6 августа совершил отпевание, а потом уехал в Москву.

Публикуется по машинописи из архива Е. В. Апушкиной.

Стихи

   Знаешь могилку на кладбище чтимую,

   Крест широкий на ней,

   Батюшка в ней похоронен любимый,

   Старец–отец Алексей.

   Жизнь протекла его крестная тихая

   В подвиге светлом любви;

   В ней проявилась вся святость великая

   Бога познавшей души.

   В ней проявилась вся сила стремления

   К радости вечной святых,

   Светом блаженства, небес озарение,

   К чистому чистый порыв.

   Радостный шел он дорогою скорбною

   Жизни, родной небесам,

   С близкими Господу, с богоугодными,

   Шел по святым их стопам.

   Через борьбу, через подвиги трудные

   Среди страстей и греха,

   С трепетом нес он сокровище чудное

Образ святой Божества.

   Бережно души, Богом врученные,

   В вере хранил он живой;

   Вел озаренными, вел окрыленными

   Светлой духовной весной…

   Без покаяния, без обнищания

   Людям чужды небеса,

   Не отражает неба сияния

   Полная мрака душа.

   Через смирение в вечность вхождение,

   Преображение души в нищете,

   В светлые ризы любви облачение,

   Светлая жизнь во Христе.

   В мире смирения, стройной гармонией

   Сердца порывы звучат,

   Все освященные чистой любовию

   Души людские горят.

   Перед великою тайною вечности

   Радостно жизнь принимать,

   За божество душ человеческих

   Воином честным стоять.

   В свете той радости, богослужение

   Строил отец Алексей,

   Небо земное в жарких молениях

   Он открывал для людей.

   Небо то — Церковь, в ней Бог — Вседержитель,

   Дева во славе святой,

   Ангелы — верные неба служители,

   Праведных мир и покой.

   Небо то — Церковь — Дом Божий Священный.

   Жизнь в ней тиха и ясна;

   Жизнь непорочных, жизнь совершенных

   Сродников славных Христа.

   Там, преклоняясь, душа воспевает

   Песни хваленья Творцу,

   Милость Господня там разбивает

   Безчеловечности тьму.

   Трудность великую, ношу тяжелую

   Батюшка брал на себя;

   В душах слепых, в их уродстве греховном

   Бога святыню храня.

   Он умолял всех придти к покаянию,

   Храм свой душевный хранить,

   В гордом безумии, в мертвом отчаянии

   Милость Христа не забыть.

   Он умолял полюбить первозданную

   Чистую правду души,

   Ставшую многим чужою, попранною,

   В гордости, в злобе, во лжи…

   Всё согревающим, солнцем сияющим

   Жизненный путь он прошел;

   В мире любви, со Христом пребывающий

   В тихую вечность ушел…

   Знаешь могилку на кладбище чтимую,

   Крест широкий на ней,

   Батюшка в ней похоронен любимый,

   Старец — отец Алексей.

   Господь тебя призвал. Его святая воля!

   А наш удел — влачить безрадостные дни:

   Утешитель ушел, печальна наша доля,

   Сироты без отца остались мы одни!

   Утешитель ушел — и сердце опустело,

   Погасло солнышко — и темнота вокруг…

   И без тебя вся жизнь внезапно омертвела,

   Как в засуху, дождем не орошенный луг…

   К кому теперь идти в день скорби за советом?

   Кто успокоит нас, усталых и больных?

   Кто нежно одарит и лаской, и приветом,

   И укротит тоску среди невзгод лихих?

   К тебе, отцу, мы шли унылой вереницей,

   Неся недуг души и темную печаль,

   Как осенью туман, нависший над столицей, —

   От слова твоего она скрывалась вдаль!

   Погасло солнышко, не стало Алексея    Воистину отца и пастыря для нас,

   Который, нас любя и сердца не жалея,

   Отдавши нам его, безвременно погас!

   Весенний вечер спустился на землю,

   На землю сумрачным крылом,

   Вокруг тебя народ молился,

   А ты уснул последним сном.

   Был полон храм твоим народом,

   И двор вмещал его с трудом,

   Собрались все, кто год за годом

   Твоей любовью был ведом.

   Собрались преданные братья

   И сестры храма твоего,

   Которым ты открыл объятья

   И ласку сердца своего.

   И свечи трепетно горели,

   И грустно, в тишине немой

   О вечной памяти мы пели

   С покорно–скорбною мольбой.

   Но не одна печаль лежала

   На лицах всех твоих друзей.

   В глазах уверенность сияла,

   Что жив отец наш Алексей!

   Не навсегда ты нас покинул,

   Уйдя лишь на короткий миг,

   Ты нас в молитвах не отринул,

   К твоим призывам не глухих.

   И мне казалось, что печальный,

   Но верный любящий народ,

   Не гимн покоя погребальный,

   «Христос воскресе!» запоет.

   Один лишь я одежды брачной,

   Идя к тебе, надеть не мог,

   «Зачем, зачем, — роптал я мрачно,

   Тебя так рано принял Бог».

   Я не успел с тобой проститься,

   Еще, еще в последний раз

   Твоей беседой насладиться,

   Улыбкой доброй ясных глаз!..

   Нависла полночь над столицей,

   Зажглися звезды в небесах,

   Народ печальной вереницей

   Все целовал любимый прах.

   И я со жгучими слезами

   Приник ко гробу, наконец,

   Где под густыми пеленами

   Почил духовный наш отец.

24.12.1923 (ст. ст.)

   Давным–давно был век Нерона,

   В глуби столетий он угас,

   Но жив остался изверг трона

   В воспоминаньях и сейчас!

   Мы помним адское гоненье

   Его на первых христиан,

   За смерть которым и мученье

   Венец нетленный Богом дан.

   Мы видим страшную арену,

   И диких рвущихся зверей,

   И за одной другую смену

   Мужчин, и женщин, и детей.

   Мы видим кровь, мы слышим стоны,

   И рев зверей, и вопль толпы,

   Весь Колизей дрожит огромный,

   Дрожат и стены и столпы…

   Мы видим ночь на стогнах Рима,

   В садах же царских пир идет,

   Туда толпой необозримой

   Спешит скучающий народ.